Генералу приходилось нелегко. И правду говорят: «Тяжела ты шапка Мономаха». Наконец он не выдержал и взорвался:
– Как это снайперов нет? Ты что мне голову дуришь, какие еще у них стрельбы?! Кто приказал? Я такого не помню. Ладно, давай опять Родичева.
– Ну, как с такими людьми можно работать! – пожаловался он мне и заорал генеральским покриком:
– Родичев, это я. Выполнение операции возложено на тебя? Так какого ты... я тебе что приказал? Хочешь неполного соответствия?
Я уже не рад был, что затеял всю эту канитель и почувствовал себя на совещании лишним. На генеральские крики прибежала хозяйка и смотрела на нас испуганными глазами.
– Если нет снайперов, сам лезь на крышу! – вопил, между тем, Перебатько.
– Что случилась? – спросила меня Анна.
– Генерал хочет, чтобы меня застрелили снайперы, а их отослали на тренировку, – объяснил я.
– А кинжал вам зачем?
– Хочу зарезать Александра Богдановича.
Перебатько каким-то чудом отвлекся от руководства операцией, услышал, что я сказал и неожиданно сник.
Он посмотрел на нас с хозяйкой старыми усталыми глазами и сказал неведомому Родичеву:
– Все отменяется, уводи людей.
Однако и этого Родичев, скорее всего, не понял, и генерал вновь взорвался непарламентскими выражениями. Потом обратился ко мне:
– Можешь идти куда хочешь, я приказал...
– Хорошо, собирайся, – согласился я. – Пусть возле подъезда поставят машину. И учти, стоит тебе дернуться!
Я для наглядности поиграл клинком.
– Ты хочешь, что бы я вышел с тобой? Но я же распорядился, ты ведь сам все слышал!
– У тебя пять минут на сборы, – коротко сказал я. – И лучше не финти, иначе будет только хуже.
Глава 19
Снайперов, как и докладывал Перетекеев, на крыше не оказалось, как и вообще людей во дворе. А вот Родичев расстарался, прямо возле подъезда стояла здоровенная машина с тонированными стеклами и открытой дверцей. Я втолкнул на водительское место генерала, а сам сел сзади. Само собой кинжал, как главный аргумент, оставался на виду.
– Куда ехать? – недовольным голосом спросил Перебатько.
– Вперед, – ответил я.
Он тронулся с места и сделал последнюю попытку спасти мою душу:
– Зря ты не сдаешься. Все равно тебя рано или поздно поймают, сейчас такая техника сыска! Мы преступников под землей ловим. Может быть, убить тебя и нельзя, но посадить на пожизненное, можно.
– Направо, – сказал я, когда машина подъехала к выезду из двора.
– Значит, я поворачиваю направо и еду в сторону Садово-Сухаревской улицы, – четко повторил он приказание.
Что с ним делать дальше я пока не придумал. Оставлять в заложниках – лишние хлопоты, отпустить, того хуже. Александр Богданович будет землю грызть, что бы меня поймать и отомстить за свой страх и моё ослушание. Пришлось выбрать хлопоты.
– Теперь куда? – спросил он, когда мы доехали до Садового кольца.
– Направо.
– Теперь мы едем в сторону Красных ворот, – сказал он.
Улицы, как обычно, были плотно забиты машинами, так что ехали мы медленно, и преследователям не составляло труда следить за нами даже без дополнительной информации генерала. На классическое бегство от погони наше продвижение никак не походило, Перебатько правила движения не нарушал и старательно тянул время.
– У вас есть с собой радиомаяк? – спросил я, когда мы выехали на Садовое кольцо.
– Есть, – неожиданно для меня, правдиво ответил он, – всем нашим сотрудникам полагается носить маяки с собой, чтобы в диспетчерской всегда знали, где кто находится. Только его нельзя снять, он вставлен в, – он чуть замялся и ляпнул, – прямо в мозг!
– На перекрестке поверните на Рязанский проспект.
– Есть повернуть на Рязанский проспект! – четко повторил генерал.
– А теперь, – тихо зашептал я в его, не радиофицированное ухо, для убедительности приставив нож к горлу, – осторожно вытащи рацию и передай мне.
– Я... – начал, было, он, но, почувствовав, как острие врезается в кожу, откинулся на спинку, вытащил из уха крохотный, не больше обычной беруши, приборчик и без пререканий передал его мне.
– Вот и хорошо, – похвалил я его покладистость, – а теперь жми прямо.
– Это нечестно, – спустя минуту сказал Перебатько и больше со мной не разговаривал.
На окраину Москвы до дома моего одноклассника Льва Николаевича мы добирались почти два часа. Езда по городу больше напоминала пытку. Бедный генерал совсем измучился и костерил всех дорожных нахалов и чайников, которые нам попадались на дороге.
Правда и сам он ездил не так, что бы слишком умело, сказывалось отсутствие опыта. Для конспирации мы остановились на автостоянке возле какого-то большого магазина.
– И зачем мы сюда приехали? – недовольно спросил он, когда я заставил его выйти из машины. – Что, ближе магазинов не было?!
– Иди и не разговаривай, – сказал я. – Учти, твоя судьба в твоих руках. Будешь себя хорошо вести, выйдешь на свободу с чистой совестью!
До нужного дома мы добирались пешком. Александр Богданович неодобрительно рассматривал переполненные помойки, облезлые стены домов, неубранные дорожки.
– И что мы будем делать в этих трущобах? – не выдержав молчания, спросил он.
– Мне нужно встретиться с одним человеком.
Металлическая дверь в подъезд Льва Николаевича оказалась открытой. Мы рука об руку вошли в грязный, разрисованный подростками подъезд. Лифт, как и прежде, не работал, и на шестой этаж поднимались пешком. Генералу это не понравилось, и пока мы шли, он, не переставая, ворчал.
На лестничной площадке Льва Николаевича меня ожидал первый сюрприз. Некогда капитальные входные двери стояли прислоненными к стене со срезанными петлями. Мы заглянули в прихожую. Дверь в квартиру моего приятеля исчезла, и на ее месте зиял пустой проём. Особого труда, чтобы догадаться, что здесь произошло, не требовалось.
– Похоже, это ваши постарались, – сказал я Перебатько.
– Нет, – он профессионально оценил ситуацию, – у нас другой почерк, это больше похоже на твой любимый «Зет».
В квартире было тихо. Устраивать засаду за сорванными дверями было бы нелогично, так что в квартиру я вошел без особых предосторожностей. Здесь все было кувырком, вещи раскиданы, сторожевое телевизионное устройство расстреляно.
– Ну и что дальше? – спросил генерал, рассматривая разгромленное жилье.
Ответить я не успел. Прикрытая в гостиную дверь отворилась и в холл выглянула Электра. Сначала она увидела генерала и испугалась, но увидела меня и успокоилась.
– А, это ты, – сказала она. – Нет, ты только посмотри, что они здесь наделали!
– Кто они? Где все и что случилось? – растеряно спросил я.
– Я сама ничего не знаю, – ответила она. – Мы вернулись вчера утром, и я сразу же поехала к маме. Она совсем разболелась. Я сюда забежала на минутку предупредить, что останусь у нее, а тут сам видишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Как это снайперов нет? Ты что мне голову дуришь, какие еще у них стрельбы?! Кто приказал? Я такого не помню. Ладно, давай опять Родичева.
– Ну, как с такими людьми можно работать! – пожаловался он мне и заорал генеральским покриком:
– Родичев, это я. Выполнение операции возложено на тебя? Так какого ты... я тебе что приказал? Хочешь неполного соответствия?
Я уже не рад был, что затеял всю эту канитель и почувствовал себя на совещании лишним. На генеральские крики прибежала хозяйка и смотрела на нас испуганными глазами.
– Если нет снайперов, сам лезь на крышу! – вопил, между тем, Перебатько.
– Что случилась? – спросила меня Анна.
– Генерал хочет, чтобы меня застрелили снайперы, а их отослали на тренировку, – объяснил я.
– А кинжал вам зачем?
– Хочу зарезать Александра Богдановича.
Перебатько каким-то чудом отвлекся от руководства операцией, услышал, что я сказал и неожиданно сник.
Он посмотрел на нас с хозяйкой старыми усталыми глазами и сказал неведомому Родичеву:
– Все отменяется, уводи людей.
Однако и этого Родичев, скорее всего, не понял, и генерал вновь взорвался непарламентскими выражениями. Потом обратился ко мне:
– Можешь идти куда хочешь, я приказал...
– Хорошо, собирайся, – согласился я. – Пусть возле подъезда поставят машину. И учти, стоит тебе дернуться!
Я для наглядности поиграл клинком.
– Ты хочешь, что бы я вышел с тобой? Но я же распорядился, ты ведь сам все слышал!
– У тебя пять минут на сборы, – коротко сказал я. – И лучше не финти, иначе будет только хуже.
Глава 19
Снайперов, как и докладывал Перетекеев, на крыше не оказалось, как и вообще людей во дворе. А вот Родичев расстарался, прямо возле подъезда стояла здоровенная машина с тонированными стеклами и открытой дверцей. Я втолкнул на водительское место генерала, а сам сел сзади. Само собой кинжал, как главный аргумент, оставался на виду.
– Куда ехать? – недовольным голосом спросил Перебатько.
– Вперед, – ответил я.
Он тронулся с места и сделал последнюю попытку спасти мою душу:
– Зря ты не сдаешься. Все равно тебя рано или поздно поймают, сейчас такая техника сыска! Мы преступников под землей ловим. Может быть, убить тебя и нельзя, но посадить на пожизненное, можно.
– Направо, – сказал я, когда машина подъехала к выезду из двора.
– Значит, я поворачиваю направо и еду в сторону Садово-Сухаревской улицы, – четко повторил он приказание.
Что с ним делать дальше я пока не придумал. Оставлять в заложниках – лишние хлопоты, отпустить, того хуже. Александр Богданович будет землю грызть, что бы меня поймать и отомстить за свой страх и моё ослушание. Пришлось выбрать хлопоты.
– Теперь куда? – спросил он, когда мы доехали до Садового кольца.
– Направо.
– Теперь мы едем в сторону Красных ворот, – сказал он.
Улицы, как обычно, были плотно забиты машинами, так что ехали мы медленно, и преследователям не составляло труда следить за нами даже без дополнительной информации генерала. На классическое бегство от погони наше продвижение никак не походило, Перебатько правила движения не нарушал и старательно тянул время.
– У вас есть с собой радиомаяк? – спросил я, когда мы выехали на Садовое кольцо.
– Есть, – неожиданно для меня, правдиво ответил он, – всем нашим сотрудникам полагается носить маяки с собой, чтобы в диспетчерской всегда знали, где кто находится. Только его нельзя снять, он вставлен в, – он чуть замялся и ляпнул, – прямо в мозг!
– На перекрестке поверните на Рязанский проспект.
– Есть повернуть на Рязанский проспект! – четко повторил генерал.
– А теперь, – тихо зашептал я в его, не радиофицированное ухо, для убедительности приставив нож к горлу, – осторожно вытащи рацию и передай мне.
– Я... – начал, было, он, но, почувствовав, как острие врезается в кожу, откинулся на спинку, вытащил из уха крохотный, не больше обычной беруши, приборчик и без пререканий передал его мне.
– Вот и хорошо, – похвалил я его покладистость, – а теперь жми прямо.
– Это нечестно, – спустя минуту сказал Перебатько и больше со мной не разговаривал.
На окраину Москвы до дома моего одноклассника Льва Николаевича мы добирались почти два часа. Езда по городу больше напоминала пытку. Бедный генерал совсем измучился и костерил всех дорожных нахалов и чайников, которые нам попадались на дороге.
Правда и сам он ездил не так, что бы слишком умело, сказывалось отсутствие опыта. Для конспирации мы остановились на автостоянке возле какого-то большого магазина.
– И зачем мы сюда приехали? – недовольно спросил он, когда я заставил его выйти из машины. – Что, ближе магазинов не было?!
– Иди и не разговаривай, – сказал я. – Учти, твоя судьба в твоих руках. Будешь себя хорошо вести, выйдешь на свободу с чистой совестью!
До нужного дома мы добирались пешком. Александр Богданович неодобрительно рассматривал переполненные помойки, облезлые стены домов, неубранные дорожки.
– И что мы будем делать в этих трущобах? – не выдержав молчания, спросил он.
– Мне нужно встретиться с одним человеком.
Металлическая дверь в подъезд Льва Николаевича оказалась открытой. Мы рука об руку вошли в грязный, разрисованный подростками подъезд. Лифт, как и прежде, не работал, и на шестой этаж поднимались пешком. Генералу это не понравилось, и пока мы шли, он, не переставая, ворчал.
На лестничной площадке Льва Николаевича меня ожидал первый сюрприз. Некогда капитальные входные двери стояли прислоненными к стене со срезанными петлями. Мы заглянули в прихожую. Дверь в квартиру моего приятеля исчезла, и на ее месте зиял пустой проём. Особого труда, чтобы догадаться, что здесь произошло, не требовалось.
– Похоже, это ваши постарались, – сказал я Перебатько.
– Нет, – он профессионально оценил ситуацию, – у нас другой почерк, это больше похоже на твой любимый «Зет».
В квартире было тихо. Устраивать засаду за сорванными дверями было бы нелогично, так что в квартиру я вошел без особых предосторожностей. Здесь все было кувырком, вещи раскиданы, сторожевое телевизионное устройство расстреляно.
– Ну и что дальше? – спросил генерал, рассматривая разгромленное жилье.
Ответить я не успел. Прикрытая в гостиную дверь отворилась и в холл выглянула Электра. Сначала она увидела генерала и испугалась, но увидела меня и успокоилась.
– А, это ты, – сказала она. – Нет, ты только посмотри, что они здесь наделали!
– Кто они? Где все и что случилось? – растеряно спросил я.
– Я сама ничего не знаю, – ответила она. – Мы вернулись вчера утром, и я сразу же поехала к маме. Она совсем разболелась. Я сюда забежала на минутку предупредить, что останусь у нее, а тут сам видишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78