Как часто бывает в чрезвычайных обстоятельствах, мозг заработал сразу в нескольких направлениях. Проплывая мимо остатков плота, я думал не только о Морозовой, но и о тонущем мешке, в котором были все наши припасы, его сносило течением вниз, и толкнул его в сторону берега. Наталья между тем опять попыталась утонуть, хотя до суши нам оставалось всего несколько метров.
Я нырнул, поймал ее за летник и отбросил к самому берегу. Она, наконец, нащупала дно и встала на ноги. Я же еще зацепил рукой мешок и тем спас его от потопления.
Наталья Георгиевна наглоталась воды, но сознание не потеряла и смогла сама устоять на ногах. Таща за собой мешок, я помог ей справиться с течением и зацепиться руками за кусты на берегу.
– Вылезай сама! – закричал я и, утвердившись на ногах, выбросил продукты на берег, после чего вылез сам и вытащил из воды Морозову.
Обессиленные, мы лежали на земле, приходя в себя.
– Как ты? – спросил я Наталью Георгиевну.
– Холодно, – ответила она, стуча зубами.
Мне пока было даже жарко, только онемевшие ноги почти перестали слушаться. Однако я заставил себя встать и сделал несколько шагов. После чего и мне сделалось невыносимо холодно.
Нужно было что-то делать, хотя бы разжечь костер и погреться. Я вынул из кармана кремень и трут. Увы, трут был мокр, так что ни о каком костре не могло быть и речи.
– Вставай, а то заболеешь! – сказал я женщине, которая продолжала сидеть, сжавшись под мокрой одеждой.
Наталья Георгиевна медлила, видимо, еще не оправилась после шока. Я поднял ее на ноги, забросил за плечо мешок и заставил идти за собой.
Начинало смеркаться. Температура воздуха упала, и подул пронизывающий ветер. Мокрая одежда липла к телу, и меня, как и Морозову, начала бить дрожь. Нужно было придумать, как согреться, но как это можно сделать в холодном весеннем лесу без огня и крова?
– Придется бежать, иначе замерзнем, – сказал я Морозовой.
– Я не могу, – тихо ответила она, облизывая мокрые губы.
– Нужно, – решительно потребовал я, взял ее за мокрую, холодную руку и потащил за собой.
Наталья Георгиевна, спотыкаясь, побрела за мной. На бег ни у нее, ни у меня не хватило сил. В движении мне стало немного теплее, однако, скоро я начал задыхаться и почувствовал, что меня надолго не хватит. На наше счастье, этот берег реки был безлесный и скоро перешел в широкий луг. На его краю темнела крестьянская изба.
– Скорей! – взмолился я и потащил за собой измученную женщину.
Изба была из самых бедных, что я видел, на одну маленькую каморку. Я постучался и кликнул хозяев. Никто не отозвался. Дверь была не заперта, и я без приглашения вошел внутрь.
В нос ударило чудовищное зловоние от разлагающейся человеческой плоти. Там было совсем темно и что-либо разглядеть было невозможно. Я выскочил наружу и жадно глотнул свежий воздух.
– Пошли в сарай, – сказал я Морозовой, – в избе нечем дышать.
Щелястый, сложенный из плохо подогнанных бревен сарай был почти доверху набит сеном. Лестницы на сеновал не было, а высота была приличная.
– Лезь наверх, – стуча зубами, сказал я и начал помогать Наталье Георгиевне взобраться на верхотуру. Получалось это у нее, вернее у нас, не очень ловко. Держаться было не за что, приходилось цепляться за слежавшееся сено. Промучившись несколько минут, я все-таки впихнул женщину наверх. Вслед за ней, со второй попытки, забросил наш многострадальный мешок и вскарабкался сам.
Недавно разворошенное кем-то сено умопомрачительно пахло. Я лег ничком и отдышался. Наталья Георгиевна лежала, сжавшись в комочек, и стучала зубами.
– Раздевайся, – велел я ей и начал руками рыть яму, выбрасывая наверх слежавшуюся траву целыми пластами. Получалась яма длинной в мой рост. Холод заставил торопиться и не жалеть сил. Яма становилась все глубже. Внутри сено казалось даже теплым. Я быстро разделся.
– Быстрей! – прикрикнул я на женщину, видя, что она медлит. – Раздевайся совсем, а то замерзнешь!
Наталья Георгиевна мутно глянула на меня отчаянными глазами, распутала платок и начала неловко расстегивать летник, а за ним душегрейку...
Я был уже голым, а она все возилась с летником и длинной рубахой, застегнутой до горла.
– Быстрей, милая, быстрей, замерзнем! – взмолился я, выбираясь из нашей норы наверх. Разложив одежду сушиться, я соскочил в вырытую яму и разровнял ее дно. Внутри сенника было значительно теплее, чем наверху. Наконец Морозова избавилась от мокрого платья и соскользнула вниз.
– Ложись! – велел я ей и указал, куда лечь.
Женщина безропотно легла на бок, и я тут же начал забрасывать ее сеном. Потом я влез к ней под импровизированное одеяло и прижался к ее холодному мокрому телу.
– Обними меня и прижмись, будем греться.
Насчет того, что таким образом можно быстро согреться, я перемудрил. Мы оба были холодными и мокрыми. Однако другого выхода согреться не было. Сена над нами было сантиметров сорок, оно было легко, не стесняло дыхание и движения, только кололо со всех сторон.
Пролежав, прижимаясь, друг к другу несколько минут, мы так и не согрелись. Тогда я принялся растирать ладонями плечи и спину Морозовой. От активных движений мне вскоре стало тепло, женщина тоже начала оживать и принялась в свою очередь растирать мое тело.
– Вот и хорошо, – сказал я, чувствуя, что с теплом к нам начинает возвращаться жизнь, – сейчас согреемся, поспим, а там, глядишь, к утру и одежда просохнет.
– А я подумала, что все, помирать пора, – впервые со времени потопления подала голос Наталья Георгиевна.
– Ничего, мы еще побегаем, – оптимистично высказался я. – Переночуем, а там...
Что «там», я не досказал. Вариантов развития событий могло быть несколько, утром могли приехать за сеном крестьяне, и наш план мороченья преследователей полетит к черту. На нас мог напасть всяк, кому это придет в голову. Во время «кораблекрушения» утонуло все оружие, и у меня остался только маленький, чуть больше перочинного, ножик. Так что защититься нам теперь было нечем. Кроме того, от переохлаждения мы вполне могли схватить воспаление легких, и кто знает, поможет ли в этом случае мое медицинское искусство. Однако в запасе у нас оставалась главная сказочная надежда: «утро вечера мудренее».
– Согрелась? – спросил я Наталью Георгиевну, чувствуя, как потеплело ее тело.
– Нет, не могу, – ответила она, стуча зубами, – зябко.
– Тогда прижмись крепче ко мне, – предложил я и с удвоенными усилиями продолжил растирать ее тело.
Мне тоже пока было холодно. Такое бывает, когда вернешься в тепло сильно продрогшим, вроде бы согрелся, а внутри еще долго сидит стылая дрожь.
– Тебе не больно? Может быть, слабее? – поинтересовался я, сильно сжимая в ладонях ее спину, ягодицы, бедра.
– Нет, так хорошо, – просто сказала Наталья Георгиевна и сама начала так же как я, гладить и мять мое тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79