«Нехороший пес» квасник – мелкий прыщеватый пацан лет одиннадцати – с плачем убежал прочь, верно, жаловаться. Было кому – сам по себе здесь никто не торговал, все под чьей-то защитой. И правда – Ярил и в носу поковырять не успел, как рядом с ним возникли два бугая, за которыми, невдалеке, маячила прыщавая рожа обиженного квасника.
– Отойдем-ка, паря! – крепко взяв Ярила под руку, шепнул один из бугаев.
– Лапы убери, – так же тихо отозвался Ярил. – Малец ваш, подлюка, чуть меня не отравил своим пойлом. А что не так – Мечислава-людина знаете?
Бугаи переглянулись. Видно, знали такого. Отошли, пошептались о чем-то. Подошли снова:
– Ты это... Мечислав что, квасников под себя взять решил?
– Нужны ему ваши квасники! У него и так вон... – Зевота кивнул на толпу, собравшуюся около артели чародея Хеврония, – доходов хватает, нужна ему ваша мелочь.
Бугаи выдохнули с видимым облегчением:
– Тогда давай так: ты нас не знаешь, мы – тебя.
– Валите, – согласно махнул рукой Ярил.
– Только ты того... мальцам нашим торговать не мешай.
– Нужно мне больно...
Отвернувшись от бугаев, Ярил Зевота задумчиво поковырял пальцем в носу, поискал взглядом чародейных молодцов-обормотов, подозвал:
– Вот что, парни, я отлучусь на маленько.
– А Мечислав наказывал, чтоб...
– За хмельным, дудари вы дурные! Любите хмельное?
Обормоты разом кивнули.
– Тогда ждите. А Мечиславу скажете – никуда не уходил.
– Скажем! – предвкушая хмельное, дружно заверили молодцы. – Возвертайся только скорее, в горле пересохло, уж мочи нет.
– Ждите.
Усмехнувшись, Ярил ловко проскочил мимо рыбных рядов и, обойдя торг, зашагал по Подолу к холму. Пыльные узкие улочки разбегались по всему Подолу довольно беспорядочно, и найти нужный дом было не так-то легко, хорошо хоть, Ярил примерно знал, где селятся горшечники. Прошел мимо небольшой, но уютной усадьбы, с частоколом, амбаром и дивным яблоневым садом – вот бы ему такой! – свернул к детинцу, поплутал немного, прошелся вдоль рва, снова свернул, через кусты, через рощицу, через сад-огород выбрался-таки в нужное место, пропустив впереди себя пару возов с глиной. А где глина – там, ясно, и гончары. Вот и нужный дом, как и все в землю вросший, крыша свежим камышом крыта, плетень, недавно чиненный, кольями подперт. На кольях – горшки, чтоб все знали, чем занят хозяин. Средний горшок... Эх-ма. Не припас угля! Вон, парень какой-то...
– Эй, малый! Уголька не вынесешь ли? Живот схватило.
Спрятав в ладони уголек, еще теплый, Ярил Зевота оглянулся – вокруг никого не было – и быстро провел на среднем кувшине черную линию.
– Ну, вот. – Выбросив уголь, он улыбнулся и деловито зашагал обратно на пристань. Нужно было еще зайти к одной бабке, за хмельным...
На возу, стоявшем рядом с двором горшечника, зашевелилось сено. Выбравшийся наружу кривоносый мужичонка – Неруч – в задумчивости почесал затылок. Что делать – идти следом за Зевотой, как велено? Иль остаться здесь, дожидаясь того, для кого оставлена метка? Вроде б надо – как велено. Но и тут... Узнает Карась – не простит. Что б такое придумать? Неруч пошмыгал свернутым на сторону носом, огляделся – рядом с ним, в пыли, валялся выброшенный Ярилом уголь. Радостная улыбка озарила хмурое лицо соглядатая. Схватив уголь, он нарисовал линии на всех горшках. Пусть потом тот, кто придет, разбирается... И тут же испугался. А вдруг и это какой-то знак? Выбросив уголь, поплевал на рукав да стер всё. Так-то лучше будет. Словно ничего и не было... Стерев, побежал вслед за Зевотой – как велено...
– Значит, всё-таки он, – поджав губы, глухо произнес Мечислав-людин, бросив взгляд на сидевшего перед ним Неруча. – Значит – он. Ну, Ярил! Недаром Ильман Карась...
Мечислав не успел закончить, как в горницу вошел сам Ильман Карась. Лупоглазый, прилизанный, бородавчатый, в неприметной посконной рубахе. Сдвинув брови, строго взглянул на сидящих:
– Ну?
– Он. – Оба кивнули. – Ярил Зевота.
– Я ж то и говорил. Что видел? – Ильман перевел взгляд на кривоносого.
– Знак кому-то подал, пес, – с ухмылкой отвечал тот. – Нарисовал углем на кувшинце, что на плетне у горшечника на Подоле. Я тот знак стер, батюшка! – не удержавшись, похвастал Неруч.
– Чего сделал? – Ильман Карась с размаху щелкнул соглядатая в лоб, да так, что из глаз у того полетели искры. – Ты что наделал, тварь преглупая? И как же мы теперь узнаем, кому тот знак подан был?
– Так ведь он к ним...
– А может, они к нему, а? Ухх! Так бы и прибил. Прочь с глаз моих, пес гунявый! Где сейчас Ярил?
– Да здесь же, в корчме. Пьянствует.
– Пшел вон! – Ильман Карась с возмущением плюнул в сторону провинившегося соглядатая. – Иди к питухам. Да посматривай с прилежанием, не проворонь!
– Исполню, батюшка! – Кривоносый Неруч низко поклонился и, пятясь, вышел из горницы.
– Зря ты шумишь, Ильман, – покачал головой Мечислав-людин. – Ясно, кому пес этот, Ярил, знак оставил. Варягам, что на Копыревом конце у дедки Зверина живут!
– Хорошо, если так, – согласно кивнул Ильман Карась. – А если кому другому?
– Так схватить эту собаку Ярилку, да пытать прилежно!
– Я б так и сделал. Да решать – на то повыше меня есть.
Ильман Карась вздохнул. Мудрит чего-то князь, всё высматривать приказывает, нет, чтоб и вправду схватить да пытать. Ярил Зевота парень хоть и ушлый, да хлипкий, пыток не выдержит, всё поведает, всё. Надо будет сказать об этом князю. Вот сейчас и сказать, на вечернем докладе.
– Нет, – выслушав Ильмана, покачал головой Дирмунд. – Рано еще его пытать, не время. Следят за ним надежно?
– Куда уж лучше. Не пукнет без нашего ведома.
– Значит, схватить можем в любой момент. Надо будет – схватим. Всегда успеем. Да, этот ваш соглядатай пускай ошибку свою исправит: снова на кувшинце том черту проведет и следит там денно и нощно, кто подойдет да посмотрит. Запомнил? Теперь слушай вот что. Есть тут, в Киеве, людишки, ромеи в основном, но и киевляне тоже встречаются – поклонники распятого Бога. Слыхал о таких?
– Как не слыхать, княже? Вредные это людишки, – с уверенностью заявил Ильман. – Моя б воля, я б их...
– Возьмешь у ключника серебро, – перебил его Дирмунд, – пойдешь завтра с утра ко Градку, найдешь Мефодия-гостя – это их староста. Серебро отдашь ему. Скажешь, на строительство храма от одного богатого христианина, так они себя называют. И вот еще что – как бы невзначай молви: есть, мол, в Киеве некий христианин, зовут Никифором, на Копыревом конце живет, у Зверина. Очень был бы тот Никифор счастлив, когда б чаще навещали его собратья по вере, на собранья свои звали почаще. И чем чаще – тем лучше, тем больше серебришка на храм просыпется. Заботится-де тот богатый человек о душе Никифора, вот и жертвует. Всё запомнил?
Ильман Карась кивнул, ничего толком не понимая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Отойдем-ка, паря! – крепко взяв Ярила под руку, шепнул один из бугаев.
– Лапы убери, – так же тихо отозвался Ярил. – Малец ваш, подлюка, чуть меня не отравил своим пойлом. А что не так – Мечислава-людина знаете?
Бугаи переглянулись. Видно, знали такого. Отошли, пошептались о чем-то. Подошли снова:
– Ты это... Мечислав что, квасников под себя взять решил?
– Нужны ему ваши квасники! У него и так вон... – Зевота кивнул на толпу, собравшуюся около артели чародея Хеврония, – доходов хватает, нужна ему ваша мелочь.
Бугаи выдохнули с видимым облегчением:
– Тогда давай так: ты нас не знаешь, мы – тебя.
– Валите, – согласно махнул рукой Ярил.
– Только ты того... мальцам нашим торговать не мешай.
– Нужно мне больно...
Отвернувшись от бугаев, Ярил Зевота задумчиво поковырял пальцем в носу, поискал взглядом чародейных молодцов-обормотов, подозвал:
– Вот что, парни, я отлучусь на маленько.
– А Мечислав наказывал, чтоб...
– За хмельным, дудари вы дурные! Любите хмельное?
Обормоты разом кивнули.
– Тогда ждите. А Мечиславу скажете – никуда не уходил.
– Скажем! – предвкушая хмельное, дружно заверили молодцы. – Возвертайся только скорее, в горле пересохло, уж мочи нет.
– Ждите.
Усмехнувшись, Ярил ловко проскочил мимо рыбных рядов и, обойдя торг, зашагал по Подолу к холму. Пыльные узкие улочки разбегались по всему Подолу довольно беспорядочно, и найти нужный дом было не так-то легко, хорошо хоть, Ярил примерно знал, где селятся горшечники. Прошел мимо небольшой, но уютной усадьбы, с частоколом, амбаром и дивным яблоневым садом – вот бы ему такой! – свернул к детинцу, поплутал немного, прошелся вдоль рва, снова свернул, через кусты, через рощицу, через сад-огород выбрался-таки в нужное место, пропустив впереди себя пару возов с глиной. А где глина – там, ясно, и гончары. Вот и нужный дом, как и все в землю вросший, крыша свежим камышом крыта, плетень, недавно чиненный, кольями подперт. На кольях – горшки, чтоб все знали, чем занят хозяин. Средний горшок... Эх-ма. Не припас угля! Вон, парень какой-то...
– Эй, малый! Уголька не вынесешь ли? Живот схватило.
Спрятав в ладони уголек, еще теплый, Ярил Зевота оглянулся – вокруг никого не было – и быстро провел на среднем кувшине черную линию.
– Ну, вот. – Выбросив уголь, он улыбнулся и деловито зашагал обратно на пристань. Нужно было еще зайти к одной бабке, за хмельным...
На возу, стоявшем рядом с двором горшечника, зашевелилось сено. Выбравшийся наружу кривоносый мужичонка – Неруч – в задумчивости почесал затылок. Что делать – идти следом за Зевотой, как велено? Иль остаться здесь, дожидаясь того, для кого оставлена метка? Вроде б надо – как велено. Но и тут... Узнает Карась – не простит. Что б такое придумать? Неруч пошмыгал свернутым на сторону носом, огляделся – рядом с ним, в пыли, валялся выброшенный Ярилом уголь. Радостная улыбка озарила хмурое лицо соглядатая. Схватив уголь, он нарисовал линии на всех горшках. Пусть потом тот, кто придет, разбирается... И тут же испугался. А вдруг и это какой-то знак? Выбросив уголь, поплевал на рукав да стер всё. Так-то лучше будет. Словно ничего и не было... Стерев, побежал вслед за Зевотой – как велено...
– Значит, всё-таки он, – поджав губы, глухо произнес Мечислав-людин, бросив взгляд на сидевшего перед ним Неруча. – Значит – он. Ну, Ярил! Недаром Ильман Карась...
Мечислав не успел закончить, как в горницу вошел сам Ильман Карась. Лупоглазый, прилизанный, бородавчатый, в неприметной посконной рубахе. Сдвинув брови, строго взглянул на сидящих:
– Ну?
– Он. – Оба кивнули. – Ярил Зевота.
– Я ж то и говорил. Что видел? – Ильман перевел взгляд на кривоносого.
– Знак кому-то подал, пес, – с ухмылкой отвечал тот. – Нарисовал углем на кувшинце, что на плетне у горшечника на Подоле. Я тот знак стер, батюшка! – не удержавшись, похвастал Неруч.
– Чего сделал? – Ильман Карась с размаху щелкнул соглядатая в лоб, да так, что из глаз у того полетели искры. – Ты что наделал, тварь преглупая? И как же мы теперь узнаем, кому тот знак подан был?
– Так ведь он к ним...
– А может, они к нему, а? Ухх! Так бы и прибил. Прочь с глаз моих, пес гунявый! Где сейчас Ярил?
– Да здесь же, в корчме. Пьянствует.
– Пшел вон! – Ильман Карась с возмущением плюнул в сторону провинившегося соглядатая. – Иди к питухам. Да посматривай с прилежанием, не проворонь!
– Исполню, батюшка! – Кривоносый Неруч низко поклонился и, пятясь, вышел из горницы.
– Зря ты шумишь, Ильман, – покачал головой Мечислав-людин. – Ясно, кому пес этот, Ярил, знак оставил. Варягам, что на Копыревом конце у дедки Зверина живут!
– Хорошо, если так, – согласно кивнул Ильман Карась. – А если кому другому?
– Так схватить эту собаку Ярилку, да пытать прилежно!
– Я б так и сделал. Да решать – на то повыше меня есть.
Ильман Карась вздохнул. Мудрит чего-то князь, всё высматривать приказывает, нет, чтоб и вправду схватить да пытать. Ярил Зевота парень хоть и ушлый, да хлипкий, пыток не выдержит, всё поведает, всё. Надо будет сказать об этом князю. Вот сейчас и сказать, на вечернем докладе.
– Нет, – выслушав Ильмана, покачал головой Дирмунд. – Рано еще его пытать, не время. Следят за ним надежно?
– Куда уж лучше. Не пукнет без нашего ведома.
– Значит, схватить можем в любой момент. Надо будет – схватим. Всегда успеем. Да, этот ваш соглядатай пускай ошибку свою исправит: снова на кувшинце том черту проведет и следит там денно и нощно, кто подойдет да посмотрит. Запомнил? Теперь слушай вот что. Есть тут, в Киеве, людишки, ромеи в основном, но и киевляне тоже встречаются – поклонники распятого Бога. Слыхал о таких?
– Как не слыхать, княже? Вредные это людишки, – с уверенностью заявил Ильман. – Моя б воля, я б их...
– Возьмешь у ключника серебро, – перебил его Дирмунд, – пойдешь завтра с утра ко Градку, найдешь Мефодия-гостя – это их староста. Серебро отдашь ему. Скажешь, на строительство храма от одного богатого христианина, так они себя называют. И вот еще что – как бы невзначай молви: есть, мол, в Киеве некий христианин, зовут Никифором, на Копыревом конце живет, у Зверина. Очень был бы тот Никифор счастлив, когда б чаще навещали его собратья по вере, на собранья свои звали почаще. И чем чаще – тем лучше, тем больше серебришка на храм просыпется. Заботится-де тот богатый человек о душе Никифора, вот и жертвует. Всё запомнил?
Ильман Карась кивнул, ничего толком не понимая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78