В общем, это развлекает парня.
Случается также, что китайцы, когда у них кончается опиум, отказываются работать. Тогда необходимо на mix поднажать. Любопытная вещь, они так же распаляются от отсутствия зелья, как петухи — от злоупотребления купоросом. Дело в конце концов налаживается, но часто — с большим скрипом. Раньше я позволял себе дать им пару-другую затрещин, но они в ответ совсем прекращали трудиться: надо полагать, рука у меня нелегкая.
Несколько раз к нам заявлялись краснокожие — купить виски. Так как расплачивались они лишь ужимками и гримасами, а у нас с провиантом — не слишком густо, мы стали отправлять их прогуляться. Они же в отместку начали покушаться на наши шевелюры. Но мы быстро навели порядок: несколько дюжин выстрелов из карабинов — и все встало на свои места.
Поскольку дело у нас спорилось, к нам повалили в надежде подзаработать несчастные рудокопы со всей округи: американцы, колумбийцы, мексиканцы, венесуэльцы, аргентинцы, европейцы из многих стран. Большинство их — проходимцы. Рабо — t тать они работают, но в день получки творят черт знает что.
Как-то раз в одном из шурфов вспыхнул скандал. Послышались крики, выстрелы из револьвера, стоны — ужас, да и только! Ни у моих двух братьев, ни у меня не было с собой оружия, что не очень-то предусмотрительно.
Оказалось, рабочие напали на самородок чистого золота, здоровенный, как тыква. Он весил двадцать пять килограммов и стоил семьдесят пять тысяч франков — ни больше ни меньше. Вместо того чтобы передать находку тому, кто по праву должен был ею владеть, ребятишки решили оставить ее у себя, чтобы продать затем, а денежки прикарманить. Месье Алексей без крика, но достаточно твердо потребовал от них отдать ему то, что являлось по закону его собственностью. А эти жулики, не долго думая, решили швырнуть хозяина в колодец шахты и грубо поволокли его.
Не помню точно, что и как произошло потом. Но, увидев нашего патрона в окружении орущей, разъяренной толпы, мы все трое — Эсташ, Малыш Андре и я — втиснулись с огромными ломами в руках в середину этой беснующейся оравы.
— А ну-ка, детишки! — крикнул я братьям.
Не прошло и полминуты, как дюжина парней оказалась на земле. Сбитые с ног нашим грозным оружием, они, — те, кому посчастливилось остаться в живых, — тяжело дыша, стонали от боли. Остальные поневоле присмирели.
Тогда месье Алексей приказал смутьянам положить самородок к его ногам и распорядился немедленно выставить всех их за дверь.
Прогнав прочь наглых мародеров, мы перевязали раненых, закопали мертвых, и все пошло своим чередом. Впрочем, некоторые из этих лиходеев вернулись спустя некоторое время и попросили снова взять их на работу. Мятежников приняли — из жалости и, как говорится, «без права ношения оружия».
Кроме подобных, малозначимых инцидентов, ничто не нарушает нашей беззаботной жизни.
Рудник, по словам патрона, дает очень много золота. Мы от всей души радуемся за месье Алексея, потому что это позволит ему занять достойное место в цивилизованном мире.
Хочу добавить к вышеизложенному, что нам так и не удалось договориться с ним относительно размеров оплаты нашего труда. Мы ведь живем в свое удовольствие — кормимся и одеваемся, как и он, имеем вино, чай, сахар и табак. Чего же еще надо! В общем, мы ни в чем не испытываем нужды. Что же касается такого понятия, как «работать не покладая рук», то мы делаем не более того, что сами находим нужным, причем патрон частенько останавливает нас. Жалованье же он решил выдать нам такое, что нашего буржуа из Нулато, узнай он об этом, хватил бы удар, — столь оно было велико! И, ей-ей, мы от подобного вознаграждения отказались. Тогда хозяин, еще более упрямый, чем мы, стал настаивать, чтобы мы имели свою долю в общей прибыли».
— Черт побери, — прервал Жака Жюльен, — но это — единственно возможный способ обогатить наших славных канадцев так, чтобы они даже не заподозрили ничего.Ребята как надо распорядятся своим состоянием. Жак снова уткнулся в письмо:
— «Мы ни о чем таком и не помышляли, — ответил я месье Алексею. — Поскольку скоро наступит на полгода мертвый сезон, когда из-за холодов работы на прииске будут приостановлены, я прошу вас разрешить нам втроем отправиться на это время в деревенский домишко месье Арно. В Бразилии будет потеплее, ну а солнечного удара мы не боимся.
— Что ж, поезжайте! — ответил патрон, смеясь, что с ним бывает нечасто.
— А затем, — продолжил я, — если дела и впредь пойдут хорошо и принесут крупную прибыль, вы оплатите одному из нас путешествие во Францию, и мы — в расчете. Это такая радость — ступить на землю своих предков!
— Перро, — заявил мне тогда месье Алексей твердым тоном, не допускающим возражений, — мы оставим рудник с первыми холодами и все вчетвером отправимся в Бразилию. Месье де Клене, месье Арно и я сами определим причитающуюся вам долю, и в этом случае вы уже, надеюсь, не станете возражать: ведь эти господа — такие же ваши друзья, как и мои.
И я пообещал ему принять любые предложенные нам условия: поступить по-другому было бы просто невежливо.
Вот таковы наши дела.
Должен сказать, что, продолжая работать, как и раньше, мы с нетерпением ожидаем первых заморозков — с настоящим белым снегом. И тогда — в дорогу, в солнечный край!
В ожидании этого счастливого дня, когда мы отправимся наконец в путь, позвольте, месье, вашему старому слуге, как и его двум братьям, Эсташу и Малышу Андре, выразить вам самые искренние, самые почтительные и дружеские чувства, испытываемые нами по отношению к вам обоим.
Перро, старший брат. Карибу, 28 сентября 1879 года».
— Тысяча чертей! — воскликнул Жак. — Но сейчас уже двенадцатое ноября… Там, наверное, собачий холод… И не исключено, что они давно погрузились на пароход и прибудут в Жаккари-Мирим раньше нас.
— Вполне вероятно, так оно и будет, — согласился Жюльен. — Им ведь не приходится, как нам, избегать водной стихии.
— Знаешь что, Жюльен…
— Да?
— Вернемся-ка в Гуаякиль и сядем на корабль!
— И долго ты думал об этом?.. Поздно, дружище! Мы должны прибыть в пункт назначения по суше… Ты же сам этого хотел — преисполнившись, прямо скажем, героическими намерениями!
— Но, повторяю, они могут прибыть туда раньше, чем мы!
— Не велика беда!.. Гостеприимность тамошних жителей вошла в поговорку… И, поверь, управляющий поместьем встретит их как нельзя лучше: они же — друзья его будущего хозяина. Так что успокойся — ив дорогу, в Перу!
ГЛАВА 12
Нелегкий путь до Ламбеке. — Сорок пять лье по железной дороге. — Разговорчивый попутчик. — Воспоминание о капитане Бобе и полковнике Батлере. — Высадка пассажиров. — Английская семья. — Милорд среди тюков. — Амфитрита в бочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Случается также, что китайцы, когда у них кончается опиум, отказываются работать. Тогда необходимо на mix поднажать. Любопытная вещь, они так же распаляются от отсутствия зелья, как петухи — от злоупотребления купоросом. Дело в конце концов налаживается, но часто — с большим скрипом. Раньше я позволял себе дать им пару-другую затрещин, но они в ответ совсем прекращали трудиться: надо полагать, рука у меня нелегкая.
Несколько раз к нам заявлялись краснокожие — купить виски. Так как расплачивались они лишь ужимками и гримасами, а у нас с провиантом — не слишком густо, мы стали отправлять их прогуляться. Они же в отместку начали покушаться на наши шевелюры. Но мы быстро навели порядок: несколько дюжин выстрелов из карабинов — и все встало на свои места.
Поскольку дело у нас спорилось, к нам повалили в надежде подзаработать несчастные рудокопы со всей округи: американцы, колумбийцы, мексиканцы, венесуэльцы, аргентинцы, европейцы из многих стран. Большинство их — проходимцы. Рабо — t тать они работают, но в день получки творят черт знает что.
Как-то раз в одном из шурфов вспыхнул скандал. Послышались крики, выстрелы из револьвера, стоны — ужас, да и только! Ни у моих двух братьев, ни у меня не было с собой оружия, что не очень-то предусмотрительно.
Оказалось, рабочие напали на самородок чистого золота, здоровенный, как тыква. Он весил двадцать пять килограммов и стоил семьдесят пять тысяч франков — ни больше ни меньше. Вместо того чтобы передать находку тому, кто по праву должен был ею владеть, ребятишки решили оставить ее у себя, чтобы продать затем, а денежки прикарманить. Месье Алексей без крика, но достаточно твердо потребовал от них отдать ему то, что являлось по закону его собственностью. А эти жулики, не долго думая, решили швырнуть хозяина в колодец шахты и грубо поволокли его.
Не помню точно, что и как произошло потом. Но, увидев нашего патрона в окружении орущей, разъяренной толпы, мы все трое — Эсташ, Малыш Андре и я — втиснулись с огромными ломами в руках в середину этой беснующейся оравы.
— А ну-ка, детишки! — крикнул я братьям.
Не прошло и полминуты, как дюжина парней оказалась на земле. Сбитые с ног нашим грозным оружием, они, — те, кому посчастливилось остаться в живых, — тяжело дыша, стонали от боли. Остальные поневоле присмирели.
Тогда месье Алексей приказал смутьянам положить самородок к его ногам и распорядился немедленно выставить всех их за дверь.
Прогнав прочь наглых мародеров, мы перевязали раненых, закопали мертвых, и все пошло своим чередом. Впрочем, некоторые из этих лиходеев вернулись спустя некоторое время и попросили снова взять их на работу. Мятежников приняли — из жалости и, как говорится, «без права ношения оружия».
Кроме подобных, малозначимых инцидентов, ничто не нарушает нашей беззаботной жизни.
Рудник, по словам патрона, дает очень много золота. Мы от всей души радуемся за месье Алексея, потому что это позволит ему занять достойное место в цивилизованном мире.
Хочу добавить к вышеизложенному, что нам так и не удалось договориться с ним относительно размеров оплаты нашего труда. Мы ведь живем в свое удовольствие — кормимся и одеваемся, как и он, имеем вино, чай, сахар и табак. Чего же еще надо! В общем, мы ни в чем не испытываем нужды. Что же касается такого понятия, как «работать не покладая рук», то мы делаем не более того, что сами находим нужным, причем патрон частенько останавливает нас. Жалованье же он решил выдать нам такое, что нашего буржуа из Нулато, узнай он об этом, хватил бы удар, — столь оно было велико! И, ей-ей, мы от подобного вознаграждения отказались. Тогда хозяин, еще более упрямый, чем мы, стал настаивать, чтобы мы имели свою долю в общей прибыли».
— Черт побери, — прервал Жака Жюльен, — но это — единственно возможный способ обогатить наших славных канадцев так, чтобы они даже не заподозрили ничего.Ребята как надо распорядятся своим состоянием. Жак снова уткнулся в письмо:
— «Мы ни о чем таком и не помышляли, — ответил я месье Алексею. — Поскольку скоро наступит на полгода мертвый сезон, когда из-за холодов работы на прииске будут приостановлены, я прошу вас разрешить нам втроем отправиться на это время в деревенский домишко месье Арно. В Бразилии будет потеплее, ну а солнечного удара мы не боимся.
— Что ж, поезжайте! — ответил патрон, смеясь, что с ним бывает нечасто.
— А затем, — продолжил я, — если дела и впредь пойдут хорошо и принесут крупную прибыль, вы оплатите одному из нас путешествие во Францию, и мы — в расчете. Это такая радость — ступить на землю своих предков!
— Перро, — заявил мне тогда месье Алексей твердым тоном, не допускающим возражений, — мы оставим рудник с первыми холодами и все вчетвером отправимся в Бразилию. Месье де Клене, месье Арно и я сами определим причитающуюся вам долю, и в этом случае вы уже, надеюсь, не станете возражать: ведь эти господа — такие же ваши друзья, как и мои.
И я пообещал ему принять любые предложенные нам условия: поступить по-другому было бы просто невежливо.
Вот таковы наши дела.
Должен сказать, что, продолжая работать, как и раньше, мы с нетерпением ожидаем первых заморозков — с настоящим белым снегом. И тогда — в дорогу, в солнечный край!
В ожидании этого счастливого дня, когда мы отправимся наконец в путь, позвольте, месье, вашему старому слуге, как и его двум братьям, Эсташу и Малышу Андре, выразить вам самые искренние, самые почтительные и дружеские чувства, испытываемые нами по отношению к вам обоим.
Перро, старший брат. Карибу, 28 сентября 1879 года».
— Тысяча чертей! — воскликнул Жак. — Но сейчас уже двенадцатое ноября… Там, наверное, собачий холод… И не исключено, что они давно погрузились на пароход и прибудут в Жаккари-Мирим раньше нас.
— Вполне вероятно, так оно и будет, — согласился Жюльен. — Им ведь не приходится, как нам, избегать водной стихии.
— Знаешь что, Жюльен…
— Да?
— Вернемся-ка в Гуаякиль и сядем на корабль!
— И долго ты думал об этом?.. Поздно, дружище! Мы должны прибыть в пункт назначения по суше… Ты же сам этого хотел — преисполнившись, прямо скажем, героическими намерениями!
— Но, повторяю, они могут прибыть туда раньше, чем мы!
— Не велика беда!.. Гостеприимность тамошних жителей вошла в поговорку… И, поверь, управляющий поместьем встретит их как нельзя лучше: они же — друзья его будущего хозяина. Так что успокойся — ив дорогу, в Перу!
ГЛАВА 12
Нелегкий путь до Ламбеке. — Сорок пять лье по железной дороге. — Разговорчивый попутчик. — Воспоминание о капитане Бобе и полковнике Батлере. — Высадка пассажиров. — Английская семья. — Милорд среди тюков. — Амфитрита в бочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169