Конечно, это правда, но он и под страхом смерти этого не скажет.
Наши ноги путались в густой траве; я спросил его, откуда Кальдер или Дисдэйл могли узнать, что Индийский Шелк болен. Он пожал плечами.
— Из газет. Он должен был быть фаворитом на приз Короля Георга VI в День Дарения, но, конечно, не участвовал, и пресса разнюхала почему.
Мы вновь подошли ко входу в закрытые трибуны, прошли внутрь, и я спросил, где Рикки живет.
— В Экснинге, — ответил он.
— Где это?
— Под Ньюмаркетом. — В его взгляде опять затрепетали опасения. Вы правда не скажете?
— Правда, — успокоил я. — Только... — Я слегка нахмурился, подумав о тепличных условиях, в которых растят его родители.
— Только что?
Я слегка изменил курс.
— Чем ты сейчас занимаешься? Все еще учишься в школе?
— Нет, закончил, вот когда сдал экзамены. То есть надо было сдать.
Сейчас тебя ни на какую нормальную работу не примут без этих бумажек.
— Ты разве работаешь не у отца? Должно быть, он услышал в моем голосе оттенок облегчения, потому что впервые за все время широко улыбнулся.
— Нет, я подумал, что это плохо скажется на его характере, да и вообще не хочу быть тренером, одна нервотрепка, вот что.
— А кем хочешь?
— Да вот изучаю электротехнику на одной фирме рядом с Кембриджем.
Учеником устроился, вот. — Он опять улыбнулся. — А лошади — это не для меня. — Он печально покачал головой и торжественно заявил тоном юного Соломона:
— Лошади разбивают вам сердце.
Год второй: ноябрь
К моему несказанному восторгу, мультипликатор вышел в козыри. Двадцать его рисованных фильмов шли по телевидению весь месяц, по будням, в самое подходящее для такого рода юмора время — семь вечера, когда старшие дети еще не спят, а родители отдыхают после работы. Вся страна сидела и хихикала, а запыхавшийся мультипликатор звонил и требовал увеличить ссуду.
— Мне нужна приличная студия, а не этот перекрашенный амбар. И еще художники, и дизайнеры, и звукооператоры, и оборудование.
— Отлично. — Я вклинился в первую же брешь. — Напишите все, что вам требуется, и подъезжайте ко мне.
— Вы можете вообразить, — сказал он таким голосом, будто сам не мог, — они купят столько фильмов, сколько я смогу сделать! Никаких ограничений! Прямо умоляют, чтобы я не останавливался... Говорят: пожалуйста, работайте!
— Очень рад за вас, — искренне сказал я.
— Вы заставили меня поверить в себя, — сказал он. — Вы это сделали. Мне столько отказывали, и я уже упал духом, но когда вы ссудили мне деньги для начала, из меня будто пробку вышибли. Идеи просто валом пошли.
— И как, еще идут?
— Спрашиваете! У меня вчерне готовы следующие двадцать серий, мы над ними работаем, а потом я начну новую партию.
— Кошмар, — сказал я.
— Оно так, братишка, жизнь поразительная штука. — Он положил трубку, оставив меня улыбаться в пространство.
— Мультипликатор? — спросил Гордон.
Я кивнул.
— Взвился, как ракета.
— Поздравляю. — Искренняя теплота и веселое удовольствие звучали в его голосе. Он благородный человек, подумал я. Нельзя причинить ему боль.
— Похоже, он выходит на мировой уровень.
— Дисней, Ханна Барбера, владыки наших сердец, — продекламировал Алек с того конца комнаты.
— Хороший бизнес для банка. — Гордон посветлел. — Генри будет доволен.
В самом деле, доставить удовольствие Генри было нашей общей целью.
— Согласись, Тим, — заявил Алек, — что ты и сам порядочная ракета... так в чем секрет?
— Поджигаешь фитиль и немедленно смываешься, — ответил я, будучи в духе; он скомкал черновик и швырнул в меня, но промахнулся.
Вскоре он вышел по обыкновению за шестью экземплярами «Что Происходит...», раздал пять из них и вскоре уже сидел развалясь на своем стуле и со вкусом смаковал шестой.
Разоблачительные колонки, к счастью, со времени пятипроцентного скандала обходили «Эктрин» стороной, но, как выяснилось, некоторые наши коллеги не были столь удачливы.
— Знаете ли вы, — заговорщически начал Алек, — что кое-кто из соседей-финансистов имеет маленький гешефт на стороне? Менеджеры по инвестициям дают платные советы брокерам.
— Откуда сведения? — Гордон оторвал взгляд от гроссбуха.
Алек помахал газетой.
— Евангелие от сороки.
— Евангелие означает «благая весть», — сказал я.
— И все-то тебе известно. — Он ехидно покосился на меня и принялся читать вслух:
— "Вопреки распространенному мнению, отнюдь не все так называемые менеджеры в торговых банках отличаются корпоративным аристократическим благородством". — Он зыркнул исподлобья. — Ну-ка, повтори, что ты сказал. — И продолжал читать:
— "По нашим сведениям, четверо менеджеров из одного такого учреждения уютно дополняют свой средний заработок, частным порядком переправляя фондовые средства трем биржевым брокерам. Имена будут раскрыты в нашем следующем номере. Читайте эту же страницу".
— Такое случалось и раньше, — философски заметил Гордон. — И будет случаться потом. Искушение есть всегда. — Он нахмурил брови. — Тем не менее меня удивляет, что их старшие управляющие и директора этого не замечали.
— Зато теперь заметят, — хихикнул Алек. — Это уж точно.
— Да это чертовски легко, — размечтался я. — Заложить в компьютер программу, отслеживающую жульничество, и мы сможем предупредить распространение поветрия в «Эктрине».
— Это возможно? — удивился Гордон. — Мм... Сделать объединенную программу, в которую заносится каждая сделка отдела инвестиций с любым биржевым брокером, со всеми подробностями, и тогда проверить легко. Любую неожиданность можно будет засечь — Но это же дикая работа, — сказал Гордон.
Я покачал головой.
— Не думаю. Я там приручил программиста, могу его загрузить, если хотите.
— Давайте поговорим с остальными. Посмотрим, что они скажут.
— Отдел инвестиций вскинется, — сказал Алек. — Начнутся вопли оскорбленной добродетели.
— Это защитит их от подобных инсинуаций. — Гордон указал на листки «Что Происходит...».
Правление согласилось, и в результате я два дня просидел с программистом, сооружая плотину против возможных утечек.
Гордону в эти дни вроде бы хуже не становилось, его болезнь внешне не прогрессировала. Что он чувствовал внутри, узнать было трудно, поскольку сам он не говорил и терпеть не мог, когда его спрашивали. Но в те несколько раз, когда я видел Джудит после Пасхи, она говорила, что ему настолько хорошо, насколько можно было надеяться.
Лучшим из этих случаев было июльское воскресенье, когда Пен устраивала в своем клэфемском доме прием; предполагался обед на открытом воздухе, но лето расстроило планы холодным ветром. Внутри оказалось намного приятнее, поскольку Пен приготовила подписанные карточки с местами за длинным обеденным столом и посадила меня рядом с Джудит, а Гордона по правую руку от себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Наши ноги путались в густой траве; я спросил его, откуда Кальдер или Дисдэйл могли узнать, что Индийский Шелк болен. Он пожал плечами.
— Из газет. Он должен был быть фаворитом на приз Короля Георга VI в День Дарения, но, конечно, не участвовал, и пресса разнюхала почему.
Мы вновь подошли ко входу в закрытые трибуны, прошли внутрь, и я спросил, где Рикки живет.
— В Экснинге, — ответил он.
— Где это?
— Под Ньюмаркетом. — В его взгляде опять затрепетали опасения. Вы правда не скажете?
— Правда, — успокоил я. — Только... — Я слегка нахмурился, подумав о тепличных условиях, в которых растят его родители.
— Только что?
Я слегка изменил курс.
— Чем ты сейчас занимаешься? Все еще учишься в школе?
— Нет, закончил, вот когда сдал экзамены. То есть надо было сдать.
Сейчас тебя ни на какую нормальную работу не примут без этих бумажек.
— Ты разве работаешь не у отца? Должно быть, он услышал в моем голосе оттенок облегчения, потому что впервые за все время широко улыбнулся.
— Нет, я подумал, что это плохо скажется на его характере, да и вообще не хочу быть тренером, одна нервотрепка, вот что.
— А кем хочешь?
— Да вот изучаю электротехнику на одной фирме рядом с Кембриджем.
Учеником устроился, вот. — Он опять улыбнулся. — А лошади — это не для меня. — Он печально покачал головой и торжественно заявил тоном юного Соломона:
— Лошади разбивают вам сердце.
Год второй: ноябрь
К моему несказанному восторгу, мультипликатор вышел в козыри. Двадцать его рисованных фильмов шли по телевидению весь месяц, по будням, в самое подходящее для такого рода юмора время — семь вечера, когда старшие дети еще не спят, а родители отдыхают после работы. Вся страна сидела и хихикала, а запыхавшийся мультипликатор звонил и требовал увеличить ссуду.
— Мне нужна приличная студия, а не этот перекрашенный амбар. И еще художники, и дизайнеры, и звукооператоры, и оборудование.
— Отлично. — Я вклинился в первую же брешь. — Напишите все, что вам требуется, и подъезжайте ко мне.
— Вы можете вообразить, — сказал он таким голосом, будто сам не мог, — они купят столько фильмов, сколько я смогу сделать! Никаких ограничений! Прямо умоляют, чтобы я не останавливался... Говорят: пожалуйста, работайте!
— Очень рад за вас, — искренне сказал я.
— Вы заставили меня поверить в себя, — сказал он. — Вы это сделали. Мне столько отказывали, и я уже упал духом, но когда вы ссудили мне деньги для начала, из меня будто пробку вышибли. Идеи просто валом пошли.
— И как, еще идут?
— Спрашиваете! У меня вчерне готовы следующие двадцать серий, мы над ними работаем, а потом я начну новую партию.
— Кошмар, — сказал я.
— Оно так, братишка, жизнь поразительная штука. — Он положил трубку, оставив меня улыбаться в пространство.
— Мультипликатор? — спросил Гордон.
Я кивнул.
— Взвился, как ракета.
— Поздравляю. — Искренняя теплота и веселое удовольствие звучали в его голосе. Он благородный человек, подумал я. Нельзя причинить ему боль.
— Похоже, он выходит на мировой уровень.
— Дисней, Ханна Барбера, владыки наших сердец, — продекламировал Алек с того конца комнаты.
— Хороший бизнес для банка. — Гордон посветлел. — Генри будет доволен.
В самом деле, доставить удовольствие Генри было нашей общей целью.
— Согласись, Тим, — заявил Алек, — что ты и сам порядочная ракета... так в чем секрет?
— Поджигаешь фитиль и немедленно смываешься, — ответил я, будучи в духе; он скомкал черновик и швырнул в меня, но промахнулся.
Вскоре он вышел по обыкновению за шестью экземплярами «Что Происходит...», раздал пять из них и вскоре уже сидел развалясь на своем стуле и со вкусом смаковал шестой.
Разоблачительные колонки, к счастью, со времени пятипроцентного скандала обходили «Эктрин» стороной, но, как выяснилось, некоторые наши коллеги не были столь удачливы.
— Знаете ли вы, — заговорщически начал Алек, — что кое-кто из соседей-финансистов имеет маленький гешефт на стороне? Менеджеры по инвестициям дают платные советы брокерам.
— Откуда сведения? — Гордон оторвал взгляд от гроссбуха.
Алек помахал газетой.
— Евангелие от сороки.
— Евангелие означает «благая весть», — сказал я.
— И все-то тебе известно. — Он ехидно покосился на меня и принялся читать вслух:
— "Вопреки распространенному мнению, отнюдь не все так называемые менеджеры в торговых банках отличаются корпоративным аристократическим благородством". — Он зыркнул исподлобья. — Ну-ка, повтори, что ты сказал. — И продолжал читать:
— "По нашим сведениям, четверо менеджеров из одного такого учреждения уютно дополняют свой средний заработок, частным порядком переправляя фондовые средства трем биржевым брокерам. Имена будут раскрыты в нашем следующем номере. Читайте эту же страницу".
— Такое случалось и раньше, — философски заметил Гордон. — И будет случаться потом. Искушение есть всегда. — Он нахмурил брови. — Тем не менее меня удивляет, что их старшие управляющие и директора этого не замечали.
— Зато теперь заметят, — хихикнул Алек. — Это уж точно.
— Да это чертовски легко, — размечтался я. — Заложить в компьютер программу, отслеживающую жульничество, и мы сможем предупредить распространение поветрия в «Эктрине».
— Это возможно? — удивился Гордон. — Мм... Сделать объединенную программу, в которую заносится каждая сделка отдела инвестиций с любым биржевым брокером, со всеми подробностями, и тогда проверить легко. Любую неожиданность можно будет засечь — Но это же дикая работа, — сказал Гордон.
Я покачал головой.
— Не думаю. Я там приручил программиста, могу его загрузить, если хотите.
— Давайте поговорим с остальными. Посмотрим, что они скажут.
— Отдел инвестиций вскинется, — сказал Алек. — Начнутся вопли оскорбленной добродетели.
— Это защитит их от подобных инсинуаций. — Гордон указал на листки «Что Происходит...».
Правление согласилось, и в результате я два дня просидел с программистом, сооружая плотину против возможных утечек.
Гордону в эти дни вроде бы хуже не становилось, его болезнь внешне не прогрессировала. Что он чувствовал внутри, узнать было трудно, поскольку сам он не говорил и терпеть не мог, когда его спрашивали. Но в те несколько раз, когда я видел Джудит после Пасхи, она говорила, что ему настолько хорошо, насколько можно было надеяться.
Лучшим из этих случаев было июльское воскресенье, когда Пен устраивала в своем клэфемском доме прием; предполагался обед на открытом воздухе, но лето расстроило планы холодным ветром. Внутри оказалось намного приятнее, поскольку Пен приготовила подписанные карточки с местами за длинным обеденным столом и посадила меня рядом с Джудит, а Гордона по правую руку от себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82