Она мельком взглянула в огромное зеркало — главный предмет обстановки в этой комнате с низким потолком — и подумала, не стоит ли переодеться перед тем, как появиться перед мужем. Ее платье, выдержанное в стиле Возрождения, за день измялось и покрылось пылью, и его теплый кремовый оттенок внизу стал почти ржавым, потемнев от здешней красной глины. Хотя кое-где прикрытый плотной верхней туникой Владетельницы легкий шерстяной ворс платья оставался чистым. Она вынула несколько шпилек из прически, и волна червонно-золотых локонов упала на плечи и спину. Владетель любит ее волосы, этот наряд, он любит ее, говорила она себе, и никогда и никому не позволит ее обидеть. Она привела в порядок прическу, чуть взбив локоны, чтобы они выглядели пышнее, и влажной салфеткой отерла пыль с лица. Этого хватит. Этого должно хватить, если он хочет видеть ее как можно скорее.
Преисполненная дурными предчувствиями, она спустилась по винтовой лестнице, которая вела в подземелья.
Пустую библиотеку освещала одна-единственная свеча. «Зажжена давно, — подумала она, отметив длину свечи, — значит, он провел здесь почти весь день». Все стены библиотеки были заставлены стеллажами с книгами, излагавшими историю человечества со времен Первого Жертвоприношения до нынешних дней, — исписанные мелким, робким почерком первых поселенцев, напечатанные грубым шрифтом на первых печатных станках Эрны или старательно скопированные из древнего святого писания, с правописанием и стилем изложения, которые были в ходу на далекой материнской планете в давние полузабытые времена. Она также легко узнала кожаные переплеты двенадцатитомного трактата мужа по военному искусству и не столь солидно оформленные записи по овладению магией.
«Только не называй это магией, — сказал бы он, — это в корне неверно. Волшебство так же естественно для этого мира, как вода и воздух для планеты наших предков, но до тех пор, пока мы не избавимся до конца от унаследованных нами предрассудков, мы не в силах изучать, познавать и управлять им».
Следом за этими книгами шли церковные руководства. «Все из-за них, — внезапно разозлилась она, — все потому, что они его отвергли. Лицемерные ублюдки!» А ведь добрая половина их постулатов взята из его философии, это его гениальный ум дал их религиозным мечтам обоснование, превратив Церковь, основанную лишь на вере, в нечто, способное просуществовать — и господствовать — века, способное, в конце концов, усмирить Фэа и дать мир планете, которая редко знавала что-либо, кроме хаоса.
Но мечты клириков, как оказалось, существенно отличались от его устремлений, и недавно они едва не прокляли его. «И это после того, как они заставили его сражаться в их войнах! — подумала она со злостью. — Учредить их Церковь во всех землях и прочно утвердить их власть в царстве человеческого воображения…» Ее трясло от гнева. Это церковники его изменили. Медленно, но верно они взрастили в нем первые зерна тьмы, методично навешивая на него цепи титулов и званий. Рыцарь Королевства. Глава Ордена Золотого Пламени. Пророк Закона Церкви.
«И проклят как колдун, — горько думала она, — осужден на адские муки — или на что-то немногим лучшее — всего лишь потому, что хочет повелевать той Силой, которая одолевала нас все эти годы. Той Силой, которая стоила нам нашего наследия, которая расправилась с нашими предками-колонистами… Грех ли это, лицемерные самоуверенные ублюдки? Такой ли грех, что стоит разрыва с одним из лучших ваших проповедников?»
Она глубоко вздохнула и постаралась успокоиться. Сейчас она должна быть сильной вдвойне. Достаточно сильной, чтобы оградить его от страха преисподней и даже чего-то худшего, непреодолимого. Он мог бы годами проклинать новую церковную доктрину, а она никак не задевала бы его, но однажды тело подвело своего хозяина. Прошлой весной как-то ночью его нашли лежащим на земле. Невидимые стальные обручи стискивали его тело, а сердце из последних сил боролось за жизнь. Позже он смог с притворным спокойствием отметить, что причина поражения крылась в его наследии. Это пока неподвластно его мастерству, но он найдет выход.
Но Владетельница знала, что это ему не удалось. В двадцать девять лет он посмотрел Смерти в лицо, и это навсегда изменило его. Он мог совершить столь многое, но теперь Смерть осенила его своим крылом…
Она не успела коснуться двери, как та приоткрылась. Перед Владетельницей стоял ее муж, освещенный сзади лампой. На нем была темно-синяя шелковая туника с глубокими разрезами по бокам, открывающими стройные ноги в серых лосинах и мягких кожаных сапогах. Его лицо было красиво и спокойно, как и всегда. Изящные тонкие черты казались бы слишком женственными у любого другого. Унаследованная от матери красота делала этого мужчину почти нереально прекрасным, и любые душевные бури скрывались за безмятежным лицом ангела. Владетель мягко поцеловал ее, но она вдруг почувствовала его отчужденность. Когда он отступил, приглашая жену войти, Владетельница с внезапной ясностью разглядела в глубине его глаз то, чего она больше всего боялась. От чего не было спасения, к чему она даже не могла прикоснуться. Что было надежно укрыто заслонами, порожденными страхом, преодолеть которые обычная женщина не в силах.
— Дети, — прошептала она. Сама темнота в комнате, казалось, заставляла говорить тихо. — Где дети?
— Мы пойдем к ним, — пообещал он. Что-то мелькнуло в его глазах — любовь или боль — и погасло. Остался только холод отчуждения. Владетель взял лампу с угла письменного стола и позвал: — Идем.
Он открыл дверь в глубине комнаты, и Владетельница вошла вслед за ним в кабинет. Реликвии времен первопоселенцев мерцали за стеклами витрин в отраженном свете лампы как маленькие звезды… Образцы неизвестных материалов, служивших когда-то каким-то неведомым целям… Мягкий серебряный диск, который по привычке называли книгой, хотя как это можно было прочесть, оставалось тайной даже для ее мужа… Фрагменты футляров, размером с ладонь, в которых, говорят, умещалась целая библиотека… Металлическая сеточка размером с ноготь, работавшая как подобие человеческого мозга…
Тут приоткрылась дверь в дальней стене кабинета, и из проема ощутимо дохнуло холодом. Она поймала взгляд мужа и поразилась безжизненной холодности, мертвому спокойствию этих глаз. И женщина с ужасающей определенностью поняла, что он пересек некую безымянную, неуловимую грань и взирал на нее теперь из бездны столь темной и безнадежной, что человеческая суть полностью затерялась в ее глубинах.
— Идем, — прошептал он.
Владетельница ощутила окружающее ее Фэа, покорное воле мужа. Эта сила увлекала вперед, за ним, через дверь, которой она раньше никогда не замечала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158