– Они же верховые, – ответил я, чувствуя, что и у меня все начинает плыть перед глазами, – на них французские клейма. Вы думаете, их можно запрячь в вашу карету?
– Значит, мы поедем верхом, – с пьяной решительностью сказала Матильда.
– Верхом? Вы поскачете на уланской лошади, с форменным седлом в женском платье? Как вы это себе представляете? – спросил я, пытаясь себя контролировать и говорить трезвым голосом.
Однако было, похоже, что для этой женщины ничего невозможного не существовало. Она думала не больше десяти секунд.
– Я надену его платье, – спокойно сказала она, показав на стройного корнета, задумчиво упершегося лицом о капусту. – А вы оденетесь в одежду вахмистра.
Я подумал, и ее предложение мне понравилось.
– Виват, мадам! – сказал я и потянулся, было, за бутылкой, но в последний момент удержался от искушения присоединиться к французам.
Однако все оказалось не так-то просто. Одержать победу нам оказалось много проще, чем воспользоваться ее сладкими плодами. Возможно, будь мы трезвы, раздевание захватчиков прошло бы быстрее и организованнее, теперь же каждое движение требовало от нас очень большой координации и сосредоточенности. Только дотащить намеченные жертвы от стола до лавок заняло неимоверно много времени. Особенно долго я возился с тяжелым вахмистром. Потом началось раздевание, вызвавшее у нас с Матильдой неожиданный прилив веселости. Уланы, несмотря на полубессознательное состояние, пытались нам мешать, чем смешили француженку, а она, в свою очередь, меня.
Наконец все было кончено, и двое голых гвардейцев обрели покой и отдохновение под старыми поповскими рясами. Однако оказалось, что это еще не пол дела, теперь нам предстояло раздеться самим. Матильда пытливо на меня посмотрела, трезво оценила мое состояние и спросила:
– Ты умеешь раздеваться?
– Умею, – твердо сказал я. – Я умею не только раздеваться, но и раздевать. Хочешь, я буду твоей камеристкой?
– Камеристкой! – залилась смехом веселая вдова. – Тоже скажешь! Ты и сам-то не сможешь раздеться!
– Смогу! – обиделся я и начал разоблачаться. Отчасти она оказалась права, снимать сапоги и узкие панталоны, балансируя на одной ноге было сущим наказанием. Два раза я оказывался на полу, но попыток устоять в вертикальном положении не бросил. Боевая подруга как могла, мне помогала, подставляя свое хрупкое плечо, помогая утвердиться на ногах, и со мной все решилось, более ли менее благополучно. А вот с одеждой Матильды нам пришлось помучиться. Камеристка из меня получилась никакая, меня почему-то интересовали не завязки, пуговицы и прочая галантерейная фурнитура сложного женского наряда, а открывающиеся за этими нарядами перспективы, что не убыстряло, а затрудняло процесс.
Наконец после титанических усилий, мы справились с ее последней нижней рубахой, и оказались полностью готовыми к переодеванию. Теперь можно было начать метаморфозу. Однако последний этап с юбкой, так нас вымотал, что пришлось переводить дух. Мы сели рядышком на пустую лавку.
– А ты ничего, – сказала француженка. – Похоже, я тебе нравлюсь?
То, что она мне нравится, не заметила бы только очень рассеянная или близорукая женщина. Поэтому я не стал отрицать очевидное.
– Нравишься, ты мне еще ночью понравилась. Матильда хихикнула, сладко потянулась, но благоразумно заметила:
– Но ведь нам нужно спешить…
– Нужно, – не менее благоразумно, подтвердил я, – сюда может кто-нибудь явиться. Тогда нам несдобровать. С другой стороны…
– Но если мы ненадолго задержимся, – перебила она, – тогда сможем отдохнуть и поехать с новыми силами. Ты устал?
– Смертельно устал, – сказал я, придвигаясь к ней ближе, – и хочу полежать!
– Очень хочешь? – игриво поинтересовалась она, не уточняя что именно я хочу.
– Очень, – подтвердил я, и нечаянно ее обнял. – Нам нужен отдых!
– Тогда остаемся?
– Остаемся, – твердо сказал я. – Если до сих пор сюда никто не пришел, может и вообще не придет. И вообще, если Бог не выдаст, то свинья не съест.
– Мы не долго, – сказала она. – A la guerre comme a la guerre.
– Ты права, на войне как на войне, – повторил я за ней французскую поговорку. – Будем отдыхать, но бдительно! Главное, что бы нам никто не помешал!
– Уланы все равно не проснутся, – рассудительно сказала она, – батюшка в церкви… И если мы быстро… Ты чему смеешься?
– Вспомнил анекдот, – ответил я. – К женщине приходит любовник, а она сидит заплаканная, в трауре. Он ее спрашивает, что с ней. Да вот, отвечает, любовница, только что похоронила мужа. Он тогда говорит: жалко, я так настроился. Она подумала и согласилась, ладно, давай, только медленно и печально.
То ли я спьяна плохо рассказал, то ли она не поняла, но хихикнула лишь за компанию, и сделала правильный вывод:
– Ты, что, тоже очень этого хочешь?
– А ты сама это не чувствуешь? – вопросом на вопрос ответил я.
– Ой, чувствую…
Час пролетели как одно мгновение. Наконец я отстранился от ее горячего влажного тела. Матильда меня не отпустила и опять притянула к себе.
– Ты забыла, нам нужно спешить, – напомнил я, почти против своей воли снова ее обнимая.
– Ну, еще чуть-чуть, – попросила она. – Ты же сам обещал медленно и печально!
– Ох, – непонятно кому, пожаловался я, опять погружаясь в ее пламенную плоть, – что ты со мной делаешь?!
– А ты со мной можешь делать все что угодно, я на все согласна, – засмеялась она. – Ты не думай, Виктор был прекрасным человеком, большим ученым, но мной как женщиной не интересовался. Я так истосковалась по ля муру! Вот ты мной интересуешься?
– Интересуюсь, – признался я. – Только меня отвлекают эти французы. И батюшка может вернуться.
– Ничего, мы тогда встанем перед ним на колени, как Адам и Ева перед Господом и покаемся.
– А если явятся солдаты?
– Ты прав, нечего разлеживаться, давай еще один маленький разик. Или ты больше не можешь?
– Не нужно меня подначивать.
– Хорошо, не буду. Давай так, сейчас ты послушаешься меня, а потом я тебя. Согласен?
– А я что делаю? – обреченно сказал я. – Только обещай, что это действительно последний раз. Если нас расстреляют как шпионов за раздевание наполеоновской армии, виновата, будешь ты!
– Клянусь! А теперь раздави меня…
Когда, наконец, кончилась эта вакханалия, мы порядком протрезвели. Во всяком случае, сумели одеться в платье уланов без травм и членовредительства. Потом, полюбовались друг другом. Из Матильды получился очаровательный корнет со стройными ножками и аппетитной попкой. Мне форма вахмистра оказалась немного коротка и широка, но если не приглядываться, то сидела вполне прилично. Несмотря на наше состояние, ни патенты, ни офицерское и унтер-офицерское звания, служившие одновременно и удостоверениями личности, ни пики и мушкетоны, штатное оружие второго уланского полка, мы взять не забыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78