Одна из жен проковыляла к ограждению жилой лодки и нахально продемонстрировала гостям свои ягодицы. Дети ныряли в воде вокруг ялика Лежебоки и пытались, ухватившись за лопасти весел, вырвать их у гребцов. Со стороны трудно было решить, сколько в этом грубой игры и сколько свидетельства истинной враждебности к соседям.
Как и прежде, сам Лежебока восседал на корме лодки, а его сын Трехпалый — на носу. Его аммонитовый рог покоился рядышком, но на этот раз юноша не счел нужным им воспользоваться. Должно быть, раковина весила немало, даже при том, что внутренние перегородки были извлечены из нее при изготовлении музыкального инструмента.
Лежебока остановился у носа жилой лодки, в десяти футах от группы островитян. Трехпалый накинул веревку на острый нос жилища Придурка и заботливо закрепил его. Припоминая беспечность команды во время визита в королевскую резиденцию, Шарина подивилась такой аккуратности.
— Что ты здесь делаешь, Лежебока? — требовательно воззвал Придурок на правах хозяина. Он стоял внутри шлюпки, наблюдая, как глава соседского клана во главе своей свиты — дюжины гребцов — карабкается на борт его жилища. Сам Придурок не потрудился подняться наверх, чтоб поприветствовать гостя. — Помнится, ты все еще должен мне пять пуков китового уса. Уж не хочешь ли ты вернуть долг?
— У меня важное дело, но не к тебе, Придурок, — отмахнулся Лежебока. — А с этим обратись к Чернозубому. Он мне должен выкуп за невесту — мою сестру. Пусть расплатится!
Его команда выстроилась в шеренгу. Лежебока остановился в шести футах от Ноннуса в картинной позе — уперши руки в бока.
— Эй ты, пьюлец, — произнес он. — Я собираюсь завтра поохотиться на кита. Закон дозволяет мне выбрать мужчину из другого рода в свою команду. Я выбираю тебя в качестве гарпунщика.
— Ты не можешь отказаться, — поддержал его Трехпалый с другого конца шеренги. — Таков Закон!
Почти все домочадцы Придурка с интересом наблюдали за нарождавшимся конфликтом: женщины повылезали из-под своих навесов, те, кто плескался в воде, поспешили на борт жилой лодки. Азера передвинулась и положила кусок сушеной трески меж собой и флангом вражеской шеренги. Молодцы и впрямь выглядели устрашающе, хотя, естественно, объектом этого спектакля была не какая-то там старуха, а сам отшельник.
Шарина шагнула в его сторону и выдернула свой ручной топорик из веревочной петли. Ноннус же запрокинул лицо и издал насмешливое квохтанье (по мнению Шарины — специально для нее).
Лежебока не ожидал подобного. Взгляд его был прикован к стальному наконечнику дротика, поблескивавшему на плече отшельника. С точки зрения Шарины, это являлось ошибкой — следовало следить за глазами Ноннуса. А уж дротик полетит туда, куда направит его хозяин.
— Это опасное место, гарпунщик! — резко заявил Трехпалый, потрясая собственным гарпуном. Однако гнев гневом, а юноша проявлял крайнюю осторожность: следил за тем, чтоб его оружие было направлено строго в небо, и никак не могло быть расценено как угроза отшельнику. — Когда стоишь на носу судна, того и гляди, кто-нибудь может по неосторожности столкнуть тебя за борт!
Шарина слышала Медера за своей спиной — колдун принялся негромко распевать свои заклятия, но девушка не посмела оглянуться в такой напряженный момент. Она понимала: Лежебока с сыном ведут торговлю с отшельником. Путем угроз они пытаются вынудить Ноннуса уступить им кое-что.
Уступить ни мало ни много — ее саму.
Однако они не знали Ноннуса. Сейчас, когда они убедились, то их угроза не сработала, могло произойти все, что угодно. Существовало, конечно, правило, запрещающее нападать на члена своего племени, но вряд ли о нем вспомнили, если бы отшельник по глупости подставил спину.
— Я польщен предложением присоединиться к вашей замечательной команде, Лежебока, — вежливо ответил Ноннус. В его голосе все еще слышались отголоски смеха. — Но боюсь, не смогу принять его. Видишь ли…
— Ты не можешь отказаться! — выпалил Трехпалый. — По Закону мы имеем право тебя выбрать!
— К сожалению, — произнес Ноннус — тем тоном, каким обычно взрослый разговаривает с несмышленым дитём, — я сейчас как раз направляюсь в королевскую резиденцию, чтобы оспорить право Длинных Пальцев на королевский сан. Так что сами понимаете: до завтра многое может измениться. Ведь именно король утверждает команды охотничьих лодок.
Медер снова что-то добавил в свою жаровню, и огонь сердито зашипел. Шарина почувствовала горьковатый запах, но продолжала безотрывно глядеть на шеренгу молодцов Лежебоки.
Такое заявление явно обескуражило их предводителя.
— Сначала тебе придется уложить всех Королевских Сыновей, пьюлец! — заявил Лежебока, впрочем без особой убежденности.
— Думаю, это будет несложно, — безмятежно улыбнулся отшельник. Он крутанул дротик меж пальцами правой руки, затем, за спиной, перекинул его в левую, не останавливая вращения. — Конечно…
Женщина, стоявшая рядом со Слипсалотом, развернулась так, что стала видна татуировка на плече — двадцатирукий монстр. Шарина вспомнила рассказы Ноннуса о поклонении Плавучего народа подводным чудовищам.
— …может так статься, что Длинные Пальцы примет решение сделать завтра тебя гарпунщиком на лодке, где капитаном буду я, — насмешливо заявил отшельник, резким толчком возвращая вращающийся дротик в правую руку. — Ну что ж, в таком случае мне вряд ли понадобится оспаривать его право на королевский титул.
Челюсть у Лежебоки отвалилась. Он выглядел так, будто Ноннус подвесил его прямо над разверстой пастью морского демона — впрочем, нынешняя ситуация была немногим лучше. Члены его команды как-то подались назад, будто сторонясь своего предводителя. Даже Трехпалый смотрел на отца так, словно видел его впервые.
— Барбатиатиао бримайао чермари! — выкрикнул Медер в полный голос концовку своего заклинания. В жаровне что-то зашипело. Затем грохнуло так, что барабанные перепонки чуть не лопнули.
Все бойцы Лежебоки подались назад. Даже Шарина рискнула оглянуться.
Над жаровней вырастало пульсирующее облако белого дыма. По виду и росту оно напоминало человека и еще продолжало расти. Мальчишка, наблюдавший за обрядом, с округлившимися глазами вскочил на ноги. И тут Медер неожиданно сграбастал ребенка за длинные волосы и притянул к себе.
Ноннус изменил положение, так чтоб видеть колдуна и одновременно не поворачиваться спиной к Лежебоке. Хотя тот в настоящую минуту едва ли представлял собой угрозу.
— Медер! — закричал отшельник. — Отпусти ребенка! Я контролирую ситуацию!
Мальчишка вопил благим матом и брыкался. Колдун ударил его рукояткой атама, затем приставил лезвие к горлу.
Глаза Медера расширились от ужаса и предвкушения того, чему предстояло случиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
Как и прежде, сам Лежебока восседал на корме лодки, а его сын Трехпалый — на носу. Его аммонитовый рог покоился рядышком, но на этот раз юноша не счел нужным им воспользоваться. Должно быть, раковина весила немало, даже при том, что внутренние перегородки были извлечены из нее при изготовлении музыкального инструмента.
Лежебока остановился у носа жилой лодки, в десяти футах от группы островитян. Трехпалый накинул веревку на острый нос жилища Придурка и заботливо закрепил его. Припоминая беспечность команды во время визита в королевскую резиденцию, Шарина подивилась такой аккуратности.
— Что ты здесь делаешь, Лежебока? — требовательно воззвал Придурок на правах хозяина. Он стоял внутри шлюпки, наблюдая, как глава соседского клана во главе своей свиты — дюжины гребцов — карабкается на борт его жилища. Сам Придурок не потрудился подняться наверх, чтоб поприветствовать гостя. — Помнится, ты все еще должен мне пять пуков китового уса. Уж не хочешь ли ты вернуть долг?
— У меня важное дело, но не к тебе, Придурок, — отмахнулся Лежебока. — А с этим обратись к Чернозубому. Он мне должен выкуп за невесту — мою сестру. Пусть расплатится!
Его команда выстроилась в шеренгу. Лежебока остановился в шести футах от Ноннуса в картинной позе — уперши руки в бока.
— Эй ты, пьюлец, — произнес он. — Я собираюсь завтра поохотиться на кита. Закон дозволяет мне выбрать мужчину из другого рода в свою команду. Я выбираю тебя в качестве гарпунщика.
— Ты не можешь отказаться, — поддержал его Трехпалый с другого конца шеренги. — Таков Закон!
Почти все домочадцы Придурка с интересом наблюдали за нарождавшимся конфликтом: женщины повылезали из-под своих навесов, те, кто плескался в воде, поспешили на борт жилой лодки. Азера передвинулась и положила кусок сушеной трески меж собой и флангом вражеской шеренги. Молодцы и впрямь выглядели устрашающе, хотя, естественно, объектом этого спектакля была не какая-то там старуха, а сам отшельник.
Шарина шагнула в его сторону и выдернула свой ручной топорик из веревочной петли. Ноннус же запрокинул лицо и издал насмешливое квохтанье (по мнению Шарины — специально для нее).
Лежебока не ожидал подобного. Взгляд его был прикован к стальному наконечнику дротика, поблескивавшему на плече отшельника. С точки зрения Шарины, это являлось ошибкой — следовало следить за глазами Ноннуса. А уж дротик полетит туда, куда направит его хозяин.
— Это опасное место, гарпунщик! — резко заявил Трехпалый, потрясая собственным гарпуном. Однако гнев гневом, а юноша проявлял крайнюю осторожность: следил за тем, чтоб его оружие было направлено строго в небо, и никак не могло быть расценено как угроза отшельнику. — Когда стоишь на носу судна, того и гляди, кто-нибудь может по неосторожности столкнуть тебя за борт!
Шарина слышала Медера за своей спиной — колдун принялся негромко распевать свои заклятия, но девушка не посмела оглянуться в такой напряженный момент. Она понимала: Лежебока с сыном ведут торговлю с отшельником. Путем угроз они пытаются вынудить Ноннуса уступить им кое-что.
Уступить ни мало ни много — ее саму.
Однако они не знали Ноннуса. Сейчас, когда они убедились, то их угроза не сработала, могло произойти все, что угодно. Существовало, конечно, правило, запрещающее нападать на члена своего племени, но вряд ли о нем вспомнили, если бы отшельник по глупости подставил спину.
— Я польщен предложением присоединиться к вашей замечательной команде, Лежебока, — вежливо ответил Ноннус. В его голосе все еще слышались отголоски смеха. — Но боюсь, не смогу принять его. Видишь ли…
— Ты не можешь отказаться! — выпалил Трехпалый. — По Закону мы имеем право тебя выбрать!
— К сожалению, — произнес Ноннус — тем тоном, каким обычно взрослый разговаривает с несмышленым дитём, — я сейчас как раз направляюсь в королевскую резиденцию, чтобы оспорить право Длинных Пальцев на королевский сан. Так что сами понимаете: до завтра многое может измениться. Ведь именно король утверждает команды охотничьих лодок.
Медер снова что-то добавил в свою жаровню, и огонь сердито зашипел. Шарина почувствовала горьковатый запах, но продолжала безотрывно глядеть на шеренгу молодцов Лежебоки.
Такое заявление явно обескуражило их предводителя.
— Сначала тебе придется уложить всех Королевских Сыновей, пьюлец! — заявил Лежебока, впрочем без особой убежденности.
— Думаю, это будет несложно, — безмятежно улыбнулся отшельник. Он крутанул дротик меж пальцами правой руки, затем, за спиной, перекинул его в левую, не останавливая вращения. — Конечно…
Женщина, стоявшая рядом со Слипсалотом, развернулась так, что стала видна татуировка на плече — двадцатирукий монстр. Шарина вспомнила рассказы Ноннуса о поклонении Плавучего народа подводным чудовищам.
— …может так статься, что Длинные Пальцы примет решение сделать завтра тебя гарпунщиком на лодке, где капитаном буду я, — насмешливо заявил отшельник, резким толчком возвращая вращающийся дротик в правую руку. — Ну что ж, в таком случае мне вряд ли понадобится оспаривать его право на королевский титул.
Челюсть у Лежебоки отвалилась. Он выглядел так, будто Ноннус подвесил его прямо над разверстой пастью морского демона — впрочем, нынешняя ситуация была немногим лучше. Члены его команды как-то подались назад, будто сторонясь своего предводителя. Даже Трехпалый смотрел на отца так, словно видел его впервые.
— Барбатиатиао бримайао чермари! — выкрикнул Медер в полный голос концовку своего заклинания. В жаровне что-то зашипело. Затем грохнуло так, что барабанные перепонки чуть не лопнули.
Все бойцы Лежебоки подались назад. Даже Шарина рискнула оглянуться.
Над жаровней вырастало пульсирующее облако белого дыма. По виду и росту оно напоминало человека и еще продолжало расти. Мальчишка, наблюдавший за обрядом, с округлившимися глазами вскочил на ноги. И тут Медер неожиданно сграбастал ребенка за длинные волосы и притянул к себе.
Ноннус изменил положение, так чтоб видеть колдуна и одновременно не поворачиваться спиной к Лежебоке. Хотя тот в настоящую минуту едва ли представлял собой угрозу.
— Медер! — закричал отшельник. — Отпусти ребенка! Я контролирую ситуацию!
Мальчишка вопил благим матом и брыкался. Колдун ударил его рукояткой атама, затем приставил лезвие к горлу.
Глаза Медера расширились от ужаса и предвкушения того, чему предстояло случиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178