– Я слышал, ты работаешь на Бенни Лоу. Зачем тебе это надо?
– Работа, – ответил я.
– Ты сдашь Олли, и ему крышка. Вот и вся твоя работа.
– Я могу и не сдавать Олли, – прислонившись к косяку, заметил я. – Бенни потерю переживет. Но мне нужна серьезная причина, чтобы так поступить.
На лице Эмо отразилась внутренняя борьба. Он то сжимал, то разжимал руки и пару раз нервно покосился на пистолет. Механик чего-то боялся, и боялся сильно.
– Эмо, почему он сбежал?
– Он не раз говорил, что ты парень честный и хозяин своему слову. Это так? – вопросом на вопрос ответил тот.
– Не знаю. Но мне не хочется, чтобы Олли пострадал.
Эмо некоторое время пристально смотрел на меня, все еще раздумывая, и наконец решился.
– Все вышло из-за Пили. Пили Пилара. Знаешь такого?
– Знаю, – подтвердил я. Пили Пилар был правой рукой Санни Ферреры.
– Он появлялся обычно раз-другой в месяц – не чаще – и брал машину, а через несколько часов пригонял обратно. Олли заключил сделку, и ему не нужно было платить Санни. Он устанавливал на машину липовые номера и держал ее наготове к приезду Пили.
На прошлой неделе подкатывает Пили, забирает машину и отчаливает. Я в тот вечер приехал поздно, у меня язва разыгралась. Пили к тому времени уже уехал.
Так вот, сидим мы с Олли, разговариваем, ждем, когда Пили пригонит машину. Около полуночи вдруг слышим снаружи сильный стук. Мы выходим во двор и видим, что Пили налетел на ворота и лежит головой на баранке. На бампере и капоте тоже вмятины. Мы подумали, что Пили попал в аварию и поторопился оттуда слинять.
Он здорово приложился к ветровому стеклу и раскроил башку – весь салон был в крови. Мы с Олли затолкали машину во двор, и Уоттс позвонил знакомому врачу, а тот велел привезти Пили.
Пилар был бледный и не шевелился, тогда Олли отвез его к врачу на своей машине, а тот стал настаивать, что с Пили дело худо и без больницы не обойтись. Олли, конечно, завелся с полоборота.
Эмо теперь говорил не умолкая. Слова текли рекой. Казалось, он хотел высказаться, чтобы облегчить бремя давящей на него тайны:
– В общем, они стали препираться, но врач убедил Олли, сказал, что у него на примете частная клиника, где не задают лишних вопросов, и Уоттс согласился. Доктор позвонил в клинику, а Олли вернулся в гараж заняться машиной.
Он звонил Санни, но тот не отвечал. Олли не хотелось держать у себя машину: вдруг с ней вышла какая-нибудь история, зачем ему лишние неприятности с полицией.
Тогда Олли позвонил старику Феррере и обо всем рассказал. Тот велел ему сидеть тихо и ждать, пока от него не приедет человек, который позаботится о машине.
Олли вышел отогнать машину подальше во двор, чтобы глаза не мозолила. Когда он вернулся, вид у него был почище, чем у Пили: посерел весь, и руки трясутся. Я спрашиваю: «Что случилось?», – а он ничего не объяснил, только велел побыстрее сваливать и помалкивать о том, что я здесь был. Больше он ничего не сказал, только твердил, чтобы я поторапливался. Позже я узнал, что к толстяку нагрянула полиция, потом Олли вышел под залог и сразу же пропал. Клянусь, это все, что я знаю.
– «Пушка» тогда зачем?
– Пару дней назад сюда заходил один из людей старика, – Эмо судорожно сглотнул, – Бобби Сциорра. Он спрашивал меня об Олли и был ли я там в ту ночь. Я ответил, что меня там не было. Но он не очень мне поверил.
Эмо Эллисон вдруг заплакал. Он поднял забинтованную руку и стал медленно раскручивать бинт на одном из пальцев.
– Он прихватил меня с собой прокатить, – Эмо снял повязку, и я увидел опоясывающее палец кольцо ожога и огромный волдырь. – Это след от зажигалки. Он прижигал мне пальцы автомобильной зажигалкой.
А спустя сутки толстяк Олли Уоттс расстался с жизнью.
Глава 3
Уолтер Коул жил на Ричмонд-Хилл в самой старой части района Куинс. Когда его родители переехали сюда из Джефферсон-сити, незадолго перед Второй мировой войной, это место напоминало кусочек консервативного Среднего Запада, обосновавшегося рядом с Манхэттеном. После того как мать с отцом переселились во Флориду, Уолтер сохранил дом на 113-й улице к северу от Миртл-авеню. По установившейся традиции они с Ли почти каждую пятницу ужинали в старом немецком ресторане на Ямайка-авеню, а летом гуляли среди густой зелени лесного массива Форест-парк.
К Уолтеру я приехал в начале десятого вечера. Он сам встретил меня и проводил в комнату, бывшую одновременно кабинетом и библиотекой. Действительно, здесь размещалась внушительная библиотека, собранная хозяином дома за четверть века. Биографии Китса и Сент-Экзюпери соседствовали с работами по судебной медицине и психиатрии, публикациями о преступлениях на сексуальной почве и книгами по криминалистической психологии. Рядом с Фенимором Купером стоял Борхес, а в окружении многочисленных томов Хемингуэя – Бартелм.
На обтянутом кожей столе, рядом с тремя картотечными шкафчиками, стоял справочник. Стены украшали картины местных художников, а в стеклянной витрине в углу хранились охотничьи трофеи. Отсутствие особого порядка в их расположении создавало впечатление, что Уолтер гордится своим охотничьим искусством и в то же время стесняется собственной гордости. Сквозь приоткрытое окно в комнату проникал запах свежескошенной травы, и звенели в теплом вечернем воздухе голоса детей, игравших в мяч.
Дверь кабинета отворилась, и появилась Ли. Двадцать четыре года прожили они вместе, и жизни их давно переплелись в одну. Оставалось только позавидовать: у нас со Сьюзен даже в лучшие времена не было и малой доли такого взаимопонимания и легкости в отношениях. Черные джинсы и белая блузка охватывали ее стройную фигуру, сохранившую четкость линий и после рождения двух детей, и несмотря на страстное увлечение Уолтера восточной кухней. Иссиня-черные волосы Ли, кое-где прошитые серебристыми паутинками, были собраны сзади в хвост. Она наклонилась, обняла меня за плечи и коснулась губами моей щеки. И, когда на меня повеяло ароматом лаванды, я уже в который раз осознал, что всегда был немного влюблен в Ли Коул.
– Рада тебя видеть, Берд, – рука ее скользнула по моей щеке. Тревожное волнение морщинкой прорезало ее лоб, бросило тень на приветливую улыбку. Они обменялись взглядами с Уолтером.
– Я потом принесу кофе, – пообещала Ли и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Как дети? – поинтересовался я, когда Уолтер налил себе ирландского виски.
– Хорошо, – откликнулся он. – Лорен по-прежнему терпеть не может школу, а Эллен осенью собирается изучать право в Джорджтауне. По крайней мере, хоть один член семьи будет понимать, как все эти законы действуют. – Коул глубоко вздохнул и пригубил виски. Я непроизвольно глотнул и почувствовал, как пересохло горло. Уолтер заметил мое состояние и покраснел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125