— Но я правда верю.
— Гм. — Он поразмыслил. — Если вам понадобится на время покинуть офис, вы так и сделайте. Если есть малейший шанс, что с Сэнд-Кастлом все-таки ничего плохого, мы должны сделать абсолютно все возможное, чтобы это доказать. Не только себе, но и всему миру. Нужно восстановить доверие заводчиков, иначе они не будут посылать кобыл. Это самая трудная задача.
— Да, — согласился я. — Что ж... Сделаю все, что смогу.
И после обеда и некоторого размышления я позвонил Оливеру, чьи надежды никто пока не воскрешал.
— Сядьте, — сказал я.
— В чем дело? — Он мгновенно встревожился. — Что случилось?
— Вы знаете, что такое тератогены? — спросил я.
— Конечно. У кого есть кобылы, тот на этот счет очень осторожен.
— М-м... В общем, в бутылочке собачьего шампуня, которая была у Джинни, содержится тератогенное средство.
— Что? — Его голос взлетел на октаву выше, дрожа от инстинктивного, еще неосмысленного негодования.
— Да, — сказал я. — Держите себя в руках. Полиция говорит, что это никак и ничего не доказывает, но Гордон и Генри, наш председатель, согласны, что это единственная надежда, которая у нас остается.
— Но Тим... — Озарение поразило его. — Это может... может означать...
— Да. Это может означать, что Сэнд-Кастл был и остается хорошим производителем и может вновь обрести статус золотого прииска.
Мне было слышно, как тяжело и неровно дышит Оливер, и я мог догадываться, что творится сейчас с его пульсом.
— Нет, — сказал он. — Нет. Если бы шампунь попал в корм, он повредил бы всем кобылам, которые его съели, а не только тем, которых покрыл Сэнд-Кастл.
— Если шампунь попал в корм случайно — да. Если его давали преднамеренно — нет.
— Я не могу... Я не могу...
— Я попросил вас сесть, — благоразумно напомнил я.
— Да, вы говорили. — Возникла пауза. — Я сижу, — сказал он.
— Тогда по крайней мере объяснимо, — продолжал я, — что Исследовательский центр не обнаружил никаких нарушений у Сэнд-Кастла. Просто потому, что их на самом деле нет.
— Да, — слабо согласился он.
— Ввести тератогенное вещество кобылам вполне возможно.
— Да.
— Но лошади не станут пить шампунь.
— Да, чистопородные животные слишком привередливы.
— Тогда как бы вы дали им шампунь и когда?
Помолчав, он сказал, еще задыхаясь:
— Не знаю как. Они его выплюнут. Но когда — тут легче. Не позже трех или четырех дней после оплодотворения, когда формируется плодное тело... в этом случае малое количество тератогенного вещества может принести огромный вред.
— Вы считаете, — переспросил я, — что достаточно только один раз дать кобыле селен, чтобы обеспечить уродство жеребенка?
— Дать кобыле что?
— Прошу прощения. Селен. Вещество, которое уничтожает перхоть.
— О... Господи. — Оливер потихоньку приходил в себя. — Думаю, это зависит от мощности дозы и выбора времени. Возможно, три или четыре дозы...
Никто точно не знает, потому что никто этим не занимался... Я хочу сказать, исследования на эту тему не проводились.
— Ну конечно, — согласился я. — Но предположим, что в данном случае кто-то правильно подобрал дозу и время, а также нашел способ сделать шампунь приемлемым на вкус. Тогда кто это был?
Наступила звенящая тишина, стихло даже его дыхание.
— Не знаю, — сказал он наконец. — Теоретически это мог быть я, Джинни, Найджел, Уотчерлеи или кто угодно из ребят, которые работали здесь в прошлом году. Никто больше не появлялся в хозяйстве достаточно часто.
— Действительно никто? А ветеринар, кузнец, просто приятель, приехавший навестить?
— Но ведь восемнадцать уродцев, — сказал он. — Я бы сказал, что этот кто-то должен был находиться здесь постоянно.
— И знать, каких кобыл выбирать, — сообразил я. — Кто и насколько легко мог получить такие сведения?
— Легко? — воскликнул он. — Да это решительно всем известно, в кого ни ткни. Списки висят во всех кормохранилищах и на самой случной площадке: какие кобылы для какого жеребца предназначены. Один список у Найджела, один в моей конторе, один у Уотчерлеев — повсюду. Каждый может в любое время сверить списки, так что ошибка исключена.
— И все лошади, — медленно сказал я, — носят воротникиошейники с именами.
— Да, правильно. Существенная мера предосторожности.
Облегчающая задачу, подумал я, тому, кто намерен причинить вред только определенным кобылам.
— Ваш жеребенок от Сэнд-Кастла, — сказал я, — он безупречен... может быть, потому, что в списке ваша кобыла предназначалась Летописцу.
— Тим!
— Присматривайте за ним. И за Сэнд-Кастлом.
— Присмотрю, — нервно сказал он.
— И вот что, Оливер... парень по имени Шон все еще у вас?
— Нет, он ушел. Дэйв и Сэмми, которые нашли Джинни, тоже ушли.
— Не могли бы вы переслать мне сюда, в банк, список имен и адресов всех людей, которые работали у вас в прошлом году, а также и в нынешнем?
Именно всех, даже вашей горничной и тех, кого нанимал Найджел, даже уборщиц рабочего общежития, короче, всех.
— Даже моей временной секретарши?
— Даже ее.
— Она работала три утра в неделю.
— Этого могло хватить.
— Ладно, — сказал он. — Сделаю прямо сейчас.
— Сегодня утром я виделся со старшим инспектором Вайфолдом, — сказал я. — Но он считает простым совпадением то, что у Джинни был флакон шампуня, содержащего вещество, уродующее жеребят. Чтобы убедить его, нам надо прийти с чем-то более весомым. В общем, все, что вы сможемте придумать...
— Только об этом и буду думать.
— Если позвонит Дисдэйл Смит и будет давить, просто скажите, что банк осторожничает и вынуждает вас ждать. Не говорите ему ничего об этой новой возможности. Наверное, лучше будет сохранить между нами, пока мы не сможем доказать, правда или нет.
— Боже мой, — ужаснулся он. — Надеюсь, что правда.
Вечером я поговорил с Пен, спросил ее, знает ли она способ извлечь селен из шампуня.
— Проблема, похоже, в том, — сказал я, — что просто невозможно дать лошади вещество как оно есть.
— Я посмотрю, — сказала она. — Но ведь химики фирмы именно над тем и работают, чтобы смесь оставалась суспензией и селен не осаждался.
— На бутылочке сказано: «Хорошенько встряхните».
— М-м... Это может относиться к мылу, а не к селену.
Я подумал.
— Что ж, можно ведь отделить мыло? Может, лошадям именно мыло не нравится.
— Я постараюсь узнать, — пообещала она. — Поспрашиваю друзей. Она помолчала. — Шампуня осталось немного. Только то, что я придержала у себя, когда отослала образцы в Америку и в Британскую лабораторию.
— Сколько? — встревожился я.
— Полрюмочки. Может быть, меньше.
— Этого хватит?
— Если будем работать с пробирками... должно хватить.
— Пен... Вы или ваши друзья, кто-нибудь может предположить, сколько шампуня содержит достаточно селена, чтобы ввести кобыле тератогенную дозу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Гм. — Он поразмыслил. — Если вам понадобится на время покинуть офис, вы так и сделайте. Если есть малейший шанс, что с Сэнд-Кастлом все-таки ничего плохого, мы должны сделать абсолютно все возможное, чтобы это доказать. Не только себе, но и всему миру. Нужно восстановить доверие заводчиков, иначе они не будут посылать кобыл. Это самая трудная задача.
— Да, — согласился я. — Что ж... Сделаю все, что смогу.
И после обеда и некоторого размышления я позвонил Оливеру, чьи надежды никто пока не воскрешал.
— Сядьте, — сказал я.
— В чем дело? — Он мгновенно встревожился. — Что случилось?
— Вы знаете, что такое тератогены? — спросил я.
— Конечно. У кого есть кобылы, тот на этот счет очень осторожен.
— М-м... В общем, в бутылочке собачьего шампуня, которая была у Джинни, содержится тератогенное средство.
— Что? — Его голос взлетел на октаву выше, дрожа от инстинктивного, еще неосмысленного негодования.
— Да, — сказал я. — Держите себя в руках. Полиция говорит, что это никак и ничего не доказывает, но Гордон и Генри, наш председатель, согласны, что это единственная надежда, которая у нас остается.
— Но Тим... — Озарение поразило его. — Это может... может означать...
— Да. Это может означать, что Сэнд-Кастл был и остается хорошим производителем и может вновь обрести статус золотого прииска.
Мне было слышно, как тяжело и неровно дышит Оливер, и я мог догадываться, что творится сейчас с его пульсом.
— Нет, — сказал он. — Нет. Если бы шампунь попал в корм, он повредил бы всем кобылам, которые его съели, а не только тем, которых покрыл Сэнд-Кастл.
— Если шампунь попал в корм случайно — да. Если его давали преднамеренно — нет.
— Я не могу... Я не могу...
— Я попросил вас сесть, — благоразумно напомнил я.
— Да, вы говорили. — Возникла пауза. — Я сижу, — сказал он.
— Тогда по крайней мере объяснимо, — продолжал я, — что Исследовательский центр не обнаружил никаких нарушений у Сэнд-Кастла. Просто потому, что их на самом деле нет.
— Да, — слабо согласился он.
— Ввести тератогенное вещество кобылам вполне возможно.
— Да.
— Но лошади не станут пить шампунь.
— Да, чистопородные животные слишком привередливы.
— Тогда как бы вы дали им шампунь и когда?
Помолчав, он сказал, еще задыхаясь:
— Не знаю как. Они его выплюнут. Но когда — тут легче. Не позже трех или четырех дней после оплодотворения, когда формируется плодное тело... в этом случае малое количество тератогенного вещества может принести огромный вред.
— Вы считаете, — переспросил я, — что достаточно только один раз дать кобыле селен, чтобы обеспечить уродство жеребенка?
— Дать кобыле что?
— Прошу прощения. Селен. Вещество, которое уничтожает перхоть.
— О... Господи. — Оливер потихоньку приходил в себя. — Думаю, это зависит от мощности дозы и выбора времени. Возможно, три или четыре дозы...
Никто точно не знает, потому что никто этим не занимался... Я хочу сказать, исследования на эту тему не проводились.
— Ну конечно, — согласился я. — Но предположим, что в данном случае кто-то правильно подобрал дозу и время, а также нашел способ сделать шампунь приемлемым на вкус. Тогда кто это был?
Наступила звенящая тишина, стихло даже его дыхание.
— Не знаю, — сказал он наконец. — Теоретически это мог быть я, Джинни, Найджел, Уотчерлеи или кто угодно из ребят, которые работали здесь в прошлом году. Никто больше не появлялся в хозяйстве достаточно часто.
— Действительно никто? А ветеринар, кузнец, просто приятель, приехавший навестить?
— Но ведь восемнадцать уродцев, — сказал он. — Я бы сказал, что этот кто-то должен был находиться здесь постоянно.
— И знать, каких кобыл выбирать, — сообразил я. — Кто и насколько легко мог получить такие сведения?
— Легко? — воскликнул он. — Да это решительно всем известно, в кого ни ткни. Списки висят во всех кормохранилищах и на самой случной площадке: какие кобылы для какого жеребца предназначены. Один список у Найджела, один в моей конторе, один у Уотчерлеев — повсюду. Каждый может в любое время сверить списки, так что ошибка исключена.
— И все лошади, — медленно сказал я, — носят воротникиошейники с именами.
— Да, правильно. Существенная мера предосторожности.
Облегчающая задачу, подумал я, тому, кто намерен причинить вред только определенным кобылам.
— Ваш жеребенок от Сэнд-Кастла, — сказал я, — он безупречен... может быть, потому, что в списке ваша кобыла предназначалась Летописцу.
— Тим!
— Присматривайте за ним. И за Сэнд-Кастлом.
— Присмотрю, — нервно сказал он.
— И вот что, Оливер... парень по имени Шон все еще у вас?
— Нет, он ушел. Дэйв и Сэмми, которые нашли Джинни, тоже ушли.
— Не могли бы вы переслать мне сюда, в банк, список имен и адресов всех людей, которые работали у вас в прошлом году, а также и в нынешнем?
Именно всех, даже вашей горничной и тех, кого нанимал Найджел, даже уборщиц рабочего общежития, короче, всех.
— Даже моей временной секретарши?
— Даже ее.
— Она работала три утра в неделю.
— Этого могло хватить.
— Ладно, — сказал он. — Сделаю прямо сейчас.
— Сегодня утром я виделся со старшим инспектором Вайфолдом, — сказал я. — Но он считает простым совпадением то, что у Джинни был флакон шампуня, содержащего вещество, уродующее жеребят. Чтобы убедить его, нам надо прийти с чем-то более весомым. В общем, все, что вы сможемте придумать...
— Только об этом и буду думать.
— Если позвонит Дисдэйл Смит и будет давить, просто скажите, что банк осторожничает и вынуждает вас ждать. Не говорите ему ничего об этой новой возможности. Наверное, лучше будет сохранить между нами, пока мы не сможем доказать, правда или нет.
— Боже мой, — ужаснулся он. — Надеюсь, что правда.
Вечером я поговорил с Пен, спросил ее, знает ли она способ извлечь селен из шампуня.
— Проблема, похоже, в том, — сказал я, — что просто невозможно дать лошади вещество как оно есть.
— Я посмотрю, — сказала она. — Но ведь химики фирмы именно над тем и работают, чтобы смесь оставалась суспензией и селен не осаждался.
— На бутылочке сказано: «Хорошенько встряхните».
— М-м... Это может относиться к мылу, а не к селену.
Я подумал.
— Что ж, можно ведь отделить мыло? Может, лошадям именно мыло не нравится.
— Я постараюсь узнать, — пообещала она. — Поспрашиваю друзей. Она помолчала. — Шампуня осталось немного. Только то, что я придержала у себя, когда отослала образцы в Америку и в Британскую лабораторию.
— Сколько? — встревожился я.
— Полрюмочки. Может быть, меньше.
— Этого хватит?
— Если будем работать с пробирками... должно хватить.
— Пен... Вы или ваши друзья, кто-нибудь может предположить, сколько шампуня содержит достаточно селена, чтобы ввести кобыле тератогенную дозу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82