- Я выясню.
- И еще одно, - сказал я. - Меня приставили к тем трем лошадям, которых вы купили, чтобы переполнить конюшню, а значит, на скачки я ездить не буду. Я подумал, что вам стоило бы продать одну из них, и тогда на торгах я смогу потолкаться среди людей из разных конюшен. У нас есть еще несколько человек, которым приходится ухаживать за тремя лошадьми, так что без работы я не останусь, и может быть, мне попадется лошадь, подходящая для участия в скачках.
- Я продам одну из лошадей, - сказал он, - но подготовка к аукциону займет немало времени. Заявка на участие в торгах подается примерно за месяц.
Я кивнул.
- Чертовски неудачно. Надо бы придумать что-нибудь, чтобы мне дали другую лошадь, которая скоро отправляется на соревнования. Лучше всего, если бы мне пришлось везти ее далеко - ночевка в пути была бы очень кстати.
- Конюхи не меняют своих лошадей, - сказал он, потирая подбородок.
- Об этом я уже слышал. Это уж как повезет - какая тебе попалась, с той и работаешь с начала до конца. И если лошадь неудачная, все равно ничего не поделаешь.
Мы поднялись. Пес, лежавший все это время неподвижно, положив морду на лапы, тоже поднялся, потянулся и медленно завилял хвостом, преданно глядя на хозяина. Октобер наклонился, потрепал его по спине и взял ружье. Я же перебросил через плечо ягдташ.
Мы обменялись рукопожатием, и Октобер с улыбкой сказал:
- Кстати говоря, Инскип считает, что для конюха вы удивительно хорошо ездите верхом. Он признался, что не доверяет таким, как вы, но руки у вас нежные, как у ангела.
- Черт, об этом я совершенно не подумал.
Он усмехнулся и пошел вверх по холму, а я стал спускаться вдоль ручья, мрачно размышляя о том, что, как бы легко я ни относился к необходимости надеть шкуру мерзавца, моя гордость будет уязвлена, если мне придется еще и прикидываться плохим наездником.
В этот вечер пивная в Слоу была битком набита. Здесь была примерно половина всех людей Октобера - один из них подвез меня в своей машине - и компания работников из конюшни Грейнджера, включая трех девиц, которые с большим удовольствием выслушивали двусмысленные шуточки, сыпавшиеся в их адрес. Разговоры сводились главным образом к безобидному хвастовству - каждый доказывал, что его лошади самые лучшие.
- …в среду он побьет твоего с закрытыми глазами!
- Шансы у тебя хреновые.
- …да твой улитку на финише не обскачет!
- …жокей сплоховал на старте, да так и не смог догнать остальных…
- …жирный, как свинья, к тому же упрямая скотина! Беседа то затихала, то разгоралась, стало душно от сигаретного
дыма и дыхания слишком многих людей. В одном углу несколько неумелых игроков метали дротики, в другом постукивали бильярдные шары. Я сидел, лениво обхватив рукой спинку жесткого стула, и смотрел, как Пэдди играет в домино с каким-то типом из конюшни Грейнджера. Лошади, автомобили, бокс, кино, недавние танцы и снова лошади, лошади… Я старательно вслушивался, но не узнал ничего, кроме того, что эти парни были, по большей части, довольны своей работой, добродушны, наблюдательны и безобидны.
- Ты новенький? - вдруг раздался рядом со мной наглый голос. Я обернулся, посмотрел на говорящего и вяло бросил:
- Угу.
В первый раз в Йоркшире я встретил взгляд, в котором проглядывала хитрость. В свою очередь я тоже уставился на него и не отводил глаз, пока его рот не искривился в ухмылке, - он признал меня за своего.
- Тебя как зовут?
- Дэн. А тебя?
- Томас Натаниел Тарлтон.
Он явно ожидал какой-то реакции на это сообщение, но я не знал какой.
- Т.Н.Т., - объяснил Пэдди, - он же Соупи, - и смерил нас обоих моментальным взглядом.
- Отчаянный малый собственной персоной, - пробормотал я. Соупи Тарлтон улыбнулся скупой, нарочито зловещей улыбкой -
видимо, производил впечатление. Он был примерно моего возраста и сложения, но со светлыми волосами и типичным для многих англичан красноватым цветом лица. Его светло-карие глаза были слегка выпученными, а над полными влажными губами он отрастил усики. На мизинце правой руки красовался массивный золотой перстень, на левом запястье - дорогие часы. Одежда была из хорошего материала, но дешевого покроя, неизбежная куртка на подкладке из овчины, видимо, стоила ему трехнедельного жалованья.
Он не проявлял никаких признаков желания завязать дружбу. Осмотрев меня так же тщательно, как я его, он кивнул, проговорил «увидимся», после чего направился в сторону бильярдного стола.
Гритс принес свежие полпинты и уселся на скамейку рядом с Пэдди.
- Этому Соупи нельзя доверять, - сообщил он конфиденциальным тоном, его глупое костлявое лицо светилось добротой.
Пэдди выложил дубль-три, обернулся в нашу сторону и пристально, без улыбки взглянул на меня.
- Не беспокойся за Дэна, Гритс, - сказал он. - Они с Соупи два сапога пара. Из одного теста, я бы сказал.
- Но ведь ты сказал мне, чтобы я не доверял Соупи, - возразил Гритс, обеспокоенно переводя глаза с одного из нас на другого.
- Именно, - отрезал Пэдди. Он выложил четыре-три и сконцентрировался на игре.
Гритс сдвинулся дюймов на шесть к Пэдди и озадаченно, смущенно поглядел на меня. Потом вдруг страшно заинтересовался содержимым своей кружки и больше на меня не смотрел.
Мне кажется, именно в эту минуту моя задача потеряла свою развлекательность. Мне нравились Пэдди и Гритс, и они в течение трех дней принимали меня с небрежным дружелюбием. Я не был готов ни к тому, что Пэдди сразу распознает мой интерес к Соупи, ни к его немедленной враждебности. Это был удар, который я должен был предвидеть, но он застал меня врасплох; он должен был подготовить меня к будущим событиям, но и этого не произошло.
Сотрудники полковника Беккета по-прежнему работали выше всяких похвал. Идя в наступление, он был готов обеспечивать ему массированную и незамедлительную поддержку: услышав от Октобера, что я застрял в конюшне с тремя бесполезными лошадьми, он тут же развил бурную деятельность по моему освобождению.
Во вторник, спустя неделю после того, как я появился в конюшне, Уолли остановил меня, когда я пересекал двор с двумя ведрами воды.
- Эта твоя лошадь, что в семнадцатом, завтра уезжает, - объявил он. - Утром поторопись все сделать, ты тоже поедешь с ней в половине первого. Фургон отвезет тебя в другую конюшню, возле Ноттингема, там ты оставишь эту лошадь, заберешь новую и привезешь ее сюда. Ясно?
- Ясно, - сказал я.
Уолли относился ко мне прохладно, но после воскресенья я заставил себя примириться с мыслью, что мне необходимо продолжать вызывать в окружающих легкое недоверие, даже если это не доставляет мне ни малейшего удовольствия.
Большую часть воскресенья я провел за чтением отчетов о соревнованиях, причем мои соседи по коттеджу отнеслись к этому как к вполне естественному занятию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69