Мало кто так популярен в домах Фанара, как повстанец с гор Морэ. И мало кто может соответствовать его описанию, вопрос размера… Добро пожаловать, друг мой!
Ничего не ответив, Теодорос учтиво поклонился.
И, оставив своих гостей, еще не пришедших в себя от изумления, граф де Латур-Мобур покинул комнату с достоинством, которое ничуть не принизили его просторный индийский халат и ночной колпак из зеленого шелка.
Марианна сейчас же обернулась к Жоливалю.
— Теперь, Аркадиус, — умоляющим тоном сказала она, — расскажите мне обо всем, что произошло с тех пор, как мы расстались!
— Вы хотите сказать — с тех пор, как тот бандит фактически бросил вас в море, после того как обезвредил нас и захватил корабль? Откровенно говоря, Марианна, я едва поверил своим глазам.
Вы здесь, живая и здоровая, тогда как долгие дни мы не смели даже вообразить, что вы сможете выжить. Неужели вы не Видите, что я сгораю от желания узнать…
— И я тоже, я просто умираю, Аркадиус! И умираю от страха, потому что хороню вас знаю: если бы у вас были приятные новости, вы бы сообщили их мне сразу! Неужели все так плохо?
Он пожал плечами и, заложив руки за спину, стал ходить взад-вперед по комнате.
— Я не знаю! Все невероятно странно! Ничто с момента нашей разлуки не происходило нормально. Судите сами…
Умостившись поудобнее в кресле, Марианна слушала и, по мере того как текла его речь, ее внимание все больше приковывалось к ней, уходя от всего окружающего.
Жоливаль и в самом деле говорил о вещах необычных…
Вечером после злодейского поступка с Марианной, когда «Волшебница» изменила курс и направилась в Африку мимо берегов Крита, она встретилась с пиратскими шебеками Вали-паши, грозного сына Али-Тебелина.
Своре паши Эпира не составило труда захватить корабль, находившийся в руках страдающего манией величия доктора и кучки бандитов. По крайней мере пленники из глубины трюма, где они были прикованы, могли судить об этом по скоротечности боя.
Одно, впрочем, им было ясно: с предыдущего дня Язон Бофор больше не командовал своим кораблем.
— Как же вы можете утверждать, что он еще жив? — вскричала Марианна. — Лейтон, безусловно, убил его, чтобы захватить командование бригом!
— Убил? Нет! Но одурманил зельями! И я считаю, что не надо далеко искать объяснений поведения Бофора, которое для всех нас, знающих его давно, казалось чистейшим безумием. Гнев и ревность не объясняют все, и я теперь знаю, что после Корфу наш шкипер был во власти Лейтона, которому мы недаром не доверяли!.. О'Флаерти кончил признанием, что доктор, имевший долгую практику торговли на Невольничьем Берегу, узнал некоторые секреты колдунов Бенина и Нигерии. Разоблачив вас, он побудил Язона пить, но то, что он поглощал, не было только обычным ромом или виски!
— Если он не убит, тогда что с ним сделал Лейтон?
— Он бежал с ним на шлюпке во время короткого боя. Ночь была темная, а беспорядок достиг апогея. Спрятавшийся за пушкой юнга видел, как они отчалили. Он узнал своего капитана, который, по его словам, двигался как заведенный механизм, а на .весла сел Лейтон. Добавлю, что он также прихватил ваши драгоценности, как прогонные, очевидно, ибо, несмотря на тщательные поиски, мы не нашли их среди ваших вещей.
— Язон оставляет свой корабль в опасности! Избегает боя! — недоверчиво проговорила Марианна. — Спокойно отплывает в то время, когда его люди гибнут! Но, Аркадиус, это не правдоподобно!
— Действительно, но ведь я сказал вам, что он больше не был самим собой. Мое дорогое дитя, когда вы узнаете все не правдоподобные обстоятельства нашей одиссеи, ваше недоумение не рассеется. Потому что мы были уверены — мы, находившиеся в трюме, — что в руках демонов паши нас ждет неминуемая смерть… или в лучшем случае рабство. Так вот: ни того, ни другого не произошло.
Наоборот, рейс Ахмет, капитан, так сказать, «адмиральской» шебеки, обращался с нами весьма вежливо.
— Разве это не вполне естественно? Вы и Гракх — французы, и паша Янины не посмел пойти на риск порвать отношения с императором. Его сын должен следовать той же политике.
Аркадиус язвительно улыбнулся.
— Если бы наше спасение зависело от национальной принадлежности, я не был бы сейчас здесь и не рассказывал бы вам этот роман, потому что, когда в трюм ворвалась банда башибузуков со сверкающими ятаганами в руках, мы поняли, что наша песенка спета. Однако — и вот тут начались чудеса — стоило Калебу сказать несколько слов на языке этих бесноватых, чтобы они сразу остановились. Они даже очень вежливо приветствовали его.
Опешившая Марианна смотрела на него так, словно он бредил.
— Калеб?
— По-моему, вы не могли забыть того бронзового бога, которого вы так великолепно защищали, когда Лейтон хотел забить его бичом? Так вот, я должен вам признаться, что это он нас спас! — заключил спокойно Жоливаль, взяв предложенный лакеем бокал шампанского.
— Он спас вас? Раб, бежавший от турок? Но, Аркадиус, это не выдерживает никакой критики.
— На первый взгляд — безусловно. Но не скрою от вас, что этот странный беглец заставил меня пошевелить мозгами. Ведь, по словам Бофора, который, между нами говоря, показался мне более наивным, чем можно было предположить, этот Калеб после бегства из турецкого рабства оказался на набережной в Чьоджи, другими словами, на внушительном расстоянии от османской территории. И вот, чтобы надежней избежать вышеупомянутого рабства, он садится на корабль, принадлежащий нации, заведомо занимающейся работорговлей, затем, не моргнув, соглашается плыть с этим кораблем в… Константинополь! И вскоре мы обнаруживаем, что он обладает некоторым влиянием среди турок или их союзников!
Есть над чем задуматься!..
— Вы правы: это странно! И к какому заключению вы пришли, друг мой?
— Что этот человек на свой лад служит Османской империи.
Не забывайте, что негры или их близкие соседи часто занимали важные посты при султанах. Особенно в гаремах!
Марианна пожала плечами. Ее память мгновенно восстановила атлетическую фигуру эфиопа, его глубокий низкий голос.
— Такой молодец и евнух? Полноте!..
— Я не собираюсь утверждать. Это только предположение.
Как бы то ни было, он вырвал нас из когтей Вали-паши. Мы сделали кратковременную остановку возле Милоса, причем мы не покидали бриг, где нам разрешили занять свои апартаменты, затем одна шебека проводила нас до Босфора, после того как рейс Ахмет пересадил экипаж брига к себе.
— И что с ними сталось?
— Мятежников можно считать покойниками, ибо уготованная им пашой судьба заставит их пожалеть о веревке! Что касается остальных, то они, видимо, будут проданы в рабство. Один О'Флаерти удостоился такой же милости, как и мы.
— А… Калеб?
Жоливаль сделал неопределенный жест рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Ничего не ответив, Теодорос учтиво поклонился.
И, оставив своих гостей, еще не пришедших в себя от изумления, граф де Латур-Мобур покинул комнату с достоинством, которое ничуть не принизили его просторный индийский халат и ночной колпак из зеленого шелка.
Марианна сейчас же обернулась к Жоливалю.
— Теперь, Аркадиус, — умоляющим тоном сказала она, — расскажите мне обо всем, что произошло с тех пор, как мы расстались!
— Вы хотите сказать — с тех пор, как тот бандит фактически бросил вас в море, после того как обезвредил нас и захватил корабль? Откровенно говоря, Марианна, я едва поверил своим глазам.
Вы здесь, живая и здоровая, тогда как долгие дни мы не смели даже вообразить, что вы сможете выжить. Неужели вы не Видите, что я сгораю от желания узнать…
— И я тоже, я просто умираю, Аркадиус! И умираю от страха, потому что хороню вас знаю: если бы у вас были приятные новости, вы бы сообщили их мне сразу! Неужели все так плохо?
Он пожал плечами и, заложив руки за спину, стал ходить взад-вперед по комнате.
— Я не знаю! Все невероятно странно! Ничто с момента нашей разлуки не происходило нормально. Судите сами…
Умостившись поудобнее в кресле, Марианна слушала и, по мере того как текла его речь, ее внимание все больше приковывалось к ней, уходя от всего окружающего.
Жоливаль и в самом деле говорил о вещах необычных…
Вечером после злодейского поступка с Марианной, когда «Волшебница» изменила курс и направилась в Африку мимо берегов Крита, она встретилась с пиратскими шебеками Вали-паши, грозного сына Али-Тебелина.
Своре паши Эпира не составило труда захватить корабль, находившийся в руках страдающего манией величия доктора и кучки бандитов. По крайней мере пленники из глубины трюма, где они были прикованы, могли судить об этом по скоротечности боя.
Одно, впрочем, им было ясно: с предыдущего дня Язон Бофор больше не командовал своим кораблем.
— Как же вы можете утверждать, что он еще жив? — вскричала Марианна. — Лейтон, безусловно, убил его, чтобы захватить командование бригом!
— Убил? Нет! Но одурманил зельями! И я считаю, что не надо далеко искать объяснений поведения Бофора, которое для всех нас, знающих его давно, казалось чистейшим безумием. Гнев и ревность не объясняют все, и я теперь знаю, что после Корфу наш шкипер был во власти Лейтона, которому мы недаром не доверяли!.. О'Флаерти кончил признанием, что доктор, имевший долгую практику торговли на Невольничьем Берегу, узнал некоторые секреты колдунов Бенина и Нигерии. Разоблачив вас, он побудил Язона пить, но то, что он поглощал, не было только обычным ромом или виски!
— Если он не убит, тогда что с ним сделал Лейтон?
— Он бежал с ним на шлюпке во время короткого боя. Ночь была темная, а беспорядок достиг апогея. Спрятавшийся за пушкой юнга видел, как они отчалили. Он узнал своего капитана, который, по его словам, двигался как заведенный механизм, а на .весла сел Лейтон. Добавлю, что он также прихватил ваши драгоценности, как прогонные, очевидно, ибо, несмотря на тщательные поиски, мы не нашли их среди ваших вещей.
— Язон оставляет свой корабль в опасности! Избегает боя! — недоверчиво проговорила Марианна. — Спокойно отплывает в то время, когда его люди гибнут! Но, Аркадиус, это не правдоподобно!
— Действительно, но ведь я сказал вам, что он больше не был самим собой. Мое дорогое дитя, когда вы узнаете все не правдоподобные обстоятельства нашей одиссеи, ваше недоумение не рассеется. Потому что мы были уверены — мы, находившиеся в трюме, — что в руках демонов паши нас ждет неминуемая смерть… или в лучшем случае рабство. Так вот: ни того, ни другого не произошло.
Наоборот, рейс Ахмет, капитан, так сказать, «адмиральской» шебеки, обращался с нами весьма вежливо.
— Разве это не вполне естественно? Вы и Гракх — французы, и паша Янины не посмел пойти на риск порвать отношения с императором. Его сын должен следовать той же политике.
Аркадиус язвительно улыбнулся.
— Если бы наше спасение зависело от национальной принадлежности, я не был бы сейчас здесь и не рассказывал бы вам этот роман, потому что, когда в трюм ворвалась банда башибузуков со сверкающими ятаганами в руках, мы поняли, что наша песенка спета. Однако — и вот тут начались чудеса — стоило Калебу сказать несколько слов на языке этих бесноватых, чтобы они сразу остановились. Они даже очень вежливо приветствовали его.
Опешившая Марианна смотрела на него так, словно он бредил.
— Калеб?
— По-моему, вы не могли забыть того бронзового бога, которого вы так великолепно защищали, когда Лейтон хотел забить его бичом? Так вот, я должен вам признаться, что это он нас спас! — заключил спокойно Жоливаль, взяв предложенный лакеем бокал шампанского.
— Он спас вас? Раб, бежавший от турок? Но, Аркадиус, это не выдерживает никакой критики.
— На первый взгляд — безусловно. Но не скрою от вас, что этот странный беглец заставил меня пошевелить мозгами. Ведь, по словам Бофора, который, между нами говоря, показался мне более наивным, чем можно было предположить, этот Калеб после бегства из турецкого рабства оказался на набережной в Чьоджи, другими словами, на внушительном расстоянии от османской территории. И вот, чтобы надежней избежать вышеупомянутого рабства, он садится на корабль, принадлежащий нации, заведомо занимающейся работорговлей, затем, не моргнув, соглашается плыть с этим кораблем в… Константинополь! И вскоре мы обнаруживаем, что он обладает некоторым влиянием среди турок или их союзников!
Есть над чем задуматься!..
— Вы правы: это странно! И к какому заключению вы пришли, друг мой?
— Что этот человек на свой лад служит Османской империи.
Не забывайте, что негры или их близкие соседи часто занимали важные посты при султанах. Особенно в гаремах!
Марианна пожала плечами. Ее память мгновенно восстановила атлетическую фигуру эфиопа, его глубокий низкий голос.
— Такой молодец и евнух? Полноте!..
— Я не собираюсь утверждать. Это только предположение.
Как бы то ни было, он вырвал нас из когтей Вали-паши. Мы сделали кратковременную остановку возле Милоса, причем мы не покидали бриг, где нам разрешили занять свои апартаменты, затем одна шебека проводила нас до Босфора, после того как рейс Ахмет пересадил экипаж брига к себе.
— И что с ними сталось?
— Мятежников можно считать покойниками, ибо уготованная им пашой судьба заставит их пожалеть о веревке! Что касается остальных, то они, видимо, будут проданы в рабство. Один О'Флаерти удостоился такой же милости, как и мы.
— А… Калеб?
Жоливаль сделал неопределенный жест рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126