Когда-то я их считал. Привязывался к каждому зверю, а его смерть переживал как смерть лучшего друга. Но после первого десятка страдать перестал. Понял, что нет ничего вечного в этом мире. Просто одни живут дольше других. После второго десятка я перестал считать поалов. Мне стало неинтересно, скольких еще я переживу. Потом я полюбил ходить пешком. И перестал следить за временем. Сезоны мелькали, как бабочки-однодневки. Только приход Карающей становился чуть более заметным событием.
У каждого народа свой способ спасения от этой кары небесной. Оцымский способ мне показался самым экзотичным. Жителям болотно-озерного края трудно построить убежище из камня или под землей. Их камень и земля залиты водой. Живут здесь на плотах. Если собираются в гости, то плывут всем семейством и со своим домом-плотом. А когда нужно по-быстрому смотаться к соседу, то либо вплавь, либо на маленькой лодочке. «Из воды ты вышел, в воду и вернулся». Так говорят оцымы, когда отдают мертвого рыбам. «Родительница, кормилица, хранительница, судья» – это тоже о воде. Перед каждым Приходом плоты собираются у священных заводей. Где на ровном, хорошо прогретом дне ничего не растет, а в прозрачной воде ничего не плавает. Такое уж это место. И только жрецы знают путь к нему в лабиринте протоков. Жрецы и составы особые знают, что живого делают временно мертвым. Ведь на плотах оцымов могут оказаться разные гости. Из самых дальних континентов. Неподвижные тела обмазываются особой глиной и опускаются на дно заводи. Сквозь прозрачную воду видно темный песок и лежащие псевдостатуи. Мужчины, женщины, дети. Аккуратные, ровные ряды. Начиная с младенцев, едва научившихся плавать, и заканчивая охотниками, что в одиночку выходят на санитру.Глубже охотников лежат только вожди Большого Плота и жрецы. А ученики жрецов остаются на поверхности, гордые своим жребием. Кому-то надо удерживать Плот над спящими, а потом разбудить их. Начиная, естественно, с вождей и жрецов. До следующего сезона доживает каждый пятый ученик. Он и станет в свое время следующим жрецом. И получит Имя – Хозяин-жизни-смерти-и-крови.
С жизнью и смертью мне было понятно. А насчет крови – пришлось спрашивать. Ответил на вопрос жрец. Потому как никто другой отвечать не захотел или не решился. Ну я обменял одну тайну на другую и выяснил, что оцымы не проливают кровь друг друга. Врагов всегда рассудит вода. А девушке стать женщиной помогает жрец. Вечером, после свадебного обряда, она поднимается на его плот, а на рассвете уплывает к своему мужу. И никаких сцен ревности в духе Отелло и Дездемоны. Или Дибо и Тулор. Это очень популярная история из жизни тиу. Кстати, ни один Дибо, в здравом уме и трезвой памяти, не станет мужем женщины по имени Тулор. Нет желающих получить на завтрак собственные яйца. В оцымском языке нет слова «измена». Там жена может сказать: «Не поднимайся на мой плот», и муж развернет лодку и начнет строить новый плот. Потом, может быть, его и пустят обратно в семью. «Настроение жен переменчиво, как воды Оцы», – так говорят оцымские мужи. И очень ровно дышат, когда видят рядом с женой своего заместителя. А то и двух. Мужские гаремы – норма жизни в тех местах, где на двух жен приходится семь мужей. Даже высокая смертность среди рыбаков и охотников не решает демографической проблемы. Рождение девочки здесь празднуется еще круче свадьбы. А отца новорожденной называют героем и задаривают подарками. Кажется, на одном из таких праздников я и спросил жреца, сколько раз его называли героем. Все-таки с такой работой стать многодетным отцом легче, чем жирянкупоймать. А жрец ответил, что его дети ушли к Хозяйке Красной Луны. А если без лишней выспренности, то детей у жрецов нет и не будет, если они и дальше станут подставляться взгляду Карающей.
Как сейчас помню и разговоры, и события, что случились, когда я гостил у оцымов. А ведь два Прихода назад дело было. Или три? Но тогда еще Крант был со мной. В последнее время у меня со временем небольшие проблемы. (Забавный каламбурчик получился. Когда-то мне нравились такие.) Теперь у меня со временем вооруженный до зубов нейтралитет. Мы старательно не замечаем друг друга. Жаль, Кранта не научили этому фокусу. Его Наставники и подумать не могли, что оберегаемый переживет своего сберегателя. Не потеряет его в бою, что иногда случается, а переживет.
То, что я пообещал Кранту, когда жизнь стала уходить от него, я выполнил. Но его наставников уже не застал в живых. Пришлось общаться с их преемниками. Для них и я, и Крант были чем-то вроде странной легенды. Что вдруг взяла и стала явью. Или полуявью. Крант явиться в Обитель уже не мог.
А вот прожить дольше своих наставников умудрился. И дольше всех из своего выпуска. Ну это было просто. Обычно сберегатели не живут так долго.
И как же дрожали руки у Хранителя архива, когда он принимал от меня крантовский сверток!
Оружие, может, и достанется кому-то, а вот путевые заметки и тайные донесения…
Даже присягнувший сберегатель не забывает свою Обитель. И посылает ей интересные сведения, что помогут другим сберегателям. Не знаю только, поверят ли этим сведениям. Или сочтут бредом выжившего из ума старика. Даже обычные норторы живут меньше. И не видят столько за свою жизнь.
Как и положено по закону, мне предложили лучшего сберегателя из нового выпуска. Взамен утерянного, так сказать.
Я с благодарностью отказался. Ну от кого будет защищать меня этот острозубый вьюноша? У таких, как я, врагов уже нет. Живых. А защитить меня от меня самого, вряд ли у него получится.
Когда я начал прощаться, Главный Наставник вздохнул с облегчением. И провел меня до Ворот. А когда увидел, кого я увожу от Обители, обрадовался еще больше. Даже заикаться начал от счастья.
Молчун заметно подрос за последние годы. А иногда ему лень становиться невидимым. При такой любимой зверушке сберегатель мне нужен только для поболтать. Но разговаривать вслух я почти разучился. Предпоследний раз я сотрясал воздух лет десять назад. Последний – в Обители, за несколько дней до Прихода. О нем меня тоже предупредили в Обители. Думаю, на всякий случай. Вдруг у гостя прогрессирующий склероз?
За заботу я, разумеется, поблагодарил, но задерживаться не стал. До Прихода мне надо было многое успеть. Преодолеть полконтинента и найти место, что понравилось бы Ему. Надеюсь, это будет последняя моя служба, а потом Он отпустит меня.
Кажется, мы оба устали друг от друга. И я, и этот мир. В последние дни земля заметно вздрагивает под моими ногами. Даже когда Молчун лежит неподвижно. И делает вид, что спит. Похоже, он стал таким же ленивым и равнодушным, как и его хозяин. Даже еще ленивее. Это хозяину, то есть мне, хочется иногда побывать в другом городе или на другом континенте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
У каждого народа свой способ спасения от этой кары небесной. Оцымский способ мне показался самым экзотичным. Жителям болотно-озерного края трудно построить убежище из камня или под землей. Их камень и земля залиты водой. Живут здесь на плотах. Если собираются в гости, то плывут всем семейством и со своим домом-плотом. А когда нужно по-быстрому смотаться к соседу, то либо вплавь, либо на маленькой лодочке. «Из воды ты вышел, в воду и вернулся». Так говорят оцымы, когда отдают мертвого рыбам. «Родительница, кормилица, хранительница, судья» – это тоже о воде. Перед каждым Приходом плоты собираются у священных заводей. Где на ровном, хорошо прогретом дне ничего не растет, а в прозрачной воде ничего не плавает. Такое уж это место. И только жрецы знают путь к нему в лабиринте протоков. Жрецы и составы особые знают, что живого делают временно мертвым. Ведь на плотах оцымов могут оказаться разные гости. Из самых дальних континентов. Неподвижные тела обмазываются особой глиной и опускаются на дно заводи. Сквозь прозрачную воду видно темный песок и лежащие псевдостатуи. Мужчины, женщины, дети. Аккуратные, ровные ряды. Начиная с младенцев, едва научившихся плавать, и заканчивая охотниками, что в одиночку выходят на санитру.Глубже охотников лежат только вожди Большого Плота и жрецы. А ученики жрецов остаются на поверхности, гордые своим жребием. Кому-то надо удерживать Плот над спящими, а потом разбудить их. Начиная, естественно, с вождей и жрецов. До следующего сезона доживает каждый пятый ученик. Он и станет в свое время следующим жрецом. И получит Имя – Хозяин-жизни-смерти-и-крови.
С жизнью и смертью мне было понятно. А насчет крови – пришлось спрашивать. Ответил на вопрос жрец. Потому как никто другой отвечать не захотел или не решился. Ну я обменял одну тайну на другую и выяснил, что оцымы не проливают кровь друг друга. Врагов всегда рассудит вода. А девушке стать женщиной помогает жрец. Вечером, после свадебного обряда, она поднимается на его плот, а на рассвете уплывает к своему мужу. И никаких сцен ревности в духе Отелло и Дездемоны. Или Дибо и Тулор. Это очень популярная история из жизни тиу. Кстати, ни один Дибо, в здравом уме и трезвой памяти, не станет мужем женщины по имени Тулор. Нет желающих получить на завтрак собственные яйца. В оцымском языке нет слова «измена». Там жена может сказать: «Не поднимайся на мой плот», и муж развернет лодку и начнет строить новый плот. Потом, может быть, его и пустят обратно в семью. «Настроение жен переменчиво, как воды Оцы», – так говорят оцымские мужи. И очень ровно дышат, когда видят рядом с женой своего заместителя. А то и двух. Мужские гаремы – норма жизни в тех местах, где на двух жен приходится семь мужей. Даже высокая смертность среди рыбаков и охотников не решает демографической проблемы. Рождение девочки здесь празднуется еще круче свадьбы. А отца новорожденной называют героем и задаривают подарками. Кажется, на одном из таких праздников я и спросил жреца, сколько раз его называли героем. Все-таки с такой работой стать многодетным отцом легче, чем жирянкупоймать. А жрец ответил, что его дети ушли к Хозяйке Красной Луны. А если без лишней выспренности, то детей у жрецов нет и не будет, если они и дальше станут подставляться взгляду Карающей.
Как сейчас помню и разговоры, и события, что случились, когда я гостил у оцымов. А ведь два Прихода назад дело было. Или три? Но тогда еще Крант был со мной. В последнее время у меня со временем небольшие проблемы. (Забавный каламбурчик получился. Когда-то мне нравились такие.) Теперь у меня со временем вооруженный до зубов нейтралитет. Мы старательно не замечаем друг друга. Жаль, Кранта не научили этому фокусу. Его Наставники и подумать не могли, что оберегаемый переживет своего сберегателя. Не потеряет его в бою, что иногда случается, а переживет.
То, что я пообещал Кранту, когда жизнь стала уходить от него, я выполнил. Но его наставников уже не застал в живых. Пришлось общаться с их преемниками. Для них и я, и Крант были чем-то вроде странной легенды. Что вдруг взяла и стала явью. Или полуявью. Крант явиться в Обитель уже не мог.
А вот прожить дольше своих наставников умудрился. И дольше всех из своего выпуска. Ну это было просто. Обычно сберегатели не живут так долго.
И как же дрожали руки у Хранителя архива, когда он принимал от меня крантовский сверток!
Оружие, может, и достанется кому-то, а вот путевые заметки и тайные донесения…
Даже присягнувший сберегатель не забывает свою Обитель. И посылает ей интересные сведения, что помогут другим сберегателям. Не знаю только, поверят ли этим сведениям. Или сочтут бредом выжившего из ума старика. Даже обычные норторы живут меньше. И не видят столько за свою жизнь.
Как и положено по закону, мне предложили лучшего сберегателя из нового выпуска. Взамен утерянного, так сказать.
Я с благодарностью отказался. Ну от кого будет защищать меня этот острозубый вьюноша? У таких, как я, врагов уже нет. Живых. А защитить меня от меня самого, вряд ли у него получится.
Когда я начал прощаться, Главный Наставник вздохнул с облегчением. И провел меня до Ворот. А когда увидел, кого я увожу от Обители, обрадовался еще больше. Даже заикаться начал от счастья.
Молчун заметно подрос за последние годы. А иногда ему лень становиться невидимым. При такой любимой зверушке сберегатель мне нужен только для поболтать. Но разговаривать вслух я почти разучился. Предпоследний раз я сотрясал воздух лет десять назад. Последний – в Обители, за несколько дней до Прихода. О нем меня тоже предупредили в Обители. Думаю, на всякий случай. Вдруг у гостя прогрессирующий склероз?
За заботу я, разумеется, поблагодарил, но задерживаться не стал. До Прихода мне надо было многое успеть. Преодолеть полконтинента и найти место, что понравилось бы Ему. Надеюсь, это будет последняя моя служба, а потом Он отпустит меня.
Кажется, мы оба устали друг от друга. И я, и этот мир. В последние дни земля заметно вздрагивает под моими ногами. Даже когда Молчун лежит неподвижно. И делает вид, что спит. Похоже, он стал таким же ленивым и равнодушным, как и его хозяин. Даже еще ленивее. Это хозяину, то есть мне, хочется иногда побывать в другом городе или на другом континенте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159