Из такого источника это звучало как панегирик.
— Оливер Нолес? — сказал давний приятель по скачкам. — Лично не знаком. Поспрашиваю у людей. — И через час перезвонил с новостями:
— Кажется, он тип неплохой, но его женушка только что улизнула с канадцем. Может, он поколачивал ее тайком, кто знает? А еще говорят, что он так же честен, как любой коннозаводчик, пока его ни на чем не поймали. А как поживает ваша матушка?
— Прекрасно, благодарю вас. Она в прошлом году вышла замуж. Живет в Джерси.
— Вот и хорошо. Она милая леди. Всегда покупала нам мороженое. Я ее обожал.
Улыбаясь, я положил трубку и попытал счастья в инспекции по кредитам.
Никаких черных меток, ответили мне; Нолес вполне платежеспособен.
Я сообщил Гордону через комнату, что, по-моему, отовсюду нам дают зеленый свет, и в тот же день за ленчем повторил новости для Генри. Тот обвел взглядом стол и получил в ответ несколько кивков и несколько гримас, а остальные ничего не решили.
— Сами, конечно, мы все не потянем, — сказал Вэл. — Но это не совсем то, с чем мы могли бы обратиться к нашим обычным источникам. Они подумают, что мы рехнулись.
Генри кивнул.
— Нам нужно организовать приватную подписку среди своих. Я знаю пару-тройку человек, которые могут войти в долю. Два миллиона дадим сами, по-моему, это и все, на что мы можем решиться. Два с половиной — уже перебор.
— Я не одобряю, — сказал несогласный директор. — Это безумие. А что, если чертова тварь сломает ногу?
— Существует страховка, — кротко сказал Генри. Среди наступившего короткого молчания я сказал:
— Если вы собираетесь ввязаться в это дело, я могу узнать мнение специалистов о родословной Сэнд-Кастла, а потом устрою анализы крови и семени. И еще: знаю, что это необычно для ссуды, но, по-моему, кому-то типа Вэла неплохо бы лично встретиться с Оливером Нолесом и посмотреть на него вблизи. Слишком рискованно ставить такую сумму на лошадь без тщательной проверки.
— Только послушайте, кто это говорит, — вставил несогласный директор, но без особого недоброжелательства.
— Гм, — задумчиво промычал Генри. — Что вы скажете, Вэл?
Вэл Фишер провел рукой по своему гладкому лицу.
— Надо ехать Тиму, — сказал он. — Он провел всю подготовительную работу, а я о лошадях знаю только то, что они едят траву.
Несогласный директор чуть не вскочил на ноги в порыве чувств.
— Слушайте, — воскликнул он, — это же смехотворно! Как мы можем финансировать лошадь?
— Ну, что ж, — ответил Генри. — Разведение чистопородных животных — большой бизнес, десятки тысяч людей во всем мире посвящают этому жизнь.
Смотрите на это занятие как на любое другое производство. Мы же вкладываем деньги в постройку кораблей, в машины, в текстиль, продолжайте сами. И, заметьте, ничто из этого, — улыбаясь, закончил он, — не может умножать капитал, производя себе подобных.
Несогласный медленно покачал головой.
— Безумие. Совершенное безумие.
— Езжайте и поговорите с Оливером Нолесом, Тим, — велел Генри.
Однако я решил, что, прежде чем выслушивать самого Оливера Нолеса, благоразумнее будет хотя бы в общих чертах ознакомиться с финансовой стороной племенного разведения. Тогда я буду лучше представлять, разумно ли то, что он предлагает, или нет.
Сам я не знал никого, кто бы разбирался в предмете, но одна из прелестей коммерческого банка — разветвленная сеть людей, которые могут найти людей, у которых есть необходимая информация. Я разжег сигнальный костер, и с отдаленных, невидимых за дальностью горных вершин ко мне повалили ответные клубы дыма.
Мне сообщили, что лучше всего обратиться к Урсуле Янг.
— Она агент по торговле лошадьми, или попросту барышник. Умна, словоохотлива, отлично знает свое дело. Она когда-то работала на конном заводе, так что и в коневодстве тоже разбирается. Она говорит, что объяснит вам все, что угодно, только если вы сможете подъехать к ней на встречу: на этой неделе она будет в субботу на скачках в Донкастере, и она слишком занята, чтобы специально выбирать время для разговора.
Я отправился на север в Донкастер поездом и встретился с этой леди на ипподроме, где должны были состояться последние в этом году гладкие скачки.
Она ждала, как было условлено, у входа для членов клуба, и на ней был приметный красный бархатный берет. Она затащила меня в бар, к уединенному столику, где нас никто не мог прервать.
Лет пятидесяти, грубоватая, подтянутая, безапелляционная, она была склонна обходиться со мной как с ребенком. Но она же терпеливо прочитала мне бесценную лекцию о выгодах владения племенным жеребцом.
— Остановите меня, — сказала она вначале, — если я скажу что-нибудь, чего вы не поймете.
Я кивнул.
— Отлично. Скажем, вы приобрели коня, который выиграл Дерби, и хотите обратить ваш золотой прииск в капитал. Вы прикидываете, сколько, по вашему мнению, могли бы выручить за коня, затем делите это на сорок и пытаетесь продать каждый из сорока паев по этой цене. Возможно, продадите, возможно, и нет. Это зависит от коня. За Троянцем, например, выстроятся в очередь. Но если ваш победитель не чистопороден до отвращения или малоизвестен вне Дерби, вы получите прохладный отклик и должны будете снизить цену. Пока понятно?
— Гм, — сказал я. — Почему именно сорок частей?
— Вы что, вообще полный чайник? — изумилась она.
— Поэтому я и здесь.
— Ну, что ж. Жеребец покрывает сорок кобыл за сезон. Сезон длится примерно с февраля по июнь. Кобыл привозят к жеребцу, разумеется. Сам он всегда остается на месте. Сорок — это просто обычная норма: физическая, я имею в виду. Некоторые способны и на большее, но у большинства истощаются силы. Так что принятое число — сорок. Теперь, скажем, у вас есть кобыла, и вы вычислили, что, если случить ее с определенным жеребцом, вы можете получить жеребенка высшего класса. Тогда вы попытаетесь занять одно из этих сорока мест. Эти места называются номинациями. Вы обращаетесь за номинацией либо прямо в конюшню, где стоит жеребец, либо через такого агента, как я, или даже через объявление в газете для заводчиков. Продолжать дальше?
— Добивайте, — кивнул я.
Она коротко усмехнулась.
— Люди, которые вступают в пай на жеребца, иногда имеют собственных чистокровных кобыл, от которых хотят получить племенное потомство. — Она сделала паузу. — Может быть, я должна объяснить более доходчиво, что все, у кого есть пай, автоматически получают номинацию каждый год.
— Ага, — сказал я.
— Да. Так что, скажем, у вас есть пай и, следовательно, есть номинация, но у вас нет кобылы, которую можно послать к жеребцу. Тогда вы продаете вашу номинацию тому, у кого есть кобыла, а остальное вам уже известно.
— Я вас внимательно слушаю.
— После первых трех лет номинации могут измениться в цене и фактически часто идут с аукциона, но, конечно, в течение первых трех лет цены фиксированы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Оливер Нолес? — сказал давний приятель по скачкам. — Лично не знаком. Поспрашиваю у людей. — И через час перезвонил с новостями:
— Кажется, он тип неплохой, но его женушка только что улизнула с канадцем. Может, он поколачивал ее тайком, кто знает? А еще говорят, что он так же честен, как любой коннозаводчик, пока его ни на чем не поймали. А как поживает ваша матушка?
— Прекрасно, благодарю вас. Она в прошлом году вышла замуж. Живет в Джерси.
— Вот и хорошо. Она милая леди. Всегда покупала нам мороженое. Я ее обожал.
Улыбаясь, я положил трубку и попытал счастья в инспекции по кредитам.
Никаких черных меток, ответили мне; Нолес вполне платежеспособен.
Я сообщил Гордону через комнату, что, по-моему, отовсюду нам дают зеленый свет, и в тот же день за ленчем повторил новости для Генри. Тот обвел взглядом стол и получил в ответ несколько кивков и несколько гримас, а остальные ничего не решили.
— Сами, конечно, мы все не потянем, — сказал Вэл. — Но это не совсем то, с чем мы могли бы обратиться к нашим обычным источникам. Они подумают, что мы рехнулись.
Генри кивнул.
— Нам нужно организовать приватную подписку среди своих. Я знаю пару-тройку человек, которые могут войти в долю. Два миллиона дадим сами, по-моему, это и все, на что мы можем решиться. Два с половиной — уже перебор.
— Я не одобряю, — сказал несогласный директор. — Это безумие. А что, если чертова тварь сломает ногу?
— Существует страховка, — кротко сказал Генри. Среди наступившего короткого молчания я сказал:
— Если вы собираетесь ввязаться в это дело, я могу узнать мнение специалистов о родословной Сэнд-Кастла, а потом устрою анализы крови и семени. И еще: знаю, что это необычно для ссуды, но, по-моему, кому-то типа Вэла неплохо бы лично встретиться с Оливером Нолесом и посмотреть на него вблизи. Слишком рискованно ставить такую сумму на лошадь без тщательной проверки.
— Только послушайте, кто это говорит, — вставил несогласный директор, но без особого недоброжелательства.
— Гм, — задумчиво промычал Генри. — Что вы скажете, Вэл?
Вэл Фишер провел рукой по своему гладкому лицу.
— Надо ехать Тиму, — сказал он. — Он провел всю подготовительную работу, а я о лошадях знаю только то, что они едят траву.
Несогласный директор чуть не вскочил на ноги в порыве чувств.
— Слушайте, — воскликнул он, — это же смехотворно! Как мы можем финансировать лошадь?
— Ну, что ж, — ответил Генри. — Разведение чистопородных животных — большой бизнес, десятки тысяч людей во всем мире посвящают этому жизнь.
Смотрите на это занятие как на любое другое производство. Мы же вкладываем деньги в постройку кораблей, в машины, в текстиль, продолжайте сами. И, заметьте, ничто из этого, — улыбаясь, закончил он, — не может умножать капитал, производя себе подобных.
Несогласный медленно покачал головой.
— Безумие. Совершенное безумие.
— Езжайте и поговорите с Оливером Нолесом, Тим, — велел Генри.
Однако я решил, что, прежде чем выслушивать самого Оливера Нолеса, благоразумнее будет хотя бы в общих чертах ознакомиться с финансовой стороной племенного разведения. Тогда я буду лучше представлять, разумно ли то, что он предлагает, или нет.
Сам я не знал никого, кто бы разбирался в предмете, но одна из прелестей коммерческого банка — разветвленная сеть людей, которые могут найти людей, у которых есть необходимая информация. Я разжег сигнальный костер, и с отдаленных, невидимых за дальностью горных вершин ко мне повалили ответные клубы дыма.
Мне сообщили, что лучше всего обратиться к Урсуле Янг.
— Она агент по торговле лошадьми, или попросту барышник. Умна, словоохотлива, отлично знает свое дело. Она когда-то работала на конном заводе, так что и в коневодстве тоже разбирается. Она говорит, что объяснит вам все, что угодно, только если вы сможете подъехать к ней на встречу: на этой неделе она будет в субботу на скачках в Донкастере, и она слишком занята, чтобы специально выбирать время для разговора.
Я отправился на север в Донкастер поездом и встретился с этой леди на ипподроме, где должны были состояться последние в этом году гладкие скачки.
Она ждала, как было условлено, у входа для членов клуба, и на ней был приметный красный бархатный берет. Она затащила меня в бар, к уединенному столику, где нас никто не мог прервать.
Лет пятидесяти, грубоватая, подтянутая, безапелляционная, она была склонна обходиться со мной как с ребенком. Но она же терпеливо прочитала мне бесценную лекцию о выгодах владения племенным жеребцом.
— Остановите меня, — сказала она вначале, — если я скажу что-нибудь, чего вы не поймете.
Я кивнул.
— Отлично. Скажем, вы приобрели коня, который выиграл Дерби, и хотите обратить ваш золотой прииск в капитал. Вы прикидываете, сколько, по вашему мнению, могли бы выручить за коня, затем делите это на сорок и пытаетесь продать каждый из сорока паев по этой цене. Возможно, продадите, возможно, и нет. Это зависит от коня. За Троянцем, например, выстроятся в очередь. Но если ваш победитель не чистопороден до отвращения или малоизвестен вне Дерби, вы получите прохладный отклик и должны будете снизить цену. Пока понятно?
— Гм, — сказал я. — Почему именно сорок частей?
— Вы что, вообще полный чайник? — изумилась она.
— Поэтому я и здесь.
— Ну, что ж. Жеребец покрывает сорок кобыл за сезон. Сезон длится примерно с февраля по июнь. Кобыл привозят к жеребцу, разумеется. Сам он всегда остается на месте. Сорок — это просто обычная норма: физическая, я имею в виду. Некоторые способны и на большее, но у большинства истощаются силы. Так что принятое число — сорок. Теперь, скажем, у вас есть кобыла, и вы вычислили, что, если случить ее с определенным жеребцом, вы можете получить жеребенка высшего класса. Тогда вы попытаетесь занять одно из этих сорока мест. Эти места называются номинациями. Вы обращаетесь за номинацией либо прямо в конюшню, где стоит жеребец, либо через такого агента, как я, или даже через объявление в газете для заводчиков. Продолжать дальше?
— Добивайте, — кивнул я.
Она коротко усмехнулась.
— Люди, которые вступают в пай на жеребца, иногда имеют собственных чистокровных кобыл, от которых хотят получить племенное потомство. — Она сделала паузу. — Может быть, я должна объяснить более доходчиво, что все, у кого есть пай, автоматически получают номинацию каждый год.
— Ага, — сказал я.
— Да. Так что, скажем, у вас есть пай и, следовательно, есть номинация, но у вас нет кобылы, которую можно послать к жеребцу. Тогда вы продаете вашу номинацию тому, у кого есть кобыла, а остальное вам уже известно.
— Я вас внимательно слушаю.
— После первых трех лет номинации могут измениться в цене и фактически часто идут с аукциона, но, конечно, в течение первых трех лет цены фиксированы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82