Хоуп знала, что без свидетельства самой Кассандры они, возможно, никогда не получат их. Но если Роберт Форест в самом деле нанес ей такие увечья и если… Ладно, пусть даже Кассандра Винтер не сможет выступить на суде сама, Хоуп Тесье с помощью Джека Шеннона изыщет способ свидетельствовать в ее пользу и найдет такие обстоятельства, целые горы обстоятельств, что путь к вынесению вердикта окажется кратким и безошибочным.
Хоуп взглянула на лейтенанта из отдела убийств:
– А как насчет предыдущих случаев физического насилия?
– Разумеется, он все отрицает. По этому поводу не появилось ни одной свидетельницы, даже ни одного анонимного звонка.
Странно, подумал Чейз. Если Роберт Форест бил ее, если угрожал ей, Кассандра должна была прервать с ним все отношения и обратиться в полицию. Его Кэсси не допустила бы подобного издевательства. Или она настолько изменилась?
– Я хочу засадить его за решетку, лейтенант…
– Как и я, мистер Тесье. Но пока еще время не пришло.
– И я не хочу, чтобы он слонялся поблизости от нее.
Джек Шеннон усмехнулся:
– Вы ее муж и вправе требовать, чтобы его не подпускали к ней. А мои офицеры будут неукоснительно выполнять ваше решение.
– Да уж, пусть лучше позаботятся об этом, потому что если я увижу его поблизости…
Настойчивый стук в дверь не дал ему договорить.
В комнату торопливо вошла сиделка Кассандры, Дороти:
– Миссис Винтер только что привезли из операционной. Она нуждается в вас, Чейз. Идите немедленно.
Когда Чейз подошел к дверям ее палаты со стеклянными стенами, нейрохирург предупредил его:
– Миссис Винтер пришла в себя, но была так возбуждена, что нам пришлось вынуть трубку из ее гортани. Она в сознании, мистер Тесье; попробуйте поговорить с ней.
Поговорить с ней? О чем?
Войдя в палату, Чейз никак не мог сосредоточиться. Его губы чуть коснулись ее почти прозрачного виска, и в этот момент эмоции пересилили разум, желания преодолели обычную сдержанность.
– Кассандра, – шепотом произнес Чейз. – Ты меня слышишь, любовь моя? Проснись, Кэсси. Кэсси!
В ответ раздался сигнал монитора у нее над головой. Был ли то отчаянный крик страдания, причиненного ранее какими-нибудь его неразумными словами, или просто реакция на звук его голоса, Чейз не успел понять.
Доктора тут же бросились к Кассандре, и три медсестры засуетились вокруг нее вихрем белых накрахмаленных халатов. Это кружение сопровождалось мучительными и тревожными криками страдания – послышалось второе, затем третье предупреждение монитора.
Чейз с тоской смотрел на вызванную им суматоху, на бледно-зеленую зигзагообразную линию, метавшуюся по экрану, и ему казалось, что датчики давления крови тоже трепещут и дрожат, словно от страха. Неужели все, конец?
– Чейз?
Это был первый разумный звук среди какофонии безумия, поманивший его из хаоса помешанных мониторов к покою ее ярко-синих глаз.
В ее взгляде, как это было всегда, сквозила особая магия, и, пока Чейз вглядывался в эти загадочно мерцающие удивительные глаза, мониторы успокоились; стало окончательно ясно, что их бешеная пляска означала не смерть, а пробуждение к жизни, возвращавшейся с неистовой силой.
– Кэсси, – прошептал Чейз, в то время как врачи один за другим покидали комнату, – ты помнишь меня?
Нежная улыбка расцвела на ее бледно-розовых губах, точнее, половина улыбки, потому что другой угол рта так и остался неподвижным.
– Я помню. А где…
– Это больница.
– О! – пробормотала Кассандра без всякого выражения. Сознание ее словно плавало в теплом тумане. Ее кружил нежный вихрь, унося в медленный и прекрасный сон, и ей было так приятно, так уютно, так тепло, потому что Чейз был рядом и его серые глаза сияли и улыбались.
Чейз.
Боль воспоминаний пронзила и нарушила этот покой, лишила его нежности и тепла. Кассандра огляделась, ища кого-то взглядом, потом голова у нее снова закружилась, и ее повлекло куда-то – куда, она не могла понять.
И вдруг пришло осознание: руки. Ее собственные руки стали причиной неожиданного потрясения. Они были на удивление красивыми – эти изящные бледные прозрачные руки. Но отчего на одной из них безымянный палец выглядел так необычно? Цвета в нем сочетались, словно в ярком гобелене; кожа местами была сорвана, а вокруг алых пятен, как кружево, приподнимались неровные лохмотья.
– Что случилось? – спросила Кассандра, показывая на свой изуродованный палец.
– А ты сама помнишь?
Любимый голос звучал так мягко – он будто струился над ее головой; но Кассандра все никак не могла оторвать взгляда от своей истерзанной руки. Потом перед ее глазами завертелся туманный смерч. Сначала туман казался ей непроницаемым, но затем неожиданно из него возник ослепительно яркий образ.
– Виктор, – неуверенно произнесла она.
Виктор?
Может быть, прошедшие восемь лет просто исчезли, испарились из ее памяти, недоумевал Чейз, и ее сознание, ее пострадавший мозг бесконтрольно перенесли ее в те далекие, счастливые времена, в ночь, пропитанную ароматом роз, когда она согласилась стать его женой?
Начнем с этого момента, Кэсси. Начнем все сначала. И пусть на этот раз…
– Ты хочешь знать, почему Виктор не захотел присутствовать на нашем торжестве?
Она подняла глаза, яркие, как образ, представший перед ней.
– Виктор был на том вечере. Он хотел встретиться со мной, но я отказалась. Я не была бы такой грубой, если бы знала, Чейз.
– Знала что?
– Тайну, – пробормотала Кассандра тихо, потом нахмурилась: – Я не помню, что это была за тайна.
Она пыталась увидеть что-то в сгустившихся тенях, пыталась прорваться сквозь тщетное и утомительное путешествие в непроницаемое прошлое.
Ее ресницы вдруг затрепетали, глаза закрылись, потом внезапно и испуганно раскрылись.
– Он приходил ко мне домой.
В этот момент Чейз Тесье узнал, что означает «превратиться в статую изо льда». Мгновенно все в нем оцепенело, даже легкие его заломило от холода.
– Виктор приходил к тебе и посвятил в свою тайну? Когда это было?
– Сегодня… Cегодня днем. Я спросила его, что он за человек, какой он отец. И знаешь, что он мне сказал?
– Хотел бы узнать.
– «Я не очень хороший человек, Кассандра, и презренный, ничтожный отец».
– Что же было дальше?
– Мы разговаривали.
Было сказано что-то очень важное. Очень важное… Но эта тайна осталась скрытой среди полуночных теней, окутывавших ее воспоминания, в глубине ее памяти.
– Потом я услышала твой голос.
А потом заснула.
– Чейз?
– Да, любовь моя?
– Я устала.
– Знаю. – Он старался скрыть свой страх, не показать ей безжалостных демонов, терзавших его душу. Не означал ли ее сон возвращение в состояние комы? Неужели его вопрос о Викторе и этот внезапный страх сыграли свою роковую роль?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71