— Возможно, он просто не слышал ее Призыв, — ровно заметила она, а потом — чтобы быть уверенной, что отец не просто принял к сведению то, что произошло в святилище, напомнила ему: — Меня мой бог слышит. Он видел то, что утаивалось от него. Теперь он возьмет свое.
Это, казалось, ничуть не обеспокоило Миноса, и Ариадна подумала, что заподозрила его несправедливо. Ей и в голову не пришло бы подозревать его — если бы не этот проклятый бык. Возможно, ей стоило бы рассказать ему о Дионисовом Видении. Возможно, узнав о том, что другой бог подтверждает требование жреца Посейдона, Минос внемлет. Но Минос заговорил прежде, чем Ариадна собралась с духом.
— Чего еще потребовал бог?
— Ничего, — ответила Ариадна.
— Потратить столько времени — и ничего не потребовать? — злобно прошипела Пасифая.
— Нет. — Ариадна вновь ощутила потребность передать предостережение Диониса. — Он поведал мне о своем Видении — про белого быка, что вышел из моря и...
— Принес удачу нам всем, — перебила Ариадну Пасифая, метнув быстрый взгляд на Миноса, который побелел как полотно и тщетно пытался вздохнуть. — Уверена, бог пожелал бы сохранить то, что доверил тебе, в тайне — недаром же он окружил вас завесой молчания. Ты не должна повторять нам то, чем делится с тобой божество.
Ариадна могла бы сказать правду — что Дионис велел ей передать им свои слова и отменил свое требование только потому, что она побоялась быть наказанной. Но в глазах матери читался прямой запрет, а лицо отца стало подобно камню — у девушки не хватило смелости возразить.
— Воистину благословен наш край, ибо два бога выказали милость к нам, — медоточивым голосом продолжала Пасифая. — Но твоя юбка измялась, дитя мое, а краска на глазах потекла. Пойдем в твои покои, я помогу тебе привести себя в порядок.
Ариадна бросила на отца молящий о помощи взгляд, но отец смотрел поверх ее головы: глаза его были устремлены через толпу придворных на четыре пары двойных дверей, что отделяли внутренние покои от приемного зала. Створки одной из дверей были открыты, и сквозь них лился свет; Ариадна знала, что и вторые двери, отделявшие зал от южного и восточного портиков, тоже должны быть открыты, — но и представить не могла, что хочет увидеть там отец. Цветок вокруг ее сердца закрылся — Ариадна была уверена, что раскрывается он лишь встречь Дионису. А Пасифая уже поднялась. Ариадна молча склонила голову, признавая правоту матери, и шагнула к дверям.
— Постой! — Пасифая схватила ее за руку. Голос ее был так тих, что придворные ничего не слышали, но резал, как нож. — Ты взлетела еще не так высоко, чтобы шествовать впереди меня.
Ариадна посторонилась и пропустила мать. Они миновали склонившихся придворных (Ариадна благодарила судьбу, что сейчас нельзя было понять, кому именно они кланяются) и вышли в коридор. Ариадна перевела дух и чуть успокоилась; но мать не останавливалась и не оборачивалась к ней, пока они не обогнули покоев царицы и не поднялись по маленькой деревянной лесенке. Отсюда до комнат Ариадны и Федры была всего пара шагов.
Пасифая вплыла в комнату — и повернулась так резко, что едва не захлопнула двери перед самым носом Ариадны.
Царица снова распахнула их, рывком втянула Ариадну внутрь и опять захлопнула створки.
— Говори, что ты сделала? — прорычала она, бешено тряся дочь.
— Только то, чему меня учил Дедал, — выкрикнула Ариадна. — Он сказал, что нашел слова и описание обряда в каком-то древнем свитке, и научил меня, что делать — и что говорить. Я делала все так, как он объяснял. Ты видела все. И слышала.
— Тогда почему Дионис пришел к тебе, хотя никогда не приходил к царице Европе?
— Откуда мне знать? — ощетинилась Ариадна. Хватка Пасифаи немного ослабла, Ариадна вывернулась и отскочила в сторону. Мать уставилась на нее — но не пыталась снова схватить. Чувствуя себя в безопасности — мать стояла в паре шагов от нее, — девушка добавила: — Возможно, бабушка не совсем точно исполняла обряд — но Дионис сказал, что просто некоторым жрицам дано Призывать его, а некоторым нет.
Пасифая с сомнением фыркнула и пожала плечами.
— Меня он услышал бы, — заявила она.
— Матушка... — тоненько вскрикнула Ариадна, и голос ее сорвался.
Царица рассмеялась.
— О, не тревожься. Мне твой божок не нужен. Ариадна покачала головой, но не стала переубеждать мать.
Хоть она и перепугалась до полусмерти, когда Пасифая сказала, что Дионис непременно бы услышал ее, это не было боязнью того, что он предпочтет ее мать. Он сделал свой выбор, и Ариадна знала уже, насколько опасно противостоять его воле или пытаться убедить его в том, что он ошибся. Мать может считать себя неприкосновенной, и в большинстве случаев так оно и есть, но Ариадне припомнился жесткий взгляд Диониса, искорки безумия в его глазах — безумия, смертельного для того, кто пробудил его, — когда Пасифая, нарушая приказ бога удалиться, попыталась привлечь его внимание. Как это странно — бояться за мать, вместо того чтобы бояться ее.
— Можешь оставить себе своего божка, — продолжала Пасифая, свысока глядя на Ариадну. — Когда Призову я — явится кто-нибудь поважней покровителя лоз.
Ариадна, хоть и продолжала молчать и опустила глаза, чтобы скрыть, о чем она думает, с трудом сдерживала смех. Если Дионис придет, как обещал, и благословит лозы и вино, если вернется тот сладкий, крепкий, ароматный напиток, которым всегда славился Крит, — золото хлынет сюда потоком. Тогда благословлять ее имя станут не только крестьяне и виноделы, но и та знать, в чьих имениях они трудятся. Ей не будет нужды завидовать никаким жрицам, сколь могущественны ни были бы их бог или богиня. Не спрашивая у матери позволения, Ариадна направилась к двери.
— Куда собралась? — спросила Пасифая. — Сними эту юбку. По полу ты в ней каталась, что ли?
Но и эта стрела не попала в цель. Ариадна не поняла, куда метит мать, потому что измазала юбку во время уборки в покоях жрицы; своим замечанием Пасифая вызвала у нее приятные воспоминания — с каким удовольствием подчинились ее помощники, когда девушка велела им разобрать и переставить вещи старой жрицы. Но когда Ариадна развязала юбку и бросила ее на кровать, царица расхохоталась.
— Да он даже не сделал тебя женщиной! — воскликнула она.
Ариадна застыла. Она забыла, что на ее бедрах нет крови, по которой можно было бы судить, что ее девственность принесена в жертву, — и мать, разумеется, заметила, что они чисты.
— Неужто ты никогда не слышала о купании, матушка? — Ариадна резко отвернулась и принялась искать новую юбку, как если бы была смущена и пыталась прикрыть смущение грубостью.
С одной стороны, ей претила ложь; с другой — если Пасифая поймет, что она не довела до конца обряд посвящения, ей снова может прийти в голову заменить собой дочь в роли главной жрицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108