— Кто сказал тебе подобную глупость?..
— Кто? Да Лейтон! Ты почувствовала себя лучше после его микстуры, не так ли? Только ты не знала, что это такое!.. Ее дают беременным негритянкам на невольничьих кораблях, чтобы рвота не вывернула их наизнанку до прибытия, иначе чистый убыток, а пузатая негритянка стоит вдвое дороже!
Затопившая Марианну гадливость заставила на какое-то время забыть страх. Язон говорил нестерпимые вещи и в таких гнусных выражениях! Стремительным движением она освободилась, забилась в угол алькова и закрыла руками шею.
— Корабли работорговцев!.. Не хочешь ли ты сказать, что и сам начал заниматься этой подлой торговлей?
— А почему бы и нет?.. Можно загребать золото лопатой!
— Следовательно?.. Этот запах?..
— Ага, ты заметила его? Он стойкий, верно! Никакое мытье не помогает. Однако я только один раз перевозил «черное дерево», и то по просьбе друга! Но вопрос не в том, чем я занимаюсь, а в тебе! И клянусь, что ты сейчас скажешь все!
Снова он бросился на нее, вырвал из ее убежища и попытался схватить за шею, но на этот раз гнев и разочарование пришли на помощь Марианне. Внезапным толчком она сбросила его с койки.
Одурманивший его алкоголь помешал ему сохранить равновесие, и он упал на стул, разлетевшийся под ним в щепки.
Тем временем в дверь снова застучали. Послышался голос Жоливаля. Марианна поняла, что Агата привела помощь.
— Откройте, Бофор! — кричал виконт. — Мне надо поговорить с вами.
Язон тяжело поднялся и подошел к двери, но не открыл ее.
— А мне не о чем говорить с вами, — ухмыльнулся он. — Проваливайте отсюда, пока целы! Это с… госпожой у меня дела.
— Не валяйте дурака, Бофор, и особенно не делайте ничего, о чем потом сами будете жалеть. Пустите меня…
В напряженном голосе Жоливаля звучал не меньший страх, чем охвативший Марианну, но Язон снова рассмеялся каким-то чужим смехом.
— Зачем? Вы «отите объяснить, без сомнения, как случилось, что эта женщина беременна… или же рассказать, как вы играли роль сводника?..
— Вы слишком много выпили и сошли с ума! Немедленно откройте!
— Но я открою, мой дорогой друг… я открою… после того, как выдам вашей милой подружке то, что она заслужила!..
— Она больна, и это же женщина! Вы никогда не были подлецом и, надеюсь, еще не забыли этого?
— Я ничего не забываю!
Внезапно развернувшись, он прыгнул на Марианну, не ожидавшую такой стремительной атаки, и бросил ее на пол. Больше от страха, чем от боли, она отчаянно закричала.
В следующий момент дверь распахнулась под двойным напором. Жоливаль и Гракх влетели в каюту и вырвали Марианну из рук разъяренного Язона, одержимого, похоже, навязчивой идеей задушить ее. В то же время шедшая следом Агата схватила большой кувшин с водой и выплеснула его содержимое в лицо корсару, который, захлебнувшись, затряс головой, как промокший пес. Но постепенно в его мрачном взгляде появилось осмысленное выражение.
Немного отрезвев, он отбросил с лица прилипшие черные пряди и полным злобы взглядом обвел всех. С помощью Гракха Агата подняла Марианну и положила на постель. Бросив сострадательный взгляд на неподвижное тело, Аркадиус повернулся к Язону и печально покачал головой перед его искаженными чертами, выражавшими скорее страдание, чем гнев.
— Я пытался заставить ее сказать вам правду, — начал он спокойно, — но она не осмелилась. Она боялась… ужасно боялась, как вы это воспримете!
— В самом деле?
— Судя по тому, что сейчас происходит, она недаром опасалась! Тем не менее, Бофор, даю вам слово дворянина, что она не несет никакой ответственности за то, что с ней произошло! Она была подло изнасилована! Вы разрешите рассказать эту ужасную историю?
— Нет! Я без труда представляю, что ваш изобретательный ум уже сочинил великолепную легенду, чтобы успокоить мой гнев и выставить меня больше чем когда-либо дураком перед этой интриганкой!
И прежде чем Жоливаль успел запротестовать, он взял висевший на шее свисток и три раза подряд свистнул. Немедленно в двери появился боцман. Без сомнения, он был начеку с частью команды, ибо за ним виднелись другие.
Язон с бесстрастным видом указал им на Жоливаля и Гракха.
— Этих двоих заковать! До новых распоряжений!..
— Вы не имеете права! — внезапно ожив, возмутилась Марианна и, несмотря на усилия Агаты, поспешила к своим друзьям.
Но она сразу же была укрощена.
— Я имею все права! — отпарировал американец. — Здесь я единственный господин после Бога.
— На вашем месте, — бросил Жоливаль, спокойно направляясь к двери под охраной двух матросов, — я не приплетал бы Бога к этой грязной истории! Тут побеждает дьявол и… ваш честный друг доктор!» Honest, honest lago!«— сказал Шекспир.
— Оставьте доктора Лейтона в покое!
— Его? Который нарушил клятву Гиппократа и донес о состоянии Марианны?
— Она не пустила его к себе и не может считаться его пациенткой!
— Ужасно умное рассуждение… явно исходящее не от вас!
Скажите просто, что он подставил ей ловушку, самую подлую, прикрываясь милосердием! А вы рады стараться! Я не узнаю вас больше, Язон!
— Я же приказал увести его! — заревел тот. — Чего вы ждете?
Матросы сейчас же увлекли с собой Жоливаля и Гракха. Юный кучер отчаянно отбивался, но был не в силах что-нибудь сделать.
Тем не менее, когда его волокли мимо Язона, ему удалось упереться, остановиться и устремить к нему горящий негодованием взгляд.
— Подумать только, что я вас любил!.. И восхищался вами! — В его голосе горечь и отчаяние смешались с гневом. — Мадемуазель Марианне лучше было оставить вас гнить на каторге в Бресте, ибо вы это заслужили, если не тогда, то теперь!
Затем, плюнув на пол, чтобы подчеркнуть свое презрение, Гракх перестал наконец сопротивляться и дал увести себя. За несколько секунд каюта опустела. Язон и Марианна остались лицом к лицу.
Вопреки своей воле корсар проводил Гракха взглядом. Под его яростной анафемой он побледнел, сжал кулаки, но никак больше не прореагировал. Однако Марианна заметила, что взгляд его омрачился и в нем промелькнуло что-то вроде сожаления.
Неистовство сцены, подмостками для которой стала каюта, мгновенно вернуло все ее мужество. Битвы были для нее родной стихией.
Она чувствовала себя в них почти непринужденно и в некотором смысле испытала тайное облегчение, покончив с удушающей атмосферой лжи и уверток. Слепая и ревнивая ярость Язона рождена прежде всего любовью, хотя он, без сомнения, отбросил бы с ужасом саму такую мысль, и это был пожирающий огонь, который, может быть, готовился все уничтожить. В несколько мгновений не останется ли только пепел от любви, которой она жила так долго… и от ее сердца?..
Агата примостилась возле койки. Язон подошел к ней, спокойно взял за руку и увлек в ее спальню, где и запер на ключ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
— Кто? Да Лейтон! Ты почувствовала себя лучше после его микстуры, не так ли? Только ты не знала, что это такое!.. Ее дают беременным негритянкам на невольничьих кораблях, чтобы рвота не вывернула их наизнанку до прибытия, иначе чистый убыток, а пузатая негритянка стоит вдвое дороже!
Затопившая Марианну гадливость заставила на какое-то время забыть страх. Язон говорил нестерпимые вещи и в таких гнусных выражениях! Стремительным движением она освободилась, забилась в угол алькова и закрыла руками шею.
— Корабли работорговцев!.. Не хочешь ли ты сказать, что и сам начал заниматься этой подлой торговлей?
— А почему бы и нет?.. Можно загребать золото лопатой!
— Следовательно?.. Этот запах?..
— Ага, ты заметила его? Он стойкий, верно! Никакое мытье не помогает. Однако я только один раз перевозил «черное дерево», и то по просьбе друга! Но вопрос не в том, чем я занимаюсь, а в тебе! И клянусь, что ты сейчас скажешь все!
Снова он бросился на нее, вырвал из ее убежища и попытался схватить за шею, но на этот раз гнев и разочарование пришли на помощь Марианне. Внезапным толчком она сбросила его с койки.
Одурманивший его алкоголь помешал ему сохранить равновесие, и он упал на стул, разлетевшийся под ним в щепки.
Тем временем в дверь снова застучали. Послышался голос Жоливаля. Марианна поняла, что Агата привела помощь.
— Откройте, Бофор! — кричал виконт. — Мне надо поговорить с вами.
Язон тяжело поднялся и подошел к двери, но не открыл ее.
— А мне не о чем говорить с вами, — ухмыльнулся он. — Проваливайте отсюда, пока целы! Это с… госпожой у меня дела.
— Не валяйте дурака, Бофор, и особенно не делайте ничего, о чем потом сами будете жалеть. Пустите меня…
В напряженном голосе Жоливаля звучал не меньший страх, чем охвативший Марианну, но Язон снова рассмеялся каким-то чужим смехом.
— Зачем? Вы «отите объяснить, без сомнения, как случилось, что эта женщина беременна… или же рассказать, как вы играли роль сводника?..
— Вы слишком много выпили и сошли с ума! Немедленно откройте!
— Но я открою, мой дорогой друг… я открою… после того, как выдам вашей милой подружке то, что она заслужила!..
— Она больна, и это же женщина! Вы никогда не были подлецом и, надеюсь, еще не забыли этого?
— Я ничего не забываю!
Внезапно развернувшись, он прыгнул на Марианну, не ожидавшую такой стремительной атаки, и бросил ее на пол. Больше от страха, чем от боли, она отчаянно закричала.
В следующий момент дверь распахнулась под двойным напором. Жоливаль и Гракх влетели в каюту и вырвали Марианну из рук разъяренного Язона, одержимого, похоже, навязчивой идеей задушить ее. В то же время шедшая следом Агата схватила большой кувшин с водой и выплеснула его содержимое в лицо корсару, который, захлебнувшись, затряс головой, как промокший пес. Но постепенно в его мрачном взгляде появилось осмысленное выражение.
Немного отрезвев, он отбросил с лица прилипшие черные пряди и полным злобы взглядом обвел всех. С помощью Гракха Агата подняла Марианну и положила на постель. Бросив сострадательный взгляд на неподвижное тело, Аркадиус повернулся к Язону и печально покачал головой перед его искаженными чертами, выражавшими скорее страдание, чем гнев.
— Я пытался заставить ее сказать вам правду, — начал он спокойно, — но она не осмелилась. Она боялась… ужасно боялась, как вы это воспримете!
— В самом деле?
— Судя по тому, что сейчас происходит, она недаром опасалась! Тем не менее, Бофор, даю вам слово дворянина, что она не несет никакой ответственности за то, что с ней произошло! Она была подло изнасилована! Вы разрешите рассказать эту ужасную историю?
— Нет! Я без труда представляю, что ваш изобретательный ум уже сочинил великолепную легенду, чтобы успокоить мой гнев и выставить меня больше чем когда-либо дураком перед этой интриганкой!
И прежде чем Жоливаль успел запротестовать, он взял висевший на шее свисток и три раза подряд свистнул. Немедленно в двери появился боцман. Без сомнения, он был начеку с частью команды, ибо за ним виднелись другие.
Язон с бесстрастным видом указал им на Жоливаля и Гракха.
— Этих двоих заковать! До новых распоряжений!..
— Вы не имеете права! — внезапно ожив, возмутилась Марианна и, несмотря на усилия Агаты, поспешила к своим друзьям.
Но она сразу же была укрощена.
— Я имею все права! — отпарировал американец. — Здесь я единственный господин после Бога.
— На вашем месте, — бросил Жоливаль, спокойно направляясь к двери под охраной двух матросов, — я не приплетал бы Бога к этой грязной истории! Тут побеждает дьявол и… ваш честный друг доктор!» Honest, honest lago!«— сказал Шекспир.
— Оставьте доктора Лейтона в покое!
— Его? Который нарушил клятву Гиппократа и донес о состоянии Марианны?
— Она не пустила его к себе и не может считаться его пациенткой!
— Ужасно умное рассуждение… явно исходящее не от вас!
Скажите просто, что он подставил ей ловушку, самую подлую, прикрываясь милосердием! А вы рады стараться! Я не узнаю вас больше, Язон!
— Я же приказал увести его! — заревел тот. — Чего вы ждете?
Матросы сейчас же увлекли с собой Жоливаля и Гракха. Юный кучер отчаянно отбивался, но был не в силах что-нибудь сделать.
Тем не менее, когда его волокли мимо Язона, ему удалось упереться, остановиться и устремить к нему горящий негодованием взгляд.
— Подумать только, что я вас любил!.. И восхищался вами! — В его голосе горечь и отчаяние смешались с гневом. — Мадемуазель Марианне лучше было оставить вас гнить на каторге в Бресте, ибо вы это заслужили, если не тогда, то теперь!
Затем, плюнув на пол, чтобы подчеркнуть свое презрение, Гракх перестал наконец сопротивляться и дал увести себя. За несколько секунд каюта опустела. Язон и Марианна остались лицом к лицу.
Вопреки своей воле корсар проводил Гракха взглядом. Под его яростной анафемой он побледнел, сжал кулаки, но никак больше не прореагировал. Однако Марианна заметила, что взгляд его омрачился и в нем промелькнуло что-то вроде сожаления.
Неистовство сцены, подмостками для которой стала каюта, мгновенно вернуло все ее мужество. Битвы были для нее родной стихией.
Она чувствовала себя в них почти непринужденно и в некотором смысле испытала тайное облегчение, покончив с удушающей атмосферой лжи и уверток. Слепая и ревнивая ярость Язона рождена прежде всего любовью, хотя он, без сомнения, отбросил бы с ужасом саму такую мысль, и это был пожирающий огонь, который, может быть, готовился все уничтожить. В несколько мгновений не останется ли только пепел от любви, которой она жила так долго… и от ее сердца?..
Агата примостилась возле койки. Язон подошел к ней, спокойно взял за руку и увлек в ее спальню, где и запер на ключ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126