Успешно попирая какое-то время законы общества, смертники возомнили себя очень умными — и надеялись сладить с лабиринтом, а если Минотавр не мог этого сделать, то, конечно же, потому, что он обделен умом!
Четыре дня спустя один из новичков пропал. Остальные смолчали: они сочли, что он нашел выход и удрал. Поэтому, танцуя для Матери в Ее день, благодаря Ее за богатство летних всходов и выражая надежду, что Мать не оставит благословением и урожай, Ариадна не знала, что Минотавр снова убил.
Ее собственный дар, танец и музыка были приняты, она знала это: волосы струились вокруг нее, поддерживая тело и дух, золотистые ленты свивались в кокон, давали тепло и силу. Тем не менее Ариадну не оставляло странное чувство, что, хотя она — главная Ее ревнительница и представляет весь народ Крита, Мать сегодня больше занята чем-то другим. Если так, размышляла она, отдыхая после особенно быстрой части танца, внимание Матери должно быть обращено на ее собственное воплощение, Пасифаю, — но именно сегодня такое вряд ли возможно. По тому, что видела — и ощущала — Ариадна, она поняла: Мать полностью отделила себя от царицы. Хотя Пасифая, как и в прежние годы, вела партию богини безошибочно, в ее голосе не было жизни, а в глазах — разума.
Сперва Ариадна испугалась, решив, что Минос по каким-то причинам запер жену и выставил вместо нее сотворенную Дедалом куклу-копию. Однако очень быстро она поняла: что бы ни произошло, Минос тут ни при чем. Царь был так же встревожен, как и она, даже несколько раз незаметно толкал Пасифаю, словно старался привести ее в чувство.
Весь танец Ариадна следила за Пасифаей и наконец поняла: Пасифая, тщательно скрывая это, боролась с болью. Это не Мать отделила Себя — это Пасифая восстала и отказалась принимать предложенное ей; она мятежно искала в самой себе божественную Силу, которой никогда не обладала. Ариадна видела, как она бледнеет и цепенеет, и понимала, что если она не откроется — и как можно быстрее, — то неминуемо умрет.
Странно, но зрители, кажется, не заметили ни смертельной бледности и застылости Пасифаи, ни того, что партию свою она пела голосом выходца из могилы. Они покидали двор танца в приподнятом настроении, безмятежно обсуждая церемонию, изящество танца Ариадны, главенство Сафо в хоре, благоволение Матери к Криту.
В другой компании, что прошла мимо Ариадны, один заявил, что с приходом Бога-Быка жизнь куда как улучшилась, другой согласно кивнул — но третий пробормотал что-то о непомерных требованиях даров, а четвертый вздрогнул. Ариадна пожалела, что не умеет становиться невидимой, как Дионис, — ей вдруг захотелось пойти за этими людьми и услышать, что они говорят не на людях, а среди своих. Но она не знала заклинания и к тому же устала, и тогда, подумав, спросила себя: а так ли уж ей хочется это знать?
Был ли народ поражен слепотой и поэтому не видел надвигающийся на него рок? Действительно ли Мать отвернулась от Крита? Не от нее — этого Ариадна перестала бояться с тех пор, как поняла, что Мать не отказывает ей ни в помощи, ни в силе, но Пасифае не быть Ее воплощением, пока она замкнута в себе. Не обрушится ли на них из-за этого великое лихо? Добравшись до святилища, Ариадна не стала есть, а прямиком отправилась в постель.
В день после ритуала — хотя Ариадна не знала об этом еще пять дней — Минотавр убил снова. В тот вечер старуха, что заменила куртизанку — она была поумнее остальных, — заметила, что Минотавр, вернувшись, не накинулся на еду, а только лениво порылся в миске. На следующий день он опять не был голоден, а еще через день Федра приступила к слугам с расспросами о нетронутой еде и двоих пропавших.
У старухи-служанки перехватило дыхание. Только сейчас два и два сложились у нее в голове. Клея и оставшийся слуга-мужчина что-то бойко объясняли. Тот слуга, которого Федра не видела пять дней, большую часть времени проводит в садах; другой вышел найти Минотавра и позвать его есть. Федра им не поверила — но смолчала. Когда рядом не было Минотавра, способного ее защитить от них, она боялась, что преступники могут напасть на нее и взять в заложницы.
Когда она в следующий раз принесла еду, в покоях Минотавра снова не было никого из пропавших. Федра не стала спрашивать про них, а тотчас ушла. Едва ступив за порог, она рассеяла иллюзии и восстановила их, только пройдя два настоящих поворота перед вратами. Но даже и так она оказалась в боковом коридоре, и ей пришлось пройти еще немного, прежде чем она вышла на правильный путь.
Злая и испуганная, Федра даже забыла на время думать о возвращении Андрогея и свадьбе и пошла не в свои покои, трудиться над афинскими платьями, а отправилась на Гипсовую Гору, в святилище, чтобы сообщить Ариадне, что двое заключенных сбежали.
— Не будь дурочкой, Федра, — сказала Ариадна. — Этого лабиринта не пройти никому, и даже если кто-то выйдет случайно к дворцовым или храмовым вратам — на них волшебные замки, он просто не сможет открыть их.
— Кто сказал, что не сможет? Мы с тобой открываем эти врата касанием пальца. Ты уверена, что никто из этих преступников не владеет волшебством?
— Их не обвиняли в применении волшебства.
Голос Ариадны звучал неуверенно. Хоть она и не верила, что простой смертный волшебник сможет рассеять иллюзии Гекаты, слуга вполне мог наткнуться на врата случайно. А запирающие заклинания на воротах — дело не Гекаты, а Дедала, значит, их можно разрушить. А потом ей подумалось, что один человек мог, конечно, случайно выйти к вратам — но двое?.. Могла ли Геката чего-то не предусмотреть?
В тот же вечер она задала этот вопрос Дионису — и он не стал сразу отвергать ее сомнений.
— Это не непредусмотрительность в прямом смысле, — сказал он. — Просто когда вместе сплетается столько заклятий, самая малая толика чужеродных чар может разрушить иллюзию. И все же — двое? И оба настолько владеют магией, чтобы справиться с заклятиями Гекаты?.. — Он помолчал и вздохнул. — А ведь есть куда более простое объяснение.
Ариадна вспомнила, как Минотавр смотрел на нее и твердил: «Обед быстро», и холодок пробежал у нее по спине.
— Завтра же пойду и проверю, — прошептала она.
— Нет. Думаю, стоит пойти туда сегодня же — и нам обоим. Пока все спят, ты сможешь рассеять иллюзии. Тогда у нас будет время поискать пропавших, и думаю, если Гекатовы чары не будут мешать мне, я сумею сказать, кто и что делал с замками.
Замок на вратах в храм был, по уверениям Диониса, не тронут; никто, кроме Ариадны, не касался его. Проверять замок дворцовых ворот не пришлось — они нашли пропавших. Тела были спрятаны в одном из гротов. Оба оказались разодраны и частично съедены, но Дионис уверил Ариадну, что умерли они легко: одного задушили, а другого ударили по голове, размозжив череп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Четыре дня спустя один из новичков пропал. Остальные смолчали: они сочли, что он нашел выход и удрал. Поэтому, танцуя для Матери в Ее день, благодаря Ее за богатство летних всходов и выражая надежду, что Мать не оставит благословением и урожай, Ариадна не знала, что Минотавр снова убил.
Ее собственный дар, танец и музыка были приняты, она знала это: волосы струились вокруг нее, поддерживая тело и дух, золотистые ленты свивались в кокон, давали тепло и силу. Тем не менее Ариадну не оставляло странное чувство, что, хотя она — главная Ее ревнительница и представляет весь народ Крита, Мать сегодня больше занята чем-то другим. Если так, размышляла она, отдыхая после особенно быстрой части танца, внимание Матери должно быть обращено на ее собственное воплощение, Пасифаю, — но именно сегодня такое вряд ли возможно. По тому, что видела — и ощущала — Ариадна, она поняла: Мать полностью отделила себя от царицы. Хотя Пасифая, как и в прежние годы, вела партию богини безошибочно, в ее голосе не было жизни, а в глазах — разума.
Сперва Ариадна испугалась, решив, что Минос по каким-то причинам запер жену и выставил вместо нее сотворенную Дедалом куклу-копию. Однако очень быстро она поняла: что бы ни произошло, Минос тут ни при чем. Царь был так же встревожен, как и она, даже несколько раз незаметно толкал Пасифаю, словно старался привести ее в чувство.
Весь танец Ариадна следила за Пасифаей и наконец поняла: Пасифая, тщательно скрывая это, боролась с болью. Это не Мать отделила Себя — это Пасифая восстала и отказалась принимать предложенное ей; она мятежно искала в самой себе божественную Силу, которой никогда не обладала. Ариадна видела, как она бледнеет и цепенеет, и понимала, что если она не откроется — и как можно быстрее, — то неминуемо умрет.
Странно, но зрители, кажется, не заметили ни смертельной бледности и застылости Пасифаи, ни того, что партию свою она пела голосом выходца из могилы. Они покидали двор танца в приподнятом настроении, безмятежно обсуждая церемонию, изящество танца Ариадны, главенство Сафо в хоре, благоволение Матери к Криту.
В другой компании, что прошла мимо Ариадны, один заявил, что с приходом Бога-Быка жизнь куда как улучшилась, другой согласно кивнул — но третий пробормотал что-то о непомерных требованиях даров, а четвертый вздрогнул. Ариадна пожалела, что не умеет становиться невидимой, как Дионис, — ей вдруг захотелось пойти за этими людьми и услышать, что они говорят не на людях, а среди своих. Но она не знала заклинания и к тому же устала, и тогда, подумав, спросила себя: а так ли уж ей хочется это знать?
Был ли народ поражен слепотой и поэтому не видел надвигающийся на него рок? Действительно ли Мать отвернулась от Крита? Не от нее — этого Ариадна перестала бояться с тех пор, как поняла, что Мать не отказывает ей ни в помощи, ни в силе, но Пасифае не быть Ее воплощением, пока она замкнута в себе. Не обрушится ли на них из-за этого великое лихо? Добравшись до святилища, Ариадна не стала есть, а прямиком отправилась в постель.
В день после ритуала — хотя Ариадна не знала об этом еще пять дней — Минотавр убил снова. В тот вечер старуха, что заменила куртизанку — она была поумнее остальных, — заметила, что Минотавр, вернувшись, не накинулся на еду, а только лениво порылся в миске. На следующий день он опять не был голоден, а еще через день Федра приступила к слугам с расспросами о нетронутой еде и двоих пропавших.
У старухи-служанки перехватило дыхание. Только сейчас два и два сложились у нее в голове. Клея и оставшийся слуга-мужчина что-то бойко объясняли. Тот слуга, которого Федра не видела пять дней, большую часть времени проводит в садах; другой вышел найти Минотавра и позвать его есть. Федра им не поверила — но смолчала. Когда рядом не было Минотавра, способного ее защитить от них, она боялась, что преступники могут напасть на нее и взять в заложницы.
Когда она в следующий раз принесла еду, в покоях Минотавра снова не было никого из пропавших. Федра не стала спрашивать про них, а тотчас ушла. Едва ступив за порог, она рассеяла иллюзии и восстановила их, только пройдя два настоящих поворота перед вратами. Но даже и так она оказалась в боковом коридоре, и ей пришлось пройти еще немного, прежде чем она вышла на правильный путь.
Злая и испуганная, Федра даже забыла на время думать о возвращении Андрогея и свадьбе и пошла не в свои покои, трудиться над афинскими платьями, а отправилась на Гипсовую Гору, в святилище, чтобы сообщить Ариадне, что двое заключенных сбежали.
— Не будь дурочкой, Федра, — сказала Ариадна. — Этого лабиринта не пройти никому, и даже если кто-то выйдет случайно к дворцовым или храмовым вратам — на них волшебные замки, он просто не сможет открыть их.
— Кто сказал, что не сможет? Мы с тобой открываем эти врата касанием пальца. Ты уверена, что никто из этих преступников не владеет волшебством?
— Их не обвиняли в применении волшебства.
Голос Ариадны звучал неуверенно. Хоть она и не верила, что простой смертный волшебник сможет рассеять иллюзии Гекаты, слуга вполне мог наткнуться на врата случайно. А запирающие заклинания на воротах — дело не Гекаты, а Дедала, значит, их можно разрушить. А потом ей подумалось, что один человек мог, конечно, случайно выйти к вратам — но двое?.. Могла ли Геката чего-то не предусмотреть?
В тот же вечер она задала этот вопрос Дионису — и он не стал сразу отвергать ее сомнений.
— Это не непредусмотрительность в прямом смысле, — сказал он. — Просто когда вместе сплетается столько заклятий, самая малая толика чужеродных чар может разрушить иллюзию. И все же — двое? И оба настолько владеют магией, чтобы справиться с заклятиями Гекаты?.. — Он помолчал и вздохнул. — А ведь есть куда более простое объяснение.
Ариадна вспомнила, как Минотавр смотрел на нее и твердил: «Обед быстро», и холодок пробежал у нее по спине.
— Завтра же пойду и проверю, — прошептала она.
— Нет. Думаю, стоит пойти туда сегодня же — и нам обоим. Пока все спят, ты сможешь рассеять иллюзии. Тогда у нас будет время поискать пропавших, и думаю, если Гекатовы чары не будут мешать мне, я сумею сказать, кто и что делал с замками.
Замок на вратах в храм был, по уверениям Диониса, не тронут; никто, кроме Ариадны, не касался его. Проверять замок дворцовых ворот не пришлось — они нашли пропавших. Тела были спрятаны в одном из гротов. Оба оказались разодраны и частично съедены, но Дионис уверил Ариадну, что умерли они легко: одного задушили, а другого ударили по голове, размозжив череп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108