– Это вы тот парень, что по гостиницам народ стреляет? – его губы чуть тронула улыбка. – Жизнь у вас – не соскучишься. Плечо болит?
– Немного.
– Меня ранили один раз в Корее, в бедро. Болело очень даже прилично. Просто жутко болело, – он поморщился при воспоминании о давнишней боли и снова умолк. Над нами зарокотал гром, и на веранде на некоторое время вдруг стало по-особенному темно, но я видел лишь устремленный на меня пристальный взгляд Уолта Тайлера, и теперь улыбка исчезла с его лица.
– Уолт, мистер Паркер – следователь, в прошлом полицейский детектив, – представил меня Эл-вин.
– Я занимаюсь розыском одного человека, мистер Тайлер, – начал я. – Это женщина по имени Кэтрин Деметр. Она младшая сестра Эми Деметр.
– Я знал, что вы не писатель. Элвин не привел бы ко мне одного из этих... – он пытался подыскать подходящее слово. – ...пиявок.
Тайлер взял чашку и начал пить кофе, не торопясь, маленькими глотками, словно этим останавливал себя, не давая распространяться на эту тему, а еще, как мне кажется, эта пауза понадобилась ему, чтобы подумать над моими словами и собраться с мыслями. – Я помню ее, но она не приезжала сюда после смерти отца, а с тех пор лет десять прошло или больше. Зачем бы ей вдруг понадобилось вернуться?
Это высказывание я слышал уже столько раз, что оно уже сильно смахивало на эхо.
– И, тем не менее, я продолжаю в это верить. Но заставить ее вернуться могло только нечто, имеющее отношение к прошлому, к тому, что здесь когда-то произошло, – выразил я свою точку зрения. – Вы, мистер Тайлер, один из немногих оставшихся свидетелей тех событий. Вы, шериф да еще несколько человек непосредственно связаны с тем, что случилось тогда.
Как мне показалось, он очень давно не говорил об этом вслух, но я был уверен, что мыслями он часто возвращался к прошлому либо продолжал сознавать его смутно или явно. Так давняя боль никогда не проходит совсем, но иногда о ней забывают за другими делами, а потом она накатывает снова, мстя за забывчивость. Каждое такое возвращение отмечалось очередной горькой складкой на его лице. И внешность когда-то красивого мужчины ждала участь изъеденной временем мраморной статуи, от впечатляющего вида которой остались лишь воспоминания.
– Вы знаете, иногда я слышу ее. Мне чудится, что она ходит по веранде, слышится ее пение в саду. Раньше я каждый раз выбегал во двор и не знал, снится мне это или я слышу ее наяву. Но мне никогда не случалось ее увидеть. Шло время, и я перестал выбегать из дома, когда слышал ее, но до сих пор продолжаю от этого просыпаться. Сейчас она реже навещает меня.
Вероятно, даже в сгущающихся сумерках он смог что-то разглядеть в моем лице, и это помогло ему все понять. Точно не скажу, а он никак не подтвердил, понял ли, что между нами есть нечто большее, чем потребность узнать и желание рассказать. Но, тем не менее, он умолк, и эта пауза объединила нас, как двух путников, встретившихся на длинном и тяжелом пути и ставших друг другу утешением в дороге.
– Она была моим единственным ребенком, – продолжал он. – Осенним днем она исчезла по дороге из города домой, и живой я ее больше не видел. А потом это уже были только останки, и я не узнал ее. Моя жена, моя покойная жена, заявила, что она пропала, но несколько дней никто из них у нас не появлялся. И мы сами искали ее по окрестностям, по знакомым и незнакомым, – везде, где только могли. Мы ходили по домам и расспрашивали о ней всех, но никто ничего не мог нам рассказать: ни где она, ни что с ней. А через три дня после того, как она пропала, к нам пришли от шерифа и арестовали меня. Они обвинили меня в убийстве собственного ребенка! Два дня меня били, называли насильником, совратителем детей, но я не сказал им ничего, кроме правды, и через неделю меня отпустили. А моя девочка так и не вернулась.
– Как ее звали, мистер Тайлер?
– Этта Мей Тайлер, а было ей девять лет.
Я услышал как зашептались деревья на ветру, как заскрипел досками дом, а затем притих. Подхваченные ветром, закачались во дворе детские качели. Казалось, вокруг нас началось какое-то движение, словно наш разговор пробудил нечто, долго-долго пребывавшее во сне.
– Прошло три месяца, и еще двое темнокожих детей пропали один за другим с разрывом в неделю. Уже наступали холода. Народ подумал, что первый ребенок, Дора Ли Паркер, возможно, провалилась под лед. Для нее не было лучшего места для игры, чем на льду. Обыскали все реки и пруды, но ничего не нашли. Полиция снова ко мне пожаловала с расспросами. Некоторое время кое-кто из соседей косился на меня. А потом у полиции разом иссяк интерес к поискам: пропавшие дети были черными, к тому же в полиции не видели причин связывать вместе два исчезновения.
Третий пропавший ребенок жил не в Хейвене, а в Уиллисвилле, почти в сорока милях отсюда. Он тоже был темнокожий, маленький мальчик, звали его... – Тайлер зажмурился и стал тереть лоб, напрягая память. – Бобби Джойнер, – вспомнил он и кивнул. – К этому времени страх охватил всех. Представители горожан ходили к шерифу и к мэру. Родители боялись выпускать детей на улицу, особенно как стемнеет. А полиция допросила всех черных мужчин в округе и несколько белых, большей частью тех несчастных, что были гомосексуалистами.
Мне кажется, потом наступил период выжидания. Те люди рассчитывали, что черные успокоятся, станут беспечнее, но этого не случилось. Все так и жили в напряжении. Месяц шел за месяцем, но ничего не происходило. Однако в начале семидесятых пропала маленькая дочка из семьи Деметр – белая девочка. И сразу все закрутилось: полиция принялась опрашивать народ на мили кругом, выступала с заявлениями, организовывала поиски. Но никто ничего не видел и не слышал. Девочка как в воду канула.
Для чернокожих наступили тяжелые времена. В полиции предположили, что между исчезновениями детей все же есть связь. К делу подключилось ФБР. После этого любого темнокожего могли арестовать или избить, или то и другое вместе, если ему случалось оказаться на улицах города после наступления темноты. Но те люди... – он произнес это с таким выражением, словно головой покачал, ужасаясь бесчеловечности людских поступков. – Те люди вошли во вкус и уже не могли остановиться. Женщина попыталась похитить в Бейтсвилле маленького мальчика, но она была одна и не смогла с ним справиться. Мальчик расцарапал ей лицо, вырвался и убежал. Она бросилась за ним и хотела догнать, но ей не удалось. Она знала, что за этим последует. Мальчик оказался смышленым. Он запомнил машину, рассказал, как выглядела женщина и даже назвал несколько цифр на номерном знаке. Но только на следующий день, когда о машине вспомнил еще кто-то, только тогда они отправились искать Аделейд Модин.
– Полиция?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125