– В конце концов, я – бог воров. Я очень надеялся, что Ахилл будет убит на этой войне. Здесь у него больше всего шансов умереть.
– Интересно, – сказал Эней. – А почему вы не можете убить его сами? Если он так опасен, как ты расписываешь, Гермий, то почему ты решил поручить грязную работу нам, смертным? Стукни его своим кадуцеем, или пусть Феб его пристрелит, или Зевс огреет молнией с небес, и вся недолга. В чем его опасность для нас, Гермес? Хочет мальчик на Олимп, ну и пусть хочет. В чем наша проблема, проблема смертных? Ваши тревоги мне хотя бы понятны: вы боитесь за своего драгоценного Ареса.
– Я бы с удовольствием и сам его пристукнул, – сказал Гермес. – Да и Арес бы с удовольствием, но мы не можем.
– Почему?
– Потому что, когда Фетида была отвергнута Зевсом и вручена как почетный трофей простому смертному, пусть полубогу и герою, но все же смертному, ее это взбесило, как это взбесило бы на ее месте любую женщину.
– Да, полубог и герой не идет ни в какое сравнение с Громовержцем, – сказал Эней.
Я уже заметил, что Основатель, чью жизнь Дэн поручил мне беречь любой ценой, не объяснив, как это сделать, воюя на другой стороне, не испытывает никакого пиетета по отношению к собственному пантеону и его главе.
– Фетида пришла в ярость, и ярость ее была направлена против папы в частности и всего Олимпа в целом. Примерно в этом ключе она воспитала и своего сына, попутно делая его неуязвимым и еще в детстве пытаясь выдавить из него все человеческое.
– Вряд ли ее можно назвать образцовой матерью, – сказал я.
– Сейчас я открою вам самую охраняемую тайну Олимпа. Боги не бессмертны, – сказал Гермес. – Смертные думают, что это не так, и ошибаются. Мы могущественны, и убить нас очень сложно, однако такая возможность, пусть она мизерна, все же существует. Ты сломал челюсть одному моему брату, твой приятель Тидид пропорол бок другому.
– Я и не думал, что вы бессмертны, – сказал я. Вообще-то я об этом вообще не думал.
– Ахилл, возможно пока сам того не подозревая, жаждет убивать богов.
– При этом сам стремится на Олимп, – заметил Эней.
– Природе нужно равновесие, – сказал Гермес. – На Олимпе есть место только для двенадцати, и, чтобы попасть туда, надо освободить себе место. Больше всего Пелиду подходит роль бога войны. Возможно, я и ошибся, отправив его под Трою. Эту ошибку надо исправить. И исправить ее может только смерть Ахилла.
– Почему мы? – спросил Гектор, с самого начала разговора не проронивший ни слова.
– Вы – лучшие из троянских воинов, – сказал Гермес. – А Алекс – не совсем ахеец и тоже очень хорош. Ахилла убить трудно. Возможно, даже труднее, чем самого Ареса. Вы знаете о его уязвимом месте?
– Ареса?
– Ахилла.
Троянцы покачали головами.
– Пятка, – сказал я.
– Пятка, – согласился Гермес. – Ахиллесова пята. Возможно, это выражение останется в веках и будет существовать даже тогда, когда люди забудут о том, кто такой этот Ахилл.
– Так и будет, – сказал я. Многие из моих современников пользовались этим выражением, но бывали поставлены в тупик вопросом, откуда оно взялось.
– Извини, Гермий, – сказал Эней, – но ты не мальчик, сам должен понимать, что в битве на мечах или на копьях достаточно проблематично попасть человеку в пятку. Тебе нужен лучник.
– Вы с Гектором прилично стреляете.
– Парис тоже лучник.
– Парис – не вариант. – Гермес прислушался к реву толпы. – Если он вообще еще жив.
– Одиссей – лучник, – сказал Эней.
– Одиссей – ахеец.
– Но он твой внук. Или правнук. Попроси его по-родственному. К тому же ему будет легче попасть Ахиллу в пятку. Я имею в виду – троянцы редко видят Пелида со спины.
– Может, и попрошу, – сказал Гермес. – А может, уже попросил. Но я также прошу и вас сделать все возможное для того, чтобы Ахилла не стало.
– Ты все время говоришь об опасности для богов, – сказал Гектор. – А чем Ахилл так опасен для нас? Какая нам разница, кто у вас там провозгласит себя богом войны: Ахилл или Арес? Ты так ничего и не объяснил.
– Во-первых, драка Ахилла с Аресом будет опасна сама по себе. Когда дерутся цари, больше всего страдают рабы, а уж когда дерутся боги… Кроме того, представь хотя бы на одно абсурдное мгновение, что Ахилл победит в этом бою и сядет на место Ареса. Станет богом войны. Но Ахилл – не Арес. Ареса можно контролировать, точнее его не нужно контролировать, нужно только время от времени спускать с цепи. Ахилла же на цепь не посадить. Став богом войны, он утопит этот мир в крови смертных и богов.
– Это только теории, – сказал я.
– Я не тороплю вас с ответом, но времени мало, – сказал Гермес. – Ахилл не принимает участие в боях, пока. Но это только отсрочка. Он выйдет в поле… скоро. Очень скоро. И с каждой битвой он будет становиться все сильнее.
– Ты так и не сказал, почему вы не готовы убить его сами, – сказал Эней. – Аполлон – тоже лучник. И сестричка его.
– Мы не можем, – сказал Гермес. – Фетида была уязвлена, а Зевс – смущен. Он, если можно такое сказать о папе, был несколько пристыжен и подавлен, и в каком-то очередном скандале относительно будущего ее сына Фетида сумела вырвать у него весьма опрометчивое обещание, что ни один из богов Олимпа не поднимет руку на ее сына. И папа недолго думая заставил нас, старших и младших, поклясться в этом, а клятва богов нерушима, ибо бог, преступая свою клятву, сначала перестает быть богом, а потом просто перестает быть. Так что подумайте, парни, и сами примите решение. Чудесный день, – добавил он и растворился в воздухе без следа.
– Бред какой-то, – сказал Эней.
– Бред, – сказал Гектор. – Алекс тоже говорил мне про пятку Ахилла, но я как-то запамятовал. И вообще мне не нравится история, которую рассказал Гермес.
– Мне тоже, – сказал я.
Как профессионал, я очень хорошо умею распознавать ложь. В том, что говорил Гермес, лжи было очень много.
Он просил нас убить Ахилла. Это правда. Но вот почему ему лично так нужна эта смерть, он так и не объяснил. На его место Пелид не метит, он целит выше, а в то, что Гермес печется об интересах смертных, верилось с трудом.
– Твоего брата, наверное, уже убили, Гектор, – сказал Эней.
– Сомневаюсь, – сказал Гектор. – Парнишке в последнее время сильно везет.
– Думаешь, Менелай вышел на бой с похмелья?
– Менелай и Парис меньше всего заботят меня, – сказал Гектор. – Пусть они убьют друг друга и еще кого-нибудь в придачу. Мне не нравится то, что происходит на этой войне.
– Боги за нас, – сказал Эней. – Сейчас по крайней мере.
– Но мы не знаем, надолго ли, – сказал Гектор. – Мне это почему-то напоминает ловушку. Как только мы почувствуем, что победа у нас в руках, как только перешагнем в бою за грань, из-за которой не сможем вернуться, боги отвернут от нас свои лики, Пелид выйдет в поле, и город падет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Интересно, – сказал Эней. – А почему вы не можете убить его сами? Если он так опасен, как ты расписываешь, Гермий, то почему ты решил поручить грязную работу нам, смертным? Стукни его своим кадуцеем, или пусть Феб его пристрелит, или Зевс огреет молнией с небес, и вся недолга. В чем его опасность для нас, Гермес? Хочет мальчик на Олимп, ну и пусть хочет. В чем наша проблема, проблема смертных? Ваши тревоги мне хотя бы понятны: вы боитесь за своего драгоценного Ареса.
– Я бы с удовольствием и сам его пристукнул, – сказал Гермес. – Да и Арес бы с удовольствием, но мы не можем.
– Почему?
– Потому что, когда Фетида была отвергнута Зевсом и вручена как почетный трофей простому смертному, пусть полубогу и герою, но все же смертному, ее это взбесило, как это взбесило бы на ее месте любую женщину.
– Да, полубог и герой не идет ни в какое сравнение с Громовержцем, – сказал Эней.
Я уже заметил, что Основатель, чью жизнь Дэн поручил мне беречь любой ценой, не объяснив, как это сделать, воюя на другой стороне, не испытывает никакого пиетета по отношению к собственному пантеону и его главе.
– Фетида пришла в ярость, и ярость ее была направлена против папы в частности и всего Олимпа в целом. Примерно в этом ключе она воспитала и своего сына, попутно делая его неуязвимым и еще в детстве пытаясь выдавить из него все человеческое.
– Вряд ли ее можно назвать образцовой матерью, – сказал я.
– Сейчас я открою вам самую охраняемую тайну Олимпа. Боги не бессмертны, – сказал Гермес. – Смертные думают, что это не так, и ошибаются. Мы могущественны, и убить нас очень сложно, однако такая возможность, пусть она мизерна, все же существует. Ты сломал челюсть одному моему брату, твой приятель Тидид пропорол бок другому.
– Я и не думал, что вы бессмертны, – сказал я. Вообще-то я об этом вообще не думал.
– Ахилл, возможно пока сам того не подозревая, жаждет убивать богов.
– При этом сам стремится на Олимп, – заметил Эней.
– Природе нужно равновесие, – сказал Гермес. – На Олимпе есть место только для двенадцати, и, чтобы попасть туда, надо освободить себе место. Больше всего Пелиду подходит роль бога войны. Возможно, я и ошибся, отправив его под Трою. Эту ошибку надо исправить. И исправить ее может только смерть Ахилла.
– Почему мы? – спросил Гектор, с самого начала разговора не проронивший ни слова.
– Вы – лучшие из троянских воинов, – сказал Гермес. – А Алекс – не совсем ахеец и тоже очень хорош. Ахилла убить трудно. Возможно, даже труднее, чем самого Ареса. Вы знаете о его уязвимом месте?
– Ареса?
– Ахилла.
Троянцы покачали головами.
– Пятка, – сказал я.
– Пятка, – согласился Гермес. – Ахиллесова пята. Возможно, это выражение останется в веках и будет существовать даже тогда, когда люди забудут о том, кто такой этот Ахилл.
– Так и будет, – сказал я. Многие из моих современников пользовались этим выражением, но бывали поставлены в тупик вопросом, откуда оно взялось.
– Извини, Гермий, – сказал Эней, – но ты не мальчик, сам должен понимать, что в битве на мечах или на копьях достаточно проблематично попасть человеку в пятку. Тебе нужен лучник.
– Вы с Гектором прилично стреляете.
– Парис тоже лучник.
– Парис – не вариант. – Гермес прислушался к реву толпы. – Если он вообще еще жив.
– Одиссей – лучник, – сказал Эней.
– Одиссей – ахеец.
– Но он твой внук. Или правнук. Попроси его по-родственному. К тому же ему будет легче попасть Ахиллу в пятку. Я имею в виду – троянцы редко видят Пелида со спины.
– Может, и попрошу, – сказал Гермес. – А может, уже попросил. Но я также прошу и вас сделать все возможное для того, чтобы Ахилла не стало.
– Ты все время говоришь об опасности для богов, – сказал Гектор. – А чем Ахилл так опасен для нас? Какая нам разница, кто у вас там провозгласит себя богом войны: Ахилл или Арес? Ты так ничего и не объяснил.
– Во-первых, драка Ахилла с Аресом будет опасна сама по себе. Когда дерутся цари, больше всего страдают рабы, а уж когда дерутся боги… Кроме того, представь хотя бы на одно абсурдное мгновение, что Ахилл победит в этом бою и сядет на место Ареса. Станет богом войны. Но Ахилл – не Арес. Ареса можно контролировать, точнее его не нужно контролировать, нужно только время от времени спускать с цепи. Ахилла же на цепь не посадить. Став богом войны, он утопит этот мир в крови смертных и богов.
– Это только теории, – сказал я.
– Я не тороплю вас с ответом, но времени мало, – сказал Гермес. – Ахилл не принимает участие в боях, пока. Но это только отсрочка. Он выйдет в поле… скоро. Очень скоро. И с каждой битвой он будет становиться все сильнее.
– Ты так и не сказал, почему вы не готовы убить его сами, – сказал Эней. – Аполлон – тоже лучник. И сестричка его.
– Мы не можем, – сказал Гермес. – Фетида была уязвлена, а Зевс – смущен. Он, если можно такое сказать о папе, был несколько пристыжен и подавлен, и в каком-то очередном скандале относительно будущего ее сына Фетида сумела вырвать у него весьма опрометчивое обещание, что ни один из богов Олимпа не поднимет руку на ее сына. И папа недолго думая заставил нас, старших и младших, поклясться в этом, а клятва богов нерушима, ибо бог, преступая свою клятву, сначала перестает быть богом, а потом просто перестает быть. Так что подумайте, парни, и сами примите решение. Чудесный день, – добавил он и растворился в воздухе без следа.
– Бред какой-то, – сказал Эней.
– Бред, – сказал Гектор. – Алекс тоже говорил мне про пятку Ахилла, но я как-то запамятовал. И вообще мне не нравится история, которую рассказал Гермес.
– Мне тоже, – сказал я.
Как профессионал, я очень хорошо умею распознавать ложь. В том, что говорил Гермес, лжи было очень много.
Он просил нас убить Ахилла. Это правда. Но вот почему ему лично так нужна эта смерть, он так и не объяснил. На его место Пелид не метит, он целит выше, а в то, что Гермес печется об интересах смертных, верилось с трудом.
– Твоего брата, наверное, уже убили, Гектор, – сказал Эней.
– Сомневаюсь, – сказал Гектор. – Парнишке в последнее время сильно везет.
– Думаешь, Менелай вышел на бой с похмелья?
– Менелай и Парис меньше всего заботят меня, – сказал Гектор. – Пусть они убьют друг друга и еще кого-нибудь в придачу. Мне не нравится то, что происходит на этой войне.
– Боги за нас, – сказал Эней. – Сейчас по крайней мере.
– Но мы не знаем, надолго ли, – сказал Гектор. – Мне это почему-то напоминает ловушку. Как только мы почувствуем, что победа у нас в руках, как только перешагнем в бою за грань, из-за которой не сможем вернуться, боги отвернут от нас свои лики, Пелид выйдет в поле, и город падет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86