Придворные дамы королевы не могли бы носить кольчуг, мечей и копий, которые делали бы их совсем похожими на мужчин, если бы ловкие ювелиры, итальянские артисты и мавританские оружейники Испании не были с трудом и большими затратами привезены во Францию. Они сфабриковали доспехи и оружие, какого не делали до тех пор во Франции. Их кольчуги состояли из самых тонких колец, пришитых на верблюжью кожу и настолько обтянутых, что не было места ни для нагрудника, ни для куртки. Может быть, они не пропустили бы большой стрелы, но тонкая рапира легко пронзила бы их, и они представляли не более гарантию, чем суконная мантия. У многих из дам к стальной кольчуге были пришиты через правильные промежутки золотые колечки, а застёжки их плащей были из чеканного золота и серебра. Упряжь лошадей была одинакового цвета с мантиями дам, и капитаны эскадронов носили золотые шпоры.
Они опускали острия копий, проезжая верхом мимо короля, находившегося среди своих баронов, на расстоянии брошенного камня от возвышенного берега озера. Его бледное лицо не выражало ни интереса, ни удовольствия, а глаза оставались, как всегда, полны недоверия к королеве и её капризам. Когда она его приветствовала с улыбкой, выражавшей почти насмешку, то немного выступала вперёд. Затем после быстро брошенной команды поворачивала налево, проезжала до половины долины и опять направляла своих дам прямо против короля. Потом внезапно останавливалась в пяти шагах от него, осаживая свою лошадь почти до земли и сохраняя посадку, которая могла бы сделать честь мужчине, опытному в искусстве верховой езды. По правде сказать, очень мало из этих дам были способны исполнить подобный подвиг с такою лёгкостью и уверенностью. В их внезапной остановке было немало беспорядка, сопровождаемого всякого рода восклицаниями, препятствиями и криками.
Однако, несмотря на затруднения, отряду удалось остановиться. Впрочем, сто тысяч рыцарей и солдат, конных и пеших, с большим интересом рассматривали наездниц, чем оспаривали искусство верховой езды, и эффект был так красив и в то же время нов, что в воздухе раздался громкий крик энтузиазма и удовольствия. Летний румянец окрасил щеки королевы, а в её глазах заискрился триумф от продолжительных рукоплесканий, которые послужили отмщением за упорное молчание короля. Она склонила острие своего копья почти до земли и обратилась к мужу громким ясным голосом, который был услышан большинством рыцарей.
- Представляю вашему величеству этот отряд храбрых женщин-рыцарей, - сказала она, - по силе первенства за вами; по количеству вы превосходите нас; по годам вы старше нас; по опыту среди вас есть такие, которые провели всю свою жизнь среди битв. Однако мы также ловки, и те, которые состарились в сражениях, знают, что победа принадлежит храбрости и сердцу прежде, чем будет произведением руки, и в этом мои дамы-рыцари равны вам.
Мужчины, которые услышали эти слова и увидели очаровательный блеск её чудного лица, подняли правую руку и громко приветствовали её и её триста женщин-рыцарей, но король не произнёс ни слова в похвалу, и его лицо оставалось неподвижно и сумрачно. Щеки королевы снова покрылись румянцем.
- Ваше величество ведёт французскую армию, - сказала она, - армию храбрых мужчин. Наши женщины-рыцари многочисленны и также храбры. Отряды Гиени, Пуату и Гасконии и более половины всех герцогств которые говорят на нашем языке и обязаны мне повиновением, - отважны, но из всех я выбрала этих триста дам, чтобы идти в авангарде священной войны. Ваше величество и вы, дворяне, бароны, цвет французского рыцарства и человечества, примите, как от товарищей по оружию, эти цветы Франции! Да здравствует король!
Она подбросила в воздух своё копьё и ловко поймала его правой рукой, в то же время воскликнула, смеясь прямо в лицо королю, хорошо сознавая своё превосходство над ним. Когда молодые голоса позади неё повторили восклицание, громадная толпа, окаймлявшая долину, сделала то же; но одно слово было изменено, и сто тысяч воинов закричали: «Да здравствует королева!»
Когда наконец молчание водворилось, король робко взглянул направо и налево, как бы ища совета; рыцари же, окружившие его, смотрели только на прекрасных дам, а, может быть, не могли предложить ему никакого совета.
- Сударыня… - начал он наконец. Он как будто произнёс ещё другие слова, но никто не слышал, что он сказал, и, вероятно, желая показать, что ему нечего более сказать, он сделал довольно неловкий жест рукой и слегка наклонил голову.
- Да здравствует монах! - внезапно сказала Элеонора, поворачиваясь направо, чтобы вести свой отряд.
Жильберт Вард стоял верхом в передней линии зрителей, в пятидесяти шагах от короля, на берегу озера. Когда королева проезжала лёгкой рысью вдоль линии, собирая жатву восторга с лиц мужчин, её глаза встретились с глазами молодого англичанина и узнали его. На своей громадной нормандской лошади он возвышался на целую голову над мужчинами, находившимися возле него, и держался неподвижно, как статуя. Однако его взгляд выражал нечто, чего она не видала у него никогда до сих пор. Освобождённый от её прямого влияния и свободный смотреть на неё, необыкновенно красивую в её блестящих доспехах, как на очаровательный спектакль, он не думал скрывать удовольствия, испытываемого от её лицезрения.
Все восклицания великой армии и блеск тысячи глаз, следовавших за ней, не могли сделать ничего иного, как вызвать слабый румянец на её мраморном лице, и ни один мужчина из этой многочисленной толпы не мог бы найти слова, которое заставило бы забиться быстрее её сердце. Но когда она увидела Жильберта, её кровь оледенела, и её глаза внезапно потемнели. Её взор остановился на нем, когда она проезжала мимо него, и удаляясь она опустила глаза, слегка поникнув головой.
Жильберт, как и все окружавшие его, поднял руку и воскликнул приветствие.
Она не видала того, что он уже начал отыскивать другое лицо, прежде чем она проехала.
Триста дам медленно проезжали вокруг половины долины; их преследовали восторженные восклицания, как продолжительный крик птиц во время полёта.
Сначала они проехали вдоль линии слуг короля, но вскоре достигли линии рыцарей, солдат и вассалов Элеоноры.
Вдруг в воздух полетели цветы, дикие, полевые и осенние розы из садов Никеи, собранные рано утром молодыми оруженосцами и пажами. Они были связаны в букеты и заботливо укрыты от солнца, чтобы сохранить свежесть до момента, когда их придётся бросать. Лёгкие цветы разлетелись по воздуху, а листья попадали в лица женщин, в то время, когда они проезжали. Кроме того, некоторые из рыцарей, когда восторженно приветствовали восклицаниями дам, то махали над головами красными и белыми шёлковыми шарфами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80