Прилив дел в этот час подымался к рынкам и торговым домам, на север от которых был построен самый маленький дворец императора среди тенистых садов, спускавшихся к берегу. Жильберт был унесён течением деловых людей, которые, видя одинокого чужеземца, не стесняясь толкали его. Он был слишком умен и, может быть, слишком уважал себя, чтобы возбуждать уличную ссору, и когда кто-нибудь на него налетал с ненужной грубостью, он довольствовался тем, что выпрямлялся и пассивно сопротивлялся. Он был полон сил и был способен постоять за себя один против многих слабосильных греков. Однако эта назойливость ему показалась неприятной, и он был доволен, когда его вытолкнули в узкую улицу между высокими стенами, пересечённую низким закрытым мостом. В противоположном конце, под перевившимися ветвями он заметил голубоватый блеск моря. Он последовал по этой дороге, надеясь встретить на конце берег или прикрытое пространство, где он мог бы остаться один. Но, к его великому удивлению, обе стены были построены на маленьких насыпях, вдающихся в море, закрывая вид на море с обеих сторон. Глядя перед собой, он увидел деревья и белые дома отдалённого Кальцедона на Мраморном море, Хризополис же скрывался слева. Улица, примыкавшая к морскому берегу, была около шести футов ширины; к нему была притянута лодка, снабжённая вёслами и укреплённая цепью с кольцом, вделанным в каменную стену. В этот узкий проход дул свежий морской ветерок, а светлая вода мягко омывала мелкий песок и тихо брызгала вдоль боков лодки, наполовину севшей на мель.
Жильберт опёрся рукой на стену и посмотрел вокруг себя, вдыхая чистый морской воздух с каким-то сладострастным наслаждением, и дал волю своим думам. Путь к Константинополю был длинный и трудный, и никакая борьба с людьми не могла сравниться с долгой борьбой за существование, которую крестоносцы перенесли, прежде чем достигли его. Казалось, что самый дурной момент теперь совершенно прошёл, и наконец ударил час отдыха.
В тени этого прохладного, уединённого места, далеко от толпы, итальянец охотно помечтал бы половину дня, а житель востока сел бы с целью забыть материальные неприятности в высшей атмосфере кейфа. Но Жильберт был иначе организован, лучше закалён в более суровой и холодней северной стране, и пружины его жизни не могли так легко растянуться. Спустя несколько минут он заволновался и стал осматриваться, опустив руку, опиравшуюся на стену.
Обе стены были крепки от начала до конца узкого прохода и превышали в три раза человеческий рост. На камнях, из которых были сложены стены, виднелись следы сырости до шести или семи футов от земли. Это доказывало, что земля по ту сторону стен была гораздо выше. Деревья, видневшиеся над стенами, принадлежали к тем, которые растут в восточных садах - с одной стороны ливанские кедры, а с другой - смоковницы; лёгкий ветерок доносил до Жильберта благовонный запах молодых незрелых апельсинов.
Ему пришла в голову мысль, что этот узкий переулок разделяет императорские сады, и что стены выдавались далеко в море с целью остановить вторжение назойливых посетителей. Один конец цепи, удерживавшей лодку, был прикреплён к кольцу, продетому у носа лодки, другой удерживался на кольце, приделанном к каменной стене грубым висячим замком, употребление которого в Азии относится ко времени Александра.
Жильберт слышал чудесные рассказы о константинопольских садах и огорчился при мысли, что находится так близко от них и в то же время не может туда попасть. Он попробовал оторвать цепь от носа лодки, но не успев в этом, попытался сломать замок; однако железо было очень крепко, а замок оказался прочен. Впрочем, цепь была слишком коротка, чтобы дать возможность челноку доплыть до конца стены, если бы его спустить. Мысль взглянуть на сад сделалась неотступной, как только он открыл серьёзные затруднения и убедился, что лодка не может ему служить помощью. Он готов был рискнуть жизнью и целостью членов своего тела, лишь бы осуществить свою фантазию. Однако несколько минут размышления заставили его понять, что это предприятие представляет большую опасность, так как охрана сада была строгая. Фундамент, на котором сложена была стена, был на несколько пальцев выше уровня воды и достаточно широк, чтобы служить Жильберту опорой, если бы он мог только держаться, стоя около стены, с помощью одного из весел. Жильберт попробовал пройти с предосторожностью, ставя одну ногу за другой и упираясь веслом в противоположную стену. Он ни на минуту не задумался, что тайное вторжение в сад императора рассматривается, как преступление. В несколько минут он достиг края стены и вступил на землю по другую сторону стены.
Три маленьких террасы вместо ступенек вели от берега моря до уровня сада, наполненного толстыми тенистыми деревьями. Хотя стояли первые дни августа, но каждая терраса была покрыта цветами различного оттенка - розового, светло-жёлтого и бледно-голубого. Никогда Жильберт не видел таких красивых цветов. Когда по узким ступеням, выведенным вдоль стены, он очутился на прекрасной площадке, простиравшейся на тридцать шагов и усыпанной белым песком, на котором не позволялось лежать ни одному сухому листу, то увидел под зелёными деревьями скамью из мха, которая казалась зелено-бархатной под лучами солнца, пробивавшегося чрез листву. Вдали, между стволами деревьев виднелись блестящие белые мраморные стены. Жильберт несколько колебался, затем медленно приблизился к моховой скамье. До сих пор он не заметил в саду никаких следов живого существа, но по мере приближения он стал замечать маленькую светлую точку, которая, по-видимому, была не чем иным, как уголком полы темно-синего плаща, находящегося у подножья толстого дерева. Кто-то сидел там. Он стал приближаться с предосторожностью, почти не производя шума, пока не удостоверился, что это была дама. Она сидела на земле и была поглощена чтением книги. Он не помнил, чтобы ему приходилось за всю свою жизнь слышать о других женщинах, умевших читать, как только о двух. Одна из них была королева Элеонора, другая Беатриса - одинокий ребёнок, покинутый в уединённом отцовском замке; она научилась кое-чему от капеллана и любила пробегать некоторые рукописи в библиотеке замка.
Жильберт Вард родился столь же хорошим охотником, как и воином, и лишь только его палец сделался настолько сильным, что мог натягивать тетиву лука, он уже преследовал по лесам оленей.
Шаг за шагом, от дерева к дереву он приближался с кошачьими ухватками, испытывая от своей ловкости почти детское удовольствие. Через минуту дама пошевелилась, но для того, чтобы посмотреть в противоположную сторону. Наконец, когда он уже находился от неё в двенадцати шагах, скрытый только тонкой веточкой, она взглянула прямо на него, и свет упал на её лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80