— Да, — тихо сказал он. И поморщился, окончательно вспомнив.
— Ты был молод. Так молод! Помнишь? Образ, что сохранился с нашей первой встречи. Твое лицо. То, что я увидела в нем… что Прозрела в тебе. Но больше всего запомнилась твоя юность. Боги, ты был так юн…
— Мне и сейчас всего тридцать четыре, — защищаясь, вставил подмастерье.
— Действительно. Еще молод. Тело еще не стареет — хотя бы не так быстро. Еще в том возрасте, когда Фэа может восстановить плоть… — Она помолчала, обдумывая какую-то мысль. Потом что-то решила для себя. — Ты помнишь, зачем пришел ко мне? Чего ты хотел?
Его лицо уже пылало. Он отвернулся:
— Пожалуйста, Си…
— Тут нечего стыдиться.
Он покачал головой, закусив губу; его поразило, что память прошлого может до сих пор вызывать живую боль.
— Это не стыд, Си. Это… Я не понимал. Ничего не понимал. Я хотел, чтобы мир был другим, чем он есть.
— Ты пришел ко мне в поисках Видения, — мягко проговорила она. — Не власть, не здоровье, даже не бессмертие… Тебя не интересовало то, чего ищут другие. Только Зрение.
Он старался совладать со своим голосом, но на это уходили все его силы. Внутри все в нем тряслось, душа трепетала от унижения.
— А ты объяснила мне истину. Что я никогда его не получу.
— Да. Я сделала это. Служение, подобное твоему, заслуживает честности, хотя правда может ранить очень больно. И если она действительно ранила, так это потому, что многие люди лгали тебе — заставляли тебя верить, что есть какая-то надежда, но они не были…
— Они не были посвященными, — быстро вставил он. — Они не могли знать.
— Это так… Прости меня, — прошептала она.
Он зажмурился; душа его ныла от горя, от боли разбитой мечты.
— Ты сделала то, что должна была сделать.
— И я в это верила. Мы все в это верили. Что посвященность — природное свойство; никто не может получить его или утратить. Это не дело человека, не способ Творения. Способность Видеть существует в том, кто родился с нею. — Он услышал, что она глубоко вздохнула. Набирается храбрости? — Я ошибалась, Зен.
Он резко обернулся. Он не сразу понял ее слова и то, что они могут означать. Потрясение было слишком велико.
— Я верила в то, что сказала тебе. И любой посвященный сказал бы то же самое — любой честный. Но только никто из нас не жил так долго, чтобы понять…
Она внезапно остановилась, как будто собственное признание чрезвычайно расстроило ее. Сензи ощущал, как дрожат его руки от надежды и страха, как будто он балансирует на краю пропасти. На краю зияющего провала, и вот-вот упадет…
— Понять — что? — Подмастерье едва мог справиться со словами. — О чем ты говоришь, Сиани?
И она прошептала — украдкой, будто боялась, что кто-нибудь их услышит:
— Человек не может достичь такого, говорила я. Человек не может сосредоточить в своих руках такую власть, чтобы сломать барьеры в своей душе… Один человек, — подчеркнула она. — Но что, если сотни чародеев сложат свои умения, что, если тысячи сольют свою жизненную энергию, все свои надежды и мечты в одном всевластном Творении — что тогда? Может быть, этого хватит? Разве законы Эрны не могут измениться под таким давлением?
Сензи смотрел на нее в растерянности и не мог вымолвить ни слова.
— Джеральд поведал мне, в чем дело. Показал мне схему действия. Он ведь был рядом, когда впервые была вызвана эта энергия, он видел своими глазами, что она может сделать… Но я не думаю, чтобы он собирался ее использовать. Или сказал бы тебе, если б использовал. — Она подалась вперед, обхватив колени. Ее голос звучал на редкость низко, что-то лихорадочное сквозило в ее тоне. — Огонь, Зен. Вот что это такое. Могущество тысяч, сконцентрированное в крохотном флаконе. Усмиренное, чтобы послужить воле человека. — Сиани остановилась, давая словам время проникнуть в разум. Их смысл опалял, словно пламя. — Я верю, что он может освободить тебя. Я верю, что он может дать тебе все, чего ты захочешь. — Она встала и подошла к подмастерью; не так близко, чтобы коснуться, но все же очень близко. — Я еще не восстановила все свои знания, — закончила она. — Я не знаю, точно ли это сработает. Но вот что еще рассказал мне об этой энергии Джеральд: ее использовали во времена Священных Войн. А еще я думаю… — Она глубоко вздохнула. — Огонь может изменить тебя, Сензи. Дать тебе то, о чем ты мечтал тогда. Ты ведь еще хочешь этого?
— О боги, да…
Возможно ли это? Он так старался похоронить эту надежду, что чуть не похоронил с нею свою жизнь. И теперь решиться на это снова, после стольких лет… Минуту он ничего не мог произнести в ответ. Он боялся, что вместо слов может выйти что-то менее благородное — слезы, вздохи или просто бессловесная дрожь. Эмоции были слишком сильны, чтоб их вынести.
— Он знает? — еле выговорил Сензи. — Дэмьен… Ты сказала ему?
— Как я могу? — мягко сказала она. — Он никогда не позволит тебе овладеть этим. Такое использование будет… богохульством для него.
— Но разве это — то, что ты здесь, — разве это не похоже на предательство?
— Я не разделяю его веру, — напомнила ему Сиани.
— Но не будет же он… Я имею в виду, Дэмьен…
— Ты неправильно понял меня. Я глубоко уважаю его, но с философской точки зрения… — Женщина, казалось, колебалась. — Порою кажется, что мы с ним из разных миров. Вера, которой он служит… — Она раздраженно тряхнула головой. — Это не значит, что я не уважаю ее или его, но боги! Эти люди живут в придуманном мире, наполненном смутными надеждами и ложно понятыми страстями… а я простой прагматик. Я реалист. Это мой мир. Я его приняла. Я живу в нем. И если бы мне дали источник такой власти, я использовала бы его — как предназначено богами.
Она ласково коснулась щеки парня; но внутри него бушевала такая буря эмоций, что это прикосновение он воспринял совершенно отстранение, как будто отдельно от себя.
— Роман между мужчиной и женщиной — такая мимолетная вещь, — мягко произнесла она. — Ты как никто знаешь это. Но преданность истинной дружбе… она сохраняется навеки. Я так же верна дружбе, как и была. И буду верна до могилы.
В Сензи боролись столько дурных предчувствий, столько страхов, но их все заглушал суматошный стук сердца, пока ему не стало трудно сосредоточиться на какой-то одной мысли. Он слабо, машинально запротестовал:
— Это его оружие. Наше оружие.
— И ты думаешь, это умалит его силу? Станет ли целая пинта Огня меньше, если пролить всего лишь несколько капель? Он ведь довольно много истратил на свое оружие, там, в Мордрете. И потом, среди ракхене. — Ее шепот едва пробивался сквозь шелест листьев под ветром, но он слышал каждое слово, как будто это был крик, чувствовал, что их смысл врезается в его душу огненным узором. — Одна капля, от силы две… — уговаривала она. — Этого хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158