Чего нельзя было сказать о посетителе. Хотя тело демона было черным, поверхность его портили многочисленные трещинки и острые грани, которые отражали малейший свет и усиливали его, так что яркие лучики резали новоисцеленные глаза Охотника. Голос также раздражал, напоминая о жизни, и скрытом солнечном свете, и непрекращающейся какофонии дня.
— Ваша светлость. — Демон поклонился. — Позвольте мне…
— Ты мой гость, — прервал его Охотник. — Но не слишком желанный. Прими более удобный облик или убирайся. Немедленно. — Поскольку демон замешкался с ответом, он резко добавил: — Если понадобится, я тут же тебя Развею.
Калеста застыл.
— Хорошо, милорд.
Сверкающие грани обсидиановой плоти заколыхались и растаяли, превратившись в гладкую, струящуюся поверхность. Голос стал шепотом, шелестом ночного ветра, прохладной тьмой.
— Так лучше, князь Иаганны? Вы довольны?
— Да. — Владетель был краток. — Чего тебе надо?
— Именно того, о чем вы думали, милорд. Я видел, что ваше мщение сделало с моей госпожой. Я не хочу, чтобы меня постигла та же судьба. — Черное тело со вздохом заколебалось. — Я пришел предложить вам кое-что. В знак примирения.
— Крючок в наживке? — сухо осведомился Охотник.
Демон тихонько засмеялся:
— Вы не так глупы, как она, князь. Вы знаете мир, вы умеете обращаться со всеми. Позвольте сказать, что меня порадует просто, если вы примете мой дар. Это меня очень порадует.
— Слушаю.
Демон взглянул на окно; фасетчатые глаза сверкнули отблесками Фэа.
— Я нашел для вас женщину. Редчайший деликатес. Очаровательный, нежный цветок, который сами боги предназначили для вас. Утонченный дух и сильное юное тело соединены в совершенстве, так что одно может страдать, а второе — его поддерживать. Вы можете наслаждаться ею часами, Охотник. Не так, как другими. Она рождена, чтобы послужить вам пищей.
— И где эта… драгоценность?
— В ваших владениях, князь. Я взял на себя смелость привести ее сюда, пока вы спали. Я предвидел, что вы проснетесь… голодным. Прошу вас, взгляните сами, — прошептал он. — Она доступна Познанию.
Охотник стянул к себе темное Фэа и связал ее силу своей волей. Энергетические щупальца распрямились и дотянулись до бегущей женщины. Он отведал ее памяти, и в нем затрепетало воспоминание, как она глядит в зеркало, уверенная в своей красоте. Ах, какая душа! Хрупкая и прелестная, как фарфор, с виду, но упругая и сильная в своем существе. Он нежно проник в ее мозг, наслаждаясь ее умением бояться; она откликалась ему по крайней мере на дюжине уровней, от глубоко личного до архетипического. Чудесно настроенный инструмент, звучащий целой симфонией ужаса. За ней приятно было бы поохотиться в любых обстоятельствах, но сейчас, когда столь долгое воздержание настолько обострило его голод, она вдвойне будоражила его.
— Ты хочешь отведать моего удовольствия, — раздраженно бросил он демону.
Тот хихикнул:
— Эта охота доставит вам удовольствие с избытком.
— Я не поддерживаю паразитов.
— Неверно, князь. Это неправда. Как насчет Кэррила? Вы посвятили ему не одну охоту. А он всего лишь наблюдал и подбадривал вас. А я могу приводить вам жертвы, Охотник. Я могу лучше вас самих понять ваш голод. Я могу прочесать весь мир в поисках подходящей жертвы. Вы сомневаетесь в моем мастерстве? Испытайте меня. Примите мой дар. Сейчас он не привяжет вас ко мне. Если она доставит вам столько удовольствия, сколько я надеюсь… — Демон низко поклонился. — Я живу, чтобы служить, мой господин.
Ее вкус был на его губах, в его душе. С трудом сохраняя спокойствие, Охотник поинтересовался:
— Что ты сказал ей?
— Законы Охотника. Традиции Леса. Вы будете выслеживать ее как человек, в человеческом облике, не используя Творение. У нее есть три дня и три ночи, и если за это время вы ее не поймаете… она будет свободна навсегда.
— В последнее утверждение она поверила?
— Конечно. Я понимаю, как это важно, Охотник. Не смерть плоти, а смерть надежды — вот истинное убийство для вас. — И добавил: — Я осмелился сделать и еще кое-что, милорд.
Глаза Охотника подозрительно сузились.
— Это ее третья ночь здесь. Две предыдущие я выслеживал ее сам, как будто это вы. После такого долгого, целительного сна… Полагаю, вы очень голодны.
— И ты прав, — негромко обронил Охотник. — И в этом… и в сделанном тобой выборе. Я принимаю твой подарок, Калеста. Если она доставит мне такое удовольствие, на какое, по-моему, способна… Мы поговорим о возможности дальнейшего соглашения. — Он взглянул в окно, на Лес. Казалось, от него веяло запахом ее страха. — Пока все, — тихо усмехнулся он. — Можешь идти.
Демон улыбнулся, низко кланяясь:
— Приятного аппетита, Охотник.
В холодном, сухом воздухе Леса ветер далеко разносил запах ее страха. Он чувствовал его на губах, он дышал им, следуя по ее пути. Отпечатки ее ног мелькали под его ногами — торопливые следы, она глубоко увязала в полузамерзшей земле, поспешно выдергивая ноги; по следам было видно, что девушка уже шатается от изнеможения, линия отпечатков шла от дерева к дереву, точно она в отчаянии искала опору и боялась задержаться около нее. Потому что отдохнуть хоть мгновение означало сократить расстояние между ними. Последние часы оставались до последнего рассвета, она не могла терять ни секунды…
«Беги, радость моя. Беги к солнцу. На краткий миг ты поверишь, что уже свободна… и тогда я схвачу тебя. И выпью твою умирающую надежду, растворенную в море ужаса…»
Какой-то частичкой разума он уже чувствовал ее близость, слабое трепетание ее страха, и желание наполнило его. Какую форму принять приятней? Ее страхи так многообразны, так глубоко укоренены… Он никогда не сталкивался с таким изобилием возможностей. Странно, но больше всего его возбуждало желание выпить ее кровь; давным-давно он не получал удовольствия от такой грубой атаки, от такого чисто физиологического вмешательства. Может быть, повлияло то, что он столько времени провел среди людей, что он принимал их кровь строго рассчитанными, небольшими дозами — достаточными, чтобы заглушить голод, недостаточными, чтобы его утолить. Что бы там ни было, он обнаружил, что мысль о чисто физическом нападении воспламенила его голод с новой силой. Руки его дрожали, когда он счищал опавшую листву с ее следов, чтобы прочитать их яснее. Может быть, лучше всего сработает сексуальное нападение. Не то чтобы он был способен на соитие и даже на его имитацию — совокупление служит жизни, и такое действие было запретным для него, как и огонь или солнечный свет. Но женщина, поверженная мужчиной, женщина, с которой безо всякого усилия сорвали одежду… она по-своему прочтет его намерения, а это почти так же питательно, как и самый акт. Он представил, каков будет в этом случае вкус ее крови, и содрогнулся от желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
— Ваша светлость. — Демон поклонился. — Позвольте мне…
— Ты мой гость, — прервал его Охотник. — Но не слишком желанный. Прими более удобный облик или убирайся. Немедленно. — Поскольку демон замешкался с ответом, он резко добавил: — Если понадобится, я тут же тебя Развею.
Калеста застыл.
— Хорошо, милорд.
Сверкающие грани обсидиановой плоти заколыхались и растаяли, превратившись в гладкую, струящуюся поверхность. Голос стал шепотом, шелестом ночного ветра, прохладной тьмой.
— Так лучше, князь Иаганны? Вы довольны?
— Да. — Владетель был краток. — Чего тебе надо?
— Именно того, о чем вы думали, милорд. Я видел, что ваше мщение сделало с моей госпожой. Я не хочу, чтобы меня постигла та же судьба. — Черное тело со вздохом заколебалось. — Я пришел предложить вам кое-что. В знак примирения.
— Крючок в наживке? — сухо осведомился Охотник.
Демон тихонько засмеялся:
— Вы не так глупы, как она, князь. Вы знаете мир, вы умеете обращаться со всеми. Позвольте сказать, что меня порадует просто, если вы примете мой дар. Это меня очень порадует.
— Слушаю.
Демон взглянул на окно; фасетчатые глаза сверкнули отблесками Фэа.
— Я нашел для вас женщину. Редчайший деликатес. Очаровательный, нежный цветок, который сами боги предназначили для вас. Утонченный дух и сильное юное тело соединены в совершенстве, так что одно может страдать, а второе — его поддерживать. Вы можете наслаждаться ею часами, Охотник. Не так, как другими. Она рождена, чтобы послужить вам пищей.
— И где эта… драгоценность?
— В ваших владениях, князь. Я взял на себя смелость привести ее сюда, пока вы спали. Я предвидел, что вы проснетесь… голодным. Прошу вас, взгляните сами, — прошептал он. — Она доступна Познанию.
Охотник стянул к себе темное Фэа и связал ее силу своей волей. Энергетические щупальца распрямились и дотянулись до бегущей женщины. Он отведал ее памяти, и в нем затрепетало воспоминание, как она глядит в зеркало, уверенная в своей красоте. Ах, какая душа! Хрупкая и прелестная, как фарфор, с виду, но упругая и сильная в своем существе. Он нежно проник в ее мозг, наслаждаясь ее умением бояться; она откликалась ему по крайней мере на дюжине уровней, от глубоко личного до архетипического. Чудесно настроенный инструмент, звучащий целой симфонией ужаса. За ней приятно было бы поохотиться в любых обстоятельствах, но сейчас, когда столь долгое воздержание настолько обострило его голод, она вдвойне будоражила его.
— Ты хочешь отведать моего удовольствия, — раздраженно бросил он демону.
Тот хихикнул:
— Эта охота доставит вам удовольствие с избытком.
— Я не поддерживаю паразитов.
— Неверно, князь. Это неправда. Как насчет Кэррила? Вы посвятили ему не одну охоту. А он всего лишь наблюдал и подбадривал вас. А я могу приводить вам жертвы, Охотник. Я могу лучше вас самих понять ваш голод. Я могу прочесать весь мир в поисках подходящей жертвы. Вы сомневаетесь в моем мастерстве? Испытайте меня. Примите мой дар. Сейчас он не привяжет вас ко мне. Если она доставит вам столько удовольствия, сколько я надеюсь… — Демон низко поклонился. — Я живу, чтобы служить, мой господин.
Ее вкус был на его губах, в его душе. С трудом сохраняя спокойствие, Охотник поинтересовался:
— Что ты сказал ей?
— Законы Охотника. Традиции Леса. Вы будете выслеживать ее как человек, в человеческом облике, не используя Творение. У нее есть три дня и три ночи, и если за это время вы ее не поймаете… она будет свободна навсегда.
— В последнее утверждение она поверила?
— Конечно. Я понимаю, как это важно, Охотник. Не смерть плоти, а смерть надежды — вот истинное убийство для вас. — И добавил: — Я осмелился сделать и еще кое-что, милорд.
Глаза Охотника подозрительно сузились.
— Это ее третья ночь здесь. Две предыдущие я выслеживал ее сам, как будто это вы. После такого долгого, целительного сна… Полагаю, вы очень голодны.
— И ты прав, — негромко обронил Охотник. — И в этом… и в сделанном тобой выборе. Я принимаю твой подарок, Калеста. Если она доставит мне такое удовольствие, на какое, по-моему, способна… Мы поговорим о возможности дальнейшего соглашения. — Он взглянул в окно, на Лес. Казалось, от него веяло запахом ее страха. — Пока все, — тихо усмехнулся он. — Можешь идти.
Демон улыбнулся, низко кланяясь:
— Приятного аппетита, Охотник.
В холодном, сухом воздухе Леса ветер далеко разносил запах ее страха. Он чувствовал его на губах, он дышал им, следуя по ее пути. Отпечатки ее ног мелькали под его ногами — торопливые следы, она глубоко увязала в полузамерзшей земле, поспешно выдергивая ноги; по следам было видно, что девушка уже шатается от изнеможения, линия отпечатков шла от дерева к дереву, точно она в отчаянии искала опору и боялась задержаться около нее. Потому что отдохнуть хоть мгновение означало сократить расстояние между ними. Последние часы оставались до последнего рассвета, она не могла терять ни секунды…
«Беги, радость моя. Беги к солнцу. На краткий миг ты поверишь, что уже свободна… и тогда я схвачу тебя. И выпью твою умирающую надежду, растворенную в море ужаса…»
Какой-то частичкой разума он уже чувствовал ее близость, слабое трепетание ее страха, и желание наполнило его. Какую форму принять приятней? Ее страхи так многообразны, так глубоко укоренены… Он никогда не сталкивался с таким изобилием возможностей. Странно, но больше всего его возбуждало желание выпить ее кровь; давным-давно он не получал удовольствия от такой грубой атаки, от такого чисто физиологического вмешательства. Может быть, повлияло то, что он столько времени провел среди людей, что он принимал их кровь строго рассчитанными, небольшими дозами — достаточными, чтобы заглушить голод, недостаточными, чтобы его утолить. Что бы там ни было, он обнаружил, что мысль о чисто физическом нападении воспламенила его голод с новой силой. Руки его дрожали, когда он счищал опавшую листву с ее следов, чтобы прочитать их яснее. Может быть, лучше всего сработает сексуальное нападение. Не то чтобы он был способен на соитие и даже на его имитацию — совокупление служит жизни, и такое действие было запретным для него, как и огонь или солнечный свет. Но женщина, поверженная мужчиной, женщина, с которой безо всякого усилия сорвали одежду… она по-своему прочтет его намерения, а это почти так же питательно, как и самый акт. Он представил, каков будет в этом случае вкус ее крови, и содрогнулся от желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158