теперь в его серых глазах сияла нежность. – Хоуп тяжело перенесла эти откровения своей матери.
Сноп лунных лучей решительно качнулся.
– Вовсе нет. Она была так невинна, что рассказы Френсис почти не оставили в ней следа.
– Не могу поверить, что Френсис посвятила ее во все свои приключения, – пробормотал Чейз. Его серые глаза стали колючими и льдистыми.
– Вы хорошо знали Френсис Тесье? – спросила Кассандра, снова принимаясь мерить шагами комнату. – И как насчет образа семейных ценностей, представленных в ее бестселлерах, где она демонстрирует все, включая и любовь? Похоже, она ни в чем не могла служить образцом и уж никак не могла быть экспертом в области чувств.
– О!
– Я хочу сказать, что любовь предполагает бескорыстие, готовность дарить доброту. Разве я не права? А ее персонажи – алчные, самодовольные, самонадеянные, особенно когда дело доходит до…
Она остановилась, и все в комнате замерло.
– Вы имеете в виду интимные отношения, секс? – Чейз был очарован ее пылкостью. Он с восхищением смотрел на босоногую трепещущую жрицу страсти с сияющими в лунном свете волосами, слушая ее рассуждения о любви.
Но, как только речь зашла о физической близости, эта пичужка сбавила тон и оробела.
– Скажите мне, какими, по-вашему, должны быть любовные отношения?
– Ну, я… – Кассандра смутилась и отвела глаза; ее темно-золотые ресницы затрепетали, прикрывая сияние ярко-синих глаз.
– Итак, вы считаете, что любовь должна быть нерасчетливой, бескорыстной, лишенной эгоизма?
– Да, – тихо ответила она, не поднимая глаз. – Я полагаю…
Она снова запнулась, потом, внезапно воодушевившись при мысли о Хоуп, подняла глаза и, уже не делая попытки отодвинуться, заговорила спокойно и уверенно, как если бы говорила с посторонним:
– Несмотря на одаренность Френсис, ее талант и умение придумать и изложить сюжет… ее книги оставляют ощущение пустоты.
– Должно быть, Хоуп чувствовала то же самое, будучи ее дочерью. Она что-нибудь говорила вам об этом?
– Нет, – признала Кассандра. – Во всяком случае, не в таких выражениях. Но…
– Ее полнота…
– Да, полнота, – кивнула Кассандра. – Еда была способом утешиться, успокоиться, избавиться от этой постоянной пытки. Впрочем, и это тоже было пыткой…
– Однажды вы сказали, будто Френсис не была бы особо огорчена тем, что Хоуп так располнела после ее смерти. Это меня удивило.
– Но это чистая правда. По какой-то неизвестной мне причине Френсис не одобряла худобы Хоуп – а такое ведь тоже было когда-то.
– Неужели? – Чейз умолк, видимо, представляя внутренним взором эту девочку, жизнерадостную, неунывающую, всегда готовую улыбнуться, вспоминая ее приятие жизни без всяких условий и жалоб.
– Она была в те времена сорванцом, заводилой, любила спорт…
– А потом?
– Потом… – тихо сказал Чейз. – Потом мы встретились в Париже. Это было хорошее время, собралась вся наша семья. Мы были счастливы, строили планы нашей новой встречи в августе здесь, в имении. Но за неделю до назначенной встречи планы Френсис и Виктора изменились, они решили на время расстаться. Френсис отправилась в Европу производить практические исследования сексуальной жизни на месте. Оставшуюся часть того лета Френсис и Хоуп провели в Лондоне, а потом Хоуп отправили в какой-то пансион в Валь-д’Изере, и в следующий раз я увидел ее уже на Рождество.
Чейз глубоко вздохнул, и его серые глаза снова потемнели от внезапно нахлынувшей печали, потому что он представил Хоуп такой, какой она была тогда.
– Она чуточку набрала вес, потому что забросила спорт и увлеклась чтением; к тому же она казалась какой-то настороженной, будто готовилась дать отпор неведомому врагу. С ней было почти невозможно разговаривать – любой самый невинный вопрос вызывал у нее подозрение; она тотчас же замыкалась в себе, словно пряталась в раковину. Френсис, всегда готовая порассуждать на эту тему, приписывала странности Хоуп собственному неудачному замужеству.
Перед внутренним взором Кассандры возникла сияющая, веселая Френсис Тесье, принимающая в дар от мужа алмазное колье.
– Но к сорокадвухлетию Френсис их отношения с Виктором стали как будто ровнее, чем прежде, – заметила Кэсс.
– Да, – подтвердил Чейз, – намного лучше. И Хоуп к концу прошлого лета тоже заметно повеселела.
К концу лета, которое стало концом их прежней жизни.
– Хоуп когда-нибудь рассказывала вам о том дне, когда умерла Френсис?
О том дне, когда бабочка, уже готовая, расправив крылышки, вылететь из своего кокона и воспарить, легкая, воздушная и полная радости жизни, была раздавлена обрушившимся на нее несчастьем.
– Нет, ни разу. – Кассандра запнулась, но потом, преодолев смущение, попросила: – А вы не могли бы рассказать об этом, Чейз?
Его ответ последовал тотчас же – ответ лунного волшебника, столь благородного, что он готов был дать шанс даже таким ведьмам с приопущенной щекой, как Кассандра.
– Мог бы, но Хоуп никогда ничего мне об этом не рассказывала. Она никогда об этом не говорит, как и никто из них.
– Никто из них?
– Ну да. Виктор ведь тоже был там после того, как это случилось. После катастрофы.
– Виктор, – повторила Кассандра. – Он вам нравится? Вы его любите?
– Да, я люблю и уважаю его.
– Зато Хоуп не особенно привязана к нему.
– Знаю, – спокойно ответил Чейз. – Он носился по всему миру со своими концертными турне, и, будь у него другая жизнь, другой выбор, Виктор не стал бы обзаводиться детьми.
Что ж, его жизнь была так полна, размышляла Кассандра, ему было достаточно нянчиться со своей скрипкой. Точно так же, как к моменту, когда был снят этот любительский видеофильм, жизнь Чейза Тесье тоже была полной и он был ею удовлетворен, потому что он творил, создавая новые сорта винограда и новые вина. Уж во всяком случае, Кассандра не стала бы строго судить его, потому что кому, как не ей, было известно, что родители не имеют права заводить детей, если не смогут уделить им достаточно любви и внимания, столь важных, столь ценных для молодой жизни.
– Итак, Виктор, как и вы, не хотел иметь детей.
– Как и я, Кассандра, – спокойно подтвердил Чейз, – как и вы сами.
Иметь детей? Она никогда не позволяла себе даже думать об этом.
Мысли унесли ее далеко, но как только она встретила внимательный взгляд его серых глаз, тотчас же вернулась в настоящее. Они только что говорили о Викторе, который, вероятно, никогда не хотел иметь детей и все же обзавелся ими.
– Я знаю, что Хоуп появилась вопреки желанию Виктора… Но вы… Виктор и Френсис усыновили вас за два года до рождения Хоуп.
– Собственно говоря, меня усыновил гран-пер.
Да-да, гран-пер увидел однажды по телевизору маленького мальчика, хотевшего только одного – умереть, и этот малыш стал тенью гран-пера, поверенным его тайн и желаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Сноп лунных лучей решительно качнулся.
– Вовсе нет. Она была так невинна, что рассказы Френсис почти не оставили в ней следа.
– Не могу поверить, что Френсис посвятила ее во все свои приключения, – пробормотал Чейз. Его серые глаза стали колючими и льдистыми.
– Вы хорошо знали Френсис Тесье? – спросила Кассандра, снова принимаясь мерить шагами комнату. – И как насчет образа семейных ценностей, представленных в ее бестселлерах, где она демонстрирует все, включая и любовь? Похоже, она ни в чем не могла служить образцом и уж никак не могла быть экспертом в области чувств.
– О!
– Я хочу сказать, что любовь предполагает бескорыстие, готовность дарить доброту. Разве я не права? А ее персонажи – алчные, самодовольные, самонадеянные, особенно когда дело доходит до…
Она остановилась, и все в комнате замерло.
– Вы имеете в виду интимные отношения, секс? – Чейз был очарован ее пылкостью. Он с восхищением смотрел на босоногую трепещущую жрицу страсти с сияющими в лунном свете волосами, слушая ее рассуждения о любви.
Но, как только речь зашла о физической близости, эта пичужка сбавила тон и оробела.
– Скажите мне, какими, по-вашему, должны быть любовные отношения?
– Ну, я… – Кассандра смутилась и отвела глаза; ее темно-золотые ресницы затрепетали, прикрывая сияние ярко-синих глаз.
– Итак, вы считаете, что любовь должна быть нерасчетливой, бескорыстной, лишенной эгоизма?
– Да, – тихо ответила она, не поднимая глаз. – Я полагаю…
Она снова запнулась, потом, внезапно воодушевившись при мысли о Хоуп, подняла глаза и, уже не делая попытки отодвинуться, заговорила спокойно и уверенно, как если бы говорила с посторонним:
– Несмотря на одаренность Френсис, ее талант и умение придумать и изложить сюжет… ее книги оставляют ощущение пустоты.
– Должно быть, Хоуп чувствовала то же самое, будучи ее дочерью. Она что-нибудь говорила вам об этом?
– Нет, – признала Кассандра. – Во всяком случае, не в таких выражениях. Но…
– Ее полнота…
– Да, полнота, – кивнула Кассандра. – Еда была способом утешиться, успокоиться, избавиться от этой постоянной пытки. Впрочем, и это тоже было пыткой…
– Однажды вы сказали, будто Френсис не была бы особо огорчена тем, что Хоуп так располнела после ее смерти. Это меня удивило.
– Но это чистая правда. По какой-то неизвестной мне причине Френсис не одобряла худобы Хоуп – а такое ведь тоже было когда-то.
– Неужели? – Чейз умолк, видимо, представляя внутренним взором эту девочку, жизнерадостную, неунывающую, всегда готовую улыбнуться, вспоминая ее приятие жизни без всяких условий и жалоб.
– Она была в те времена сорванцом, заводилой, любила спорт…
– А потом?
– Потом… – тихо сказал Чейз. – Потом мы встретились в Париже. Это было хорошее время, собралась вся наша семья. Мы были счастливы, строили планы нашей новой встречи в августе здесь, в имении. Но за неделю до назначенной встречи планы Френсис и Виктора изменились, они решили на время расстаться. Френсис отправилась в Европу производить практические исследования сексуальной жизни на месте. Оставшуюся часть того лета Френсис и Хоуп провели в Лондоне, а потом Хоуп отправили в какой-то пансион в Валь-д’Изере, и в следующий раз я увидел ее уже на Рождество.
Чейз глубоко вздохнул, и его серые глаза снова потемнели от внезапно нахлынувшей печали, потому что он представил Хоуп такой, какой она была тогда.
– Она чуточку набрала вес, потому что забросила спорт и увлеклась чтением; к тому же она казалась какой-то настороженной, будто готовилась дать отпор неведомому врагу. С ней было почти невозможно разговаривать – любой самый невинный вопрос вызывал у нее подозрение; она тотчас же замыкалась в себе, словно пряталась в раковину. Френсис, всегда готовая порассуждать на эту тему, приписывала странности Хоуп собственному неудачному замужеству.
Перед внутренним взором Кассандры возникла сияющая, веселая Френсис Тесье, принимающая в дар от мужа алмазное колье.
– Но к сорокадвухлетию Френсис их отношения с Виктором стали как будто ровнее, чем прежде, – заметила Кэсс.
– Да, – подтвердил Чейз, – намного лучше. И Хоуп к концу прошлого лета тоже заметно повеселела.
К концу лета, которое стало концом их прежней жизни.
– Хоуп когда-нибудь рассказывала вам о том дне, когда умерла Френсис?
О том дне, когда бабочка, уже готовая, расправив крылышки, вылететь из своего кокона и воспарить, легкая, воздушная и полная радости жизни, была раздавлена обрушившимся на нее несчастьем.
– Нет, ни разу. – Кассандра запнулась, но потом, преодолев смущение, попросила: – А вы не могли бы рассказать об этом, Чейз?
Его ответ последовал тотчас же – ответ лунного волшебника, столь благородного, что он готов был дать шанс даже таким ведьмам с приопущенной щекой, как Кассандра.
– Мог бы, но Хоуп никогда ничего мне об этом не рассказывала. Она никогда об этом не говорит, как и никто из них.
– Никто из них?
– Ну да. Виктор ведь тоже был там после того, как это случилось. После катастрофы.
– Виктор, – повторила Кассандра. – Он вам нравится? Вы его любите?
– Да, я люблю и уважаю его.
– Зато Хоуп не особенно привязана к нему.
– Знаю, – спокойно ответил Чейз. – Он носился по всему миру со своими концертными турне, и, будь у него другая жизнь, другой выбор, Виктор не стал бы обзаводиться детьми.
Что ж, его жизнь была так полна, размышляла Кассандра, ему было достаточно нянчиться со своей скрипкой. Точно так же, как к моменту, когда был снят этот любительский видеофильм, жизнь Чейза Тесье тоже была полной и он был ею удовлетворен, потому что он творил, создавая новые сорта винограда и новые вина. Уж во всяком случае, Кассандра не стала бы строго судить его, потому что кому, как не ей, было известно, что родители не имеют права заводить детей, если не смогут уделить им достаточно любви и внимания, столь важных, столь ценных для молодой жизни.
– Итак, Виктор, как и вы, не хотел иметь детей.
– Как и я, Кассандра, – спокойно подтвердил Чейз, – как и вы сами.
Иметь детей? Она никогда не позволяла себе даже думать об этом.
Мысли унесли ее далеко, но как только она встретила внимательный взгляд его серых глаз, тотчас же вернулась в настоящее. Они только что говорили о Викторе, который, вероятно, никогда не хотел иметь детей и все же обзавелся ими.
– Я знаю, что Хоуп появилась вопреки желанию Виктора… Но вы… Виктор и Френсис усыновили вас за два года до рождения Хоуп.
– Собственно говоря, меня усыновил гран-пер.
Да-да, гран-пер увидел однажды по телевизору маленького мальчика, хотевшего только одного – умереть, и этот малыш стал тенью гран-пера, поверенным его тайн и желаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71