— В Трухилъо. — Средневековый облик. — Монахи. — Западня. — В городской тюрьме. — Глава окружной полиции. — Жак и Жюльен в роли американцев.
Двадцать второго ноября 1879 года, спустя десять дней после их отбытия из Гуаякиля, Жак и Жюльен оказались на набережной Салаверри, нового порта вблизи перуанского города Трухильо, выстроенного взамен порта Уанчаго, заброшенного в конце концов из-за многочисленных аварий и поломок судов, обусловленных яростным морским ветром, особо опасным, когда в гавани полным-полно подводных скал.
В пути им, прямо скажем, пришлось нелегко. До Тум-беса, на эквадорско-перуанской границе, они передвигались по ужасным дорогам, извивавшимся вдоль берега Тихого океана, а дальше и вовсе шли по бездорожью, отчего, впрочем, друзьям не стало труднее.
Пустыню с рассеянными по ней скалами, через которую пролегал теперь их путь, перерезали многочисленные реки, пересыхавшие летом и превращавшиеся в бурные потоки в сезон дождей, так что путнику там всегда грозит опасность или погибнуть от жажды, или утонуть в водной стремнине.
Далее небольшой отряд миновал мало чем примечательный городок Тура, перешел, не сделав привала, еще через одну пустыню — Сечуру и, наконец, после долгих мытарств, прибыл в Ламбеке, где берет начало железная дорога, ведущая в Трухильо, воспринимаемая путешественниками, изнуренными переходом по безлюдным местам, как подлинное чудо и соединяющая между собой два столь разнящихся друг от друга мира: скудную пустыню, где человек ощущает себя безмерно одиноким, и шумные города со всеми достижениями современной цивилизации, выросшие чуть ли не в одночасье, словно грибы, во многих точках Южноамериканского континента.
Преодолев пятьсот километров, отделявшие Гуаякиль от Ламбеке, французы отпустили погонщика мулов и пастухов. Поскольку они несли службу исключительно добросовестно, Жюльен, как всегда великодушный, щедро оплатил их труд и разделил между ними мулов.
Деньги и животные составили для этих славных ребят целое богатство, и они, отправляясь в обратный путь, в Кито, от всего сердца славили своих благодетелей. Ну а друзья в сопровождении гида, метиса Эстебана, сели спустя некоторое время в поезд, доставивший их с грехом пополам в Салаверри. Путешественникам, пресытившимся головокружительными подъемами и спусками в пустынных горах, где присутствие человека и его верного мула представляется лишенным всякого смысла, небольшая, протяженностью в сорок пять лье, поездка по едва достроенной перуанской железной дороге доставила неописуемое удовольствие.
Друзья заранее планировали остановиться на два дня в Салаверри, всего в двух километрах от Трухильо, расположившись лагерем на берегу реки Рио-Моче, в долине Чилу, и воспользовавшись свободным временем, чтобы раздобыть лошадей, на которых они намеревались проделать еще восемьдесят лье в том же, южном, направлении до самого Гуачо, откуда им предстояло проехать по железной дороге через Лиму в Ику. Однако в пути, уступив настойчивым советам и просьбам своего спутника, соседа по купе, они отказались от первоначального замысла. Вообще-то, относясь сдержанно к новым знакомствам, парижане не устояли перед радушием и сердечностью путешественника, предложившего себя в полное распоряжение французов.
Их попутчик учился в Париже, превосходно говорил по-французски и, похоже, принадлежал к знати, хотя и был слишком уж обвешан драгоценностями, следуя привычке, столь милой сердцу испано-американцев, и обладал, как и они, естественной склонностью к болтовне. Кроме того, он, судя по всему, довольно хорошо знал этот край и, неустанно восхваляя его сказочно прекрасные ландшафты и достопримечательности, недвусмысленно давал понять, что друзья могут воспользоваться его гостеприимством, и они согласились не отвергать услуг бойкого приятеля.
Разговор как-то сам собой переключился потом на кровопролитную бойню между Чили и Перу, результаты коей, по мнению французов, были неблагоприятны для последней страны, — тема, понятная в данных условиях.
И тут незнакомец ощутил новый прилив красноречия. Никогда самый что ни на есть настоящий гасконец, взнуздывающий своего гомерического дромадера, чтобы отправиться на нем на войну, не смог бы переговорить этого перуанца, который, предсказывая быстрый крах чилийцев, с наслаждением обрисовывал его в мельчайших деталях и при этом не проявлял ни намека на великодушие по отношению к противнику, находившемуся вовсе не в столь плачевном состоянии, как он живописал, а, скорее, в прямо противоположном. Преисполненный патриотическими чувствами, пассажир восхищался массовыми выступлениями народа в поддержку античилийской политики, восторгался героизмом милиции и энергичным поведением правительства, перечислял имевшиеся в распоряжении его отчизны ресурсы — оружие, людей, морские суда и деньги — и затронул вопрос о значении и объеме поставок в Перу военного снаряжения, беспрерывно отправляемого в эту страну из Европы и Америки.
Последний предмет, коего коснулся в своей пламенной речи оратор, вызвал у Жака и Жюльена, терпеливо слушавших его, воспоминание о мрачной драме, прологом к которой послужило кораблекрушение, предшествовавшее их заточению в лепрозорий. И Жюльен совершенно естественно заметил, что из-за захвата чилийскими крейсерами судов с контрабандным грузом, эмбарго, наложенного нейтральными государствами на торговлю военным снаряжением, кораблекрушений и многих других, подчас непредвиденных обстоятельств перуанцы получают лишь небольшую часть того оружия, которое отправляют им их партнеры.
— Никак не могу согласиться с вами, — живо возразил французу попутчик. — Гибнет в пути или задерживается вражескими судами лишь малая толика тех кораблей, которые везут нам военное снаряжение. Да и в этом случае мы не терпим особого ущерба, поскольку оплачиваем груз лишь по его получении.
— Теперь мне понятна та ярость, что обуяла капитана Боба и его достойного сообщника полковника Батлера! — вмешался в беседу Жак.
— Как, вы знаете этих презренных типов?! — моментально отреагировал незнакомец.
— Увы, да!.. К своему несчастью, — ответил Жюльен и поведал ему вкратце об их с Жаком встрече с вышеупомянутыми проходимцами.
Перуанец весь обратился в слух: повествование настолько захватило его, что он, до этого болтавший без умолку чуть ли не все время после отбытия поезда из Ламбеке, ни разу не прервал рассказчика.
— Итак, — промолвил попутчик медленно, когда Жюльен закончил, — вы полагаете возможным утверждать, что кораблекрушение произошло случайно, и даже мысли не допускаете о том, что эти два янки могли умышленно разбить о скалы парусник с товаром, предназначавшимся нашей армии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Двадцать второго ноября 1879 года, спустя десять дней после их отбытия из Гуаякиля, Жак и Жюльен оказались на набережной Салаверри, нового порта вблизи перуанского города Трухильо, выстроенного взамен порта Уанчаго, заброшенного в конце концов из-за многочисленных аварий и поломок судов, обусловленных яростным морским ветром, особо опасным, когда в гавани полным-полно подводных скал.
В пути им, прямо скажем, пришлось нелегко. До Тум-беса, на эквадорско-перуанской границе, они передвигались по ужасным дорогам, извивавшимся вдоль берега Тихого океана, а дальше и вовсе шли по бездорожью, отчего, впрочем, друзьям не стало труднее.
Пустыню с рассеянными по ней скалами, через которую пролегал теперь их путь, перерезали многочисленные реки, пересыхавшие летом и превращавшиеся в бурные потоки в сезон дождей, так что путнику там всегда грозит опасность или погибнуть от жажды, или утонуть в водной стремнине.
Далее небольшой отряд миновал мало чем примечательный городок Тура, перешел, не сделав привала, еще через одну пустыню — Сечуру и, наконец, после долгих мытарств, прибыл в Ламбеке, где берет начало железная дорога, ведущая в Трухильо, воспринимаемая путешественниками, изнуренными переходом по безлюдным местам, как подлинное чудо и соединяющая между собой два столь разнящихся друг от друга мира: скудную пустыню, где человек ощущает себя безмерно одиноким, и шумные города со всеми достижениями современной цивилизации, выросшие чуть ли не в одночасье, словно грибы, во многих точках Южноамериканского континента.
Преодолев пятьсот километров, отделявшие Гуаякиль от Ламбеке, французы отпустили погонщика мулов и пастухов. Поскольку они несли службу исключительно добросовестно, Жюльен, как всегда великодушный, щедро оплатил их труд и разделил между ними мулов.
Деньги и животные составили для этих славных ребят целое богатство, и они, отправляясь в обратный путь, в Кито, от всего сердца славили своих благодетелей. Ну а друзья в сопровождении гида, метиса Эстебана, сели спустя некоторое время в поезд, доставивший их с грехом пополам в Салаверри. Путешественникам, пресытившимся головокружительными подъемами и спусками в пустынных горах, где присутствие человека и его верного мула представляется лишенным всякого смысла, небольшая, протяженностью в сорок пять лье, поездка по едва достроенной перуанской железной дороге доставила неописуемое удовольствие.
Друзья заранее планировали остановиться на два дня в Салаверри, всего в двух километрах от Трухильо, расположившись лагерем на берегу реки Рио-Моче, в долине Чилу, и воспользовавшись свободным временем, чтобы раздобыть лошадей, на которых они намеревались проделать еще восемьдесят лье в том же, южном, направлении до самого Гуачо, откуда им предстояло проехать по железной дороге через Лиму в Ику. Однако в пути, уступив настойчивым советам и просьбам своего спутника, соседа по купе, они отказались от первоначального замысла. Вообще-то, относясь сдержанно к новым знакомствам, парижане не устояли перед радушием и сердечностью путешественника, предложившего себя в полное распоряжение французов.
Их попутчик учился в Париже, превосходно говорил по-французски и, похоже, принадлежал к знати, хотя и был слишком уж обвешан драгоценностями, следуя привычке, столь милой сердцу испано-американцев, и обладал, как и они, естественной склонностью к болтовне. Кроме того, он, судя по всему, довольно хорошо знал этот край и, неустанно восхваляя его сказочно прекрасные ландшафты и достопримечательности, недвусмысленно давал понять, что друзья могут воспользоваться его гостеприимством, и они согласились не отвергать услуг бойкого приятеля.
Разговор как-то сам собой переключился потом на кровопролитную бойню между Чили и Перу, результаты коей, по мнению французов, были неблагоприятны для последней страны, — тема, понятная в данных условиях.
И тут незнакомец ощутил новый прилив красноречия. Никогда самый что ни на есть настоящий гасконец, взнуздывающий своего гомерического дромадера, чтобы отправиться на нем на войну, не смог бы переговорить этого перуанца, который, предсказывая быстрый крах чилийцев, с наслаждением обрисовывал его в мельчайших деталях и при этом не проявлял ни намека на великодушие по отношению к противнику, находившемуся вовсе не в столь плачевном состоянии, как он живописал, а, скорее, в прямо противоположном. Преисполненный патриотическими чувствами, пассажир восхищался массовыми выступлениями народа в поддержку античилийской политики, восторгался героизмом милиции и энергичным поведением правительства, перечислял имевшиеся в распоряжении его отчизны ресурсы — оружие, людей, морские суда и деньги — и затронул вопрос о значении и объеме поставок в Перу военного снаряжения, беспрерывно отправляемого в эту страну из Европы и Америки.
Последний предмет, коего коснулся в своей пламенной речи оратор, вызвал у Жака и Жюльена, терпеливо слушавших его, воспоминание о мрачной драме, прологом к которой послужило кораблекрушение, предшествовавшее их заточению в лепрозорий. И Жюльен совершенно естественно заметил, что из-за захвата чилийскими крейсерами судов с контрабандным грузом, эмбарго, наложенного нейтральными государствами на торговлю военным снаряжением, кораблекрушений и многих других, подчас непредвиденных обстоятельств перуанцы получают лишь небольшую часть того оружия, которое отправляют им их партнеры.
— Никак не могу согласиться с вами, — живо возразил французу попутчик. — Гибнет в пути или задерживается вражескими судами лишь малая толика тех кораблей, которые везут нам военное снаряжение. Да и в этом случае мы не терпим особого ущерба, поскольку оплачиваем груз лишь по его получении.
— Теперь мне понятна та ярость, что обуяла капитана Боба и его достойного сообщника полковника Батлера! — вмешался в беседу Жак.
— Как, вы знаете этих презренных типов?! — моментально отреагировал незнакомец.
— Увы, да!.. К своему несчастью, — ответил Жюльен и поведал ему вкратце об их с Жаком встрече с вышеупомянутыми проходимцами.
Перуанец весь обратился в слух: повествование настолько захватило его, что он, до этого болтавший без умолку чуть ли не все время после отбытия поезда из Ламбеке, ни разу не прервал рассказчика.
— Итак, — промолвил попутчик медленно, когда Жюльен закончил, — вы полагаете возможным утверждать, что кораблекрушение произошло случайно, и даже мысли не допускаете о том, что эти два янки могли умышленно разбить о скалы парусник с товаром, предназначавшимся нашей армии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169