Парень обернулся. Слева, из-за дерева, вышел человек в длинной, подпоясанной веревкой хламиде с накинутым на голову капюшоном, какие обычно носят странники. Странник целился в него из наспех сделанного лука. То, что лук именно сделанный наспех – кое-как, без распарки, – Ярил разглядел уже позднее, а в этот момент лишь испуганно захлопал глазами. Неужели погоня?
– Откуда у тебя эта рубаха? – поинтересовался незнакомец.
Ярил вздрогнул. Рубаху эту, приметную, ярко-синюю, с желтой изысканной вышивкой, дала ему одна из девчонок, Ладислава, взамен сожженной. Девки говорили, она схитила эту рубаху у какого-то парня во время пожара.
– Рубаху мне подарили, – честно ответил Ярил. И тут незнакомец опустил капюшон.
– Кажется, я тебя где-то видел, – с улыбкой сказал он. Лицо у странника оказалось молодым и приятным – смуглое, с легкой щетиной и темными, чуть вытянутыми к вискам глазами. По-славянски он говорил легко, но чувствовалось – сам не славянин, скорее – грек. И тоже... какой-то очень знакомый грек. Что за напасть, одни знакомцы кругом, будто не в диком лесу, а в Киеве на Подоле! – Не случалось ли тебе бывать в Киеве, на гостином дворе Зверина, что на Копыревом конце? – всё так же улыбаясь, но не опуская натянутого лука, осведомился странник.
Ярил сглотнул слюну, но не признался. Не ответив, сам спросил, не знал ли незнакомец варяжского ярла Хельги...
– Не знал ли я Хельги-ярла? – опуская лук, переспросил тот. – Не знал ли? Увы, когда-то он был моим господином, а потом другом.
– Почему увы?
– Я оставил его, решив посвятить себя Богу, но, кажется, поторопился.
– Конечно, поторопился, – радостно заверил Ярил. – Но ведь можно вернуться!
– Нет. – Странник покачал головой. – У меня есть еще дела и здесь. Да и будет ли ярл рад меня видеть?
– Уж мне-то – точно обрадуется, – без тени сомнения сказал Ярил. – Точнее, не мне, а моим вестям.
– Каким? – оглянувшись, быстро спросил странник.
– Вестям о девушках, которых он искал, об Ильмане Карасе и остроге, что расположен здесь, недалеко, в земле радимичей, как я ему и говорил когда-то, – в одно мгновенье выпалил парень, добавив, что ему некогда тут терять время, надо спешить к ярлу, только он теперь и поможет.
– Поможет? Ага... Так, значит, девушки в остроге? Светленькая и чернявая?
– Ну да, светленькая и чернявая, Ладислава и Любима, Зверинова дочка. Ты еще забыл рыжую, Речку.
Упав на колени, странник Никифор тут же вознес краткую благодарственную молитву.
– Сам Господь послал тебя мне! – с улыбкой сообщил он Ярилу. И ни тот ни другой не заметили, как совсем рядом с ними тихонько качнулись ветки орешника и скрывавшийся там Немил спрятал под плащ кинжал.
– Здрав будь, воин. – Завидев идущего по лесной тропе незнакомца, Хельги-ярл вышел из-за кустов и поклонился.
– И к тебе да будут милостивы боги, – с усмешкой отвечал путник – дюжий, давно не стриженный мужик с кустистыми бровями и руками как грабли. Такому попадись только в глухом углу.
– Не скажешь ли нам, как идти в Чернигов?
– Идите, как идете, – посоветовал незнакомец. – Только не сворачивайте с тропинки, не то забредете в болото иль куда похуже. – Он в сердцах сплюнул, что вовсе не укрылось от внимательных глаз ярла.
– Три ногаты – и ты проведешь нас «куда похуже». У нас к ним свои счеты.
– Пять монет! – моментально сориентировался мужик. – И моя помощь. Мне они тоже задолжали. Только... – Он обвел подозрительным взглядом вооруженных людей – Снорри и Ирландца с парнями, вышедших из лесу по знаку Хельги. – Мне кажется, недостаточно вас, чтоб разворошить это осиное гнездо.
– А что, никаких селений поблизости от... от «гнезда» нет?
– Есть, как не быть. – Мужик пожал плечами, хохотнул. – Вообще-то, тут и Чернигов поблизости.
– Ну, раз есть, тогда веди.
– Да мне, вообще-то, в Любеч.
– Вспомни про обещанное тебе серебро.
– Эх, ладно. За каких-то... жалких шесть монет. По рукам!
Кивнув, случайно встретившийся ярлу Авдей-проводник быстро зашагал по тропке, оглядываясь лишь изредка – не отстали ли. Никто не отставал, и деревья быстро скрыли небольшой отряд ярла от любопытных взглядов. Впрочем, не было тут ничьих любопытных взглядов.
Алое, только что взошедшее солнце светило в лица идущим.
Глава 14
ГНЕЗДО ВЕДЬМЫ

Сентябрь 863 г. Полянская земля
Ты вынес день работы,
Снеси теперь и ночь.
Здесь нет часам отсчета,
Чтоб время превозмочь.
Вернер Бергенгрюн. «Соль и пепел»

Бабка Гиздимея считалась в округе ведьмой. Много чего нехорошего ведала – потому и ведьма. Колдовала на приворот, на порчу, даже бурю иногда вызывала, ну, а если кто хорошо просил – то и дождичек в знойный день, и, наоборот, солнышко – в дождливый. Побаивались Гиздимею, да и как не побаиваться, коли та с богами каждый день запросто общалась. Да и вид имела соответствующий: на спине горб, лицо смуглое, морщинистое, нос крючком, глаза пронзительные, злые, цвета нехорошего – светло-светло-серые. Вот уж поистине недобрый цвет среди темноглазых полян.
А вот, скажем, на севере, где-нибудь в Альдегьюборге-Ладоге, где все с глазами светлыми, серыми да голубыми, вот там черный глаз нехорошим, колдовским считался, ну, как на юге – светлый.
Жила бабка Гиздимея не как все люди – в селеньях там или в городах, а по-своему, одиноко, средь глухого урочища. Позарастали туда все стежки-дорожки травою да папоротниками, ни пешему не пройти, ни конному не проехать, а всё ж, кому надо, знали, где ведьму искать. Сильной колдуньей считалась бабка, хоть и боялись ее люди, да уважали. Правда, угодья ее близ урочища дикого обходили десятой дорогой – Гиздимея не в праздности да нищете жила, хозяйство имела справное: десяток коров, козы, кузница – с молотом бабка не хуже любого кузнеца управлялась, – еще и гончарную печь сложила: глины вокруг было множество, чего ж зазря добру пропадать? Оно, конечно, одной с этаким хозяйством не сладить, а закупов, рядовичей иль холопов нет, не боярыня, чай, и не княжна. Потому и уводила Гиздимея со дворов работников. Околдовывала, да уводила – и работали они у нее, не покладая рук, до самой смертушки, а та быстро приходила – и от труда непосильного, и от места дурного, – там, в урочище-то, только ведьмы и могли жить, другие долго не выдерживали, кровью начинали харкать да помирали. А вот бабке Гиздимее – хоть бы хны, одно слово – колдунья.
Ранее утреннее солнышко золотило верхушки сосен, слабый ветер покачивал желтые ветви берез и красные – кленов, носил в прозрачном воздухе невесомые паутинки. На голубом фоне неба отчетливо выделялись черные стаи перелетных птиц, потянувшихся к югу. Птицы протяжно кричали, прощаясь до весны с этим благодатным краем, и в крике этом сквозила светлая щемящая грусть.
Истома Мозгляк, приложив руку ко лбу, проводил улетающих птиц взглядом и тяжко вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78