Это были потрескавшиеся черные скалы с плешивыми верхушками, угрожающие острые кончики рифов. При нежном греческом освещении они выглядели словно декорации для грозы, ночи и кораблекрушения. Для казни также. Неприятно пораженная, Марианна обратилась к своему спутнику:
— Этот берег, что это такое, вы знаете?
— Остров Кифера, сударыня.
Она удивленно воскликнула:
— Кифера? Это невозможно! Вы смеетесь надо мной! Кифера… и пустынные мрачные скалы?
— К сожалению, это так! Остров любви! Охотно признаю, что он довольно обманчив! Кто бы согласился высадиться на эту бесплодную землю?
— Никто… и, однако, каждый это делает! С радостью и восторгом высаживаются на Киферу сновидений и попадают на безжалостный остров, где все разбивается вдребезги! Такова любовь, лейтенант: обман, подобный огням, которые береговые бандиты зажигают в опасных местах, чтобы привлечь потерявшие курс корабли па подводные скалы, где им пропарывает днище или борта. Это крушение! И тем более жестокое, что происходит именно в тот радостный момент, когда они верят, что достигли порта…
Крэг О'Флаерти затаил дыхание. Его жизнерадостное лицо выражало необычную для него растерянность. После некоторого колебания он прошептал:
— Не отчаивайтесь, сударыня. Это еще не крушение…
— А что же? Через два или три дня мы будем в Афинах. Мне останется только найти место на каком-нибудь греческом судне, идущем в Константинополь, тогда как вы направитесь в Америку.
Снова молчание. Стало похоже, что лейтенанту тяжело дышать, затем, когда Марианна обратила удивленный взгляд на его побагровевшее лицо, он, казалось, сделал громадное усилие, словно принимая долго сдерживаемое решение, и бросил:
— Нет! Не в Америку! Не сразу, во всяком случае: сначала в Африку.
— В Африку?
— Да… в Гвинейский залив: нас ждут в бухте Биафра на острове Фернандо-По… на невольничьей базе в Старом Калабаре!
Вот почему путешествие в Константинополь и ваше присутствие так не понравились доктору.
— Что вы говорите?..
Марианна от негодования почти кричала. О'Флаерти быстро схватил ее за руку, бросил вокруг себя тревожный взгляд и почти бегом увлек ее к каюте.
— Не здесь, сударыня! Вернитесь к себе. А мне надо идти исполнять свою службу…
— Но я хочу знать почему…
— Позже, умоляю вас! Когда я освобожусь. Вечером, например, я постучу в вашу дверь и скажу все. А пока… попытайтесь не слишком сердиться на капитана: он во власти демона, который вот-вот сведет его с ума!
Они дошли до двери каюты, и О'Флаерти торопливо поклонился молодой женщине. Она сгорала от желания засыпать его вопросами, сейчас же узнать всю правду, но сообразила, что в данный момент бесполезно настаивать. Лучше потерпеть, дать лейтенанту возможность прийти самому.
Однако когда он уходил, она задержала его.
— Господин О'Флаерти, еще одно слово… Я хотела бы знать, в каком состоянии человек, которого подвергли пытке.
— Калеб?
— Да. Я признаю, конечно, он совершил серьезный проступок, Но это ужасное наказание…
— Благодаря вам, сударыня, он не получил и половины, — ласково сказал лейтенант, — а такой крепкий мужчина, как он, не умирает от тридцати ударов бича. Что же касается серьезного проступка… я знаю нескольких, которые мечтают совершить его! До вечера, сударыня…
На этот раз Марианна отпустила его. Задумавшись, она присоединилась к Агате, с детской радостью приветствовавшей ее возвращение. Бедная девушка, очевидно, решила, что корсар повесит ее хозяйку на первой попавшейся рее, чтобы наказать за вмешательство.
В нескольких словах Марианна поведала ей о происшедшем, затем замкнулась в молчании, продолжавшемся до самого вечера.
Целый водоворот сбивчивых и туманных мыслей, в которых она не могла разобраться, закружился у нее в голове. Сколько вопросительных знаков в них находилось! Она отступилась только когда мигрень сдавила ей виски. Побежденная болью и усталостью, она решила поспать, чтобы обрести во сне немного так не хватавших ей сил. К тому же, когда вас пожирает любопытство, сон — лучший способ выиграть время. — Пушечные выстрелы вырвали ее из сна и бросили к иллюминатору, задыхающуюся, ожидающую увидеть атакующего врага. Но это оказались прощальные залпы фрегатов, эскортировавших «Волшебницу» до этого места. Кифера исчезла. Солнце садилось, и оба исполнивших свою миссию военных корабля разворачивались, чтобы вернуться на Корфу. Дальше они не могли идти без риска оскорбить султана, так плохо расположенного к Франции. Впрочем, английские крейсеры проявляли такое же благоразумие, чтобы окончательно не испортить довольно натянутые отношения между их правительством и Высокой Портой. В нормальных условиях «Волшебница моря» могла бы теперь без помех добраться до Константинополя… если бы ее владелец не решил прервать путешествие в Пирее, откуда он направится к берегам Африки.
Эта африканская история волновала Марианну еще больше, чем ее собственное положение. О'Флаерти проговорился, что Язон собирается, если только Марианна правильно поняла, отправиться в бухту Биафра, чтобы взять там груз невольников. Однако просто невозможно, чтобы это было правдой. Посещение Венеции имело для Язона только одну цель: найти ту, которую он надеялся назвать однажды своей женой, и забрать ее с собой в Чарлстон. И это должно было стать путешествием возлюбленных, почти свадебным путешествием.
Невозможно себе представить, чтобы плавание на борту невольничьего корабля могло понравиться молодой женщине, и ни один мужчина, достойный этого имени, не позволил бы себе так поступить с любимой женщиной. Тогда… что же?
Она вдруг вспомнила о том, что сказал ей сам Язон в первый день их путешествия: Лейтон не поедет с ними до самой Америки, он высадит его где-то по пути. Может быть, только мрачного доктора ждали в Старом Калабаре… или Язон просто не посмел сказать ей всю правду? Его с Лейтоном связывала не дружба, во всяком случае, не только дружба. Дело в другом! И дай Бог, чтобы это не было сообщничеством…
По мере того как день угасал и уступал место ночи, Марианна ждала О'Флаерти с растущим нетерпением. Неспособная удержаться на месте, она металась по каюте, непрерывно спрашивая у Агаты время. Но лейтенант не появлялся, и когда молодая женщина хотела послать горничную за новостями, она обнаружила, что стала пленницей. Дверь каюты оказалась запертой снаружи! Началось новое ожидание, нервное, полное тревоги и все более мучительное по мере того, как проходили часы.
Лейтенант не явился. С напряженными до Предела нервами Марианна готова была рвать и метать, чтобы разрядить гнев и страх, неизвестно почему охватывавшие ее, но, подобно диким животным, она ощущала приближение новой опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126