– Не знаю. Даже такой придурок, как Санни, не станет устраивать охоту из-за какого-то стрелка-пешки, которого пристрелили, потому что ты появился. Толстяк Олли никому ничего плохого не делал, и вот его нет. Могу сказать тебе одно: ты здорово раздражаешь оба поколения семейства Феррера, и хорошего тут мало.
Услуга Коулу обрастала осложнениями. Дело не вписывалось в рамки обычных случаев исчезновения людей. Возможно, оно не было таким уж простым и с самого начала.
– У меня к тебе вопрос, – сказал я. – Ты знаешь кого-либо, у кого есть «пушка», что может продырявить кирпичную стену пулей калибра пять и семь десятых миллиметра весом в десятую часть унции? Патроны автоматические.
– Ну ты и шутник! Такую игрушку я видел только на башне танка.
– А вот из нее-то стрелка и пришили. Я видел, как его разнесло, и надо мной в стене тоже была дыра. Оружие бельгийского производства, предназначалось для спецподразделений полиции по борьбе с террористами. Кто-то обзавелся такой штуковиной и пустил в ход. Она должна проявиться.
– Я поспрашиваю, – пообещал Эйнджел. – Догадки есть?
– Предполагаю, что это Бобби Сциорра.
– И я так думаю. А почему он подчищает за Санни?
– Старик велел.
Эйнджел согласно кивнул.
– Будь начеку, Берд.
Он доел свой бутерброд и поднялся.
– Пойдем, мы подвезем тебя.
– Нет, я хочу немного пройтись.
– Ствол при себе?
Я кивнул. Он сказал, что позвонит мне. У дверей мы расстались. Я шел по улице, чувствуя тяжесть пистолета под мышкой и отмечая в памяти каждое лицо в толпе, а под ногами неясно бился пульс большого города.
Глава 11
Бобби Сциорра, этот злой гений и воплощение жестокости и садизма, появился перед Стефано Феррерой, когда тот находился на грани безумия и смерти.
Казалось, его вызвали из дальнего, самого мрачного угла ада слившиеся воедино гнев и горе старика, и он стал физическим проявлением всех мыслимых и немыслимых мук и несчастий, которые Стефано желал бы обрушить на весь мир. В лице Бобби Сциорры он нашел идеальное орудие, чтобы нести боль и ужасную смерть.
В юности Стефано наблюдал, как отец создавал маленькую империю на основе их скромного дома в Бенсонхерсте. В те дни Бенсонхерст, граничащий с заливом Трейв-Сенд-Бей и Атлантическим океаном, сохранял еще дух маленького городка. Ароматы гастрономов смешивались с запахом дровяных печей местных пиццерий. Люди жили в домах на две семьи за коваными железными воротами. В солнечные дни они выходили на веранды и сидели там, наблюдая за детворой, игравшей в крошечных садиках.
Амбиции Стефано требовали простора и увлекли далеко от семейных традиций. Когда пришло его время занять место у руля, он выстроил большой дом на Стэйтен-Айленде. Из окон с внутренней стороны дома ему был виден край особняка Паоло Кастеллано на Тодт-Хилл, этакого Белого дома стоимостью в три с половиной миллиона, а в окно на самом верху, возможно, удавалось увидеть и усадьбу Бартонов. Если Стэйтен-Айленд устраивал главу семьи Гамбино и благожелательного миллионера, тогда и для Стефано он вполне подходил.
Когда Кастеллано пришел конец, после шести выстрелов в ресторане «Спаркс» в Манхэттене, самой крупной фигурой на Стэйтен-Айленде стал Стефано.
Женился он на некой Луизе, девушке из Бенсонхерста. К браку с Феррерой ее привела не возвышенная любовь, которую описывают в романах, – она любила его за могущество, неистовость, но большей частью ценила деньги. А тем, кого в брак привели меркантильные интересы, чаще всего приходится дорого расплачиваться за корыстолюбие. С Луизой именно так и случилось. Вскоре после рождения третьего сына она подверглась сильному психическому расстройству и вскоре умерла. Больше Стефано не женился. Горевать он также не горевал; брать на себя заботу о другой жене считал лишним, тем более, что первая обеспечила его наследниками.
Старший сын Винченцо выделялся умом и представлял главную надежду семьи. Когда он умер в двадцать три года в бассейне об обширного кровоизлияния в мозг, отец неделю молчал. Застрелив принадлежавшую Винченцо пару лабрадоров, он удалился в свою спальню. К этому времени Луиза была уже семнадцать лет в могиле.
Никколо, или Никки, был моложе Винченцо на два года и занял его место, став правой рукой отца. Я тогда только начал работать в полиции, и мне часто приходилось наблюдать, как Никки колесил по городу в бронированном «кадиллаке» в окружении охраны, создавая себе репутацию такого же головореза, как и отец. К началу восьмидесятых семья справилась с первоначальным отвращением к торговле наркотиками и принялась наводнять город дурманом всех мастей, который только могла заполучить. Большинство прежних торговцев благоразумно сошли с дистанции, а потенциальных соперников-конкурентов либо вытесняли угрозами, либо без особых церемоний пускали на корм рыбам.
Иное дело семья Ярдиз. Ямайские банды безо всякого почтения относились к установленным правилам и не признавали авторитетов. Они смотрели на итальянцев и видели поживу. Ими была перехвачена партия кокаина на два миллиона долларов и убиты двое боевиков Ферреры. Никки приказал в ответ устроить отстрел Ярдиз: были разгромлены их клубы и дома, не пощадили даже женщин. За три дня погибло двенадцать человек, включая большинство тех, на ком лежала ответственность за кражу кокаина.
Вероятно, Никки вообразил, что на этом все закончится и вернется прежний порядок. Он продолжал разъезжать по улицам на своей машине, ел в тех же ресторанах, где и прежде, и вел себя так, словно после такой демонстрации силы угроза со стороны ямайцев улетучилась, как дым.
Никки был помешан на «Да Винченто» – шикарном частном ресторане в окрестностях Бенсонхерста, где свои итальянские корни не забывали. Возможно, Никки притягивало созвучие названия с именем брата, но его мания привела к тому, что он приказал заменить обычное стекло в окнах и дверях ресторана на особо прочное, типа того, что устанавливается для защиты президента. И стал спокойно наслаждаться итальянской кухней, не опасаясь нападения убийц.
Но как-то ноябрьским вечером в один из вторников, только Никки успел сделать заказ, черный фургон припарковался в переулке напротив, задними дверцами к окну. Возможно, Никки видел, как он остановился, заметил, что стекло с окон было снято и заменено черной проволочной решеткой, может быть, он даже нахмурился, когда дверцы резко распахнулись, внутри фургона сверкнула короткая вспышка и под действием отдачи затряслась решетка.
А еще у него, вероятно, хватило времени заметить, как снаряд РПГ-7 мчится к окну со скоростью шестьсот футов в секунду, оставляя позади дымный хвост. Вой снаряда проник сквозь толстые стеклянные панели, прежде чем они лопнули от взрыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125