Моя одежда намокла, от сладковатого запаха стала подступать тошнота. Шатаясь, я добрался до уборной, стащил с себя все, что на мне было, и стал отмываться. Я непрерывно дрожал.
Кто-то бесцеремонно распахнул дверь. Это был второй пилот. Он протянул мне брюки и свитер. Похоже, они были из его гардероба.
— Подарок фирмы, — сказал он.
Я кивнул в знак благодарности, оделся и пошел назад, успокаивая по пути прочих наших четвероногих пассажиров.
Второй пилот тем временем препирался с Билли насчет револьвера. Билли утверждал, что пуля не пробьет металлическую стенку. Пилот ругался и кричал, что нельзя так рисковать: мол, мог быть рикошет в стекла иллюминаторов. Меня же интересовало другое: почему Билли носит при себе заряженный револьвер так, словно это обычный бумажник?
Глава 5
Вернувшись домой, я рухнул в кровать и заснул как убитый. Утром я проспал и еле успел в Кемптон, где проводились скачки любителей. Я подумал, что достойным завершением этой недели будет падение с той дохлятины, на которой я опрометчиво согласился выступать. И хотя я неверно рассчитал момент, когда мой жеребенок прыгал через последнюю канаву, я не упал исключительно потому, что вцепился в жеребца, словно пиявка: уж очень не хотелось грохнуться на землю.
И хотя я удержался в седле, мой скакун, и без того не имевший особых шансов, вовсе потерял интерес к скачке. Я трусцой подъехал на нем к его склочному хозяину, который решил, что победа упущена из-за меня, о чем он и не преминул мне сообщить. Поскольку он превосходил моего отца на несколько земляничных листьев, то считал, что имеет право свободно изливать свою желчь. Я слушал, как он выражает сомнения в моей способности проехать и в телеге, и думал, как же он обращается с жокеями-профессионалами.
Отец Джулиана Текери, проходивший мимо, услышал обрывки его монолога, и на лице его выразилось крайнее удивление. Когда я вышел из комнаты для взвешивания, он подошел ко мне со списком лошадей, которых собирался заявить на скачки, и мы отправились обсуждать его в бар. Текери купил мне лимонад, мы сели за дальний столик, и он разложил на нем бумаги. Я понял, что постоянные успехи его лошадей были неслучайны: он был очень толковым специалистом.
— Почему вы не хотите стать тренером-профессионалом? — спросил я.
— Слишком хлопотно, — улыбнулся он в ответ. — Сейчас если я ошибаюсь, то это мое личное дело. Не надо перед кем-то извиняться, обещать исправиться, не надо бояться, что владельцы могут в одночасье забрать своих лошадей, не надо беспокоиться, что они месяцами не платят мне жалованье.
— Вы знаете все подводные камни, — сухо заметил я.
— Тренерская работа не приносит прибыли, — отозвался Текери. — Я обычно не несу убытков, иногда что-то даже зарабатываю. Но учтите, у меня еще есть ферма. Большая часть накладных расходов увязывается с доходами по ферме. Ума не приложу, как тренеры сводят концы с концами. Либо у них должен быть солидный начальный капитал, либо ферма, как у меня, либо они играют в тотализатор, иначе они ничего не заработают.
— И все же они не меняют профессию, — сказал я. — И разъезжают в больших шикарных машинах. Стало быть, дела у них идут не так скверно.
Мой собеседник покачал головой и допил виски.
— Они хорошие актеры. Умеют прикидываться веселыми, беззаботными и преуспевающими, а у порога их караулят кредиторы. Ну да ладно, — сказал Текери, сложил бумаги и сунул их в карман. — Как вы думаете, вам удастся взять в следующий четверг выходной и поехать в Стрэтфорд?
— Думаю, что да.
— Отлично. Там, значит, и встретимся.
Мы встали. Кто-то оставил на соседнем столике «Ивнинг стандард», и я мимоходом взглянул на газету. Затем я остановился и подошел посмотреть внимательнее. «Гибель потенциального дербиста» — гласил заголовок внизу первой страницы. В ней коротко сообщалось о том, что жеребец Борнео, записанный в дерби, погиб во время перелета из Соединенных Штатов, и тем самым все пари, связанные с его участием, отменяются.
Я улыбнулся про себя. Судя по отсутствию ярких подробностей и эмоциональных эпитетов, к публикации имел отношение скорее тренер, ожидавший Борнео, чем журналисты, учуявшие сенсацию. Ни один журналист, который видел или хотя бы слышал о мясорубке в самолете, не изложил бы факты столь сухо. Но останки жеребца быстро убрали, я сам помог вымыть салон, и «любоваться» теперь было уже нечем. Борнео оказался отлично застрахован, ветврач подписал акт о том, что ликвидация жеребца продиктована необходимостью, мое имя написали с ошибкой — Грэй, и оставалось надеяться, что везение, а также умение Ярдмана выходить из подобных ситуаций позволят быстро исчерпать инцидент.
— Дорогой мой, — поспешно сказал он мне, когда его вызвали в аэропорт. — Нам вовсе ни к чему, чтобы лошади теряли голову, когда мы их перевозим, и потому вряд ли стоит трубить об этом происшествии во все трубы.
— Ни к чему, — согласился я, больше имея в виду свое собственное спокойствие, нежели репутацию его фирмы.
— М-да, печальный инцидент, — сказал Ярдман, пожал плечами и вздохнул с явным облегчением.
— Мне следует иметь при себе шприц...
— Да, я об этом позабочусь.
«Я тебе об этом напомню», — думал я, стоя в уютном баре ипподрома Кемптона, но по-прежнему ощущая на себе тяжесть тела умирающего жеребца. Мне казалось, я снова в крови Борнео. За двадцать четыре часа эти воспоминания еще не успели стереться из сознания, но я взял себя в руки, выбросил все из головы и пошел с отцом Джулиана смотреть скачку, в которой красиво победил один из наших конкурентов.
В субботу вечером я выказал максимум учтивости к очередной маминой юной гостье, хотя и проявил немало ухищрений, чтобы не остаться с ней один на один. В воскресенье же на рассвете я взял курс на север, в Линкольншир.
Когда я приехал в Фенландский аэроклуб, Том Уэллс стоял на площадке перед ангаром и лично проверял свои машины. Накануне утром он позвонил мне и сообщил, что я должен доставить в Глазго трех бизнесменов, которые собираются играть там в гольф. Я должен был лететь на «Ацтеке» и выполнять все пожелания клиентов. Это были солидные клиенты, и Том не хотел их потерять.
— Привет, Гарри, — сказал он, когда я к нему подошел. — Я даю тебе «Квебек Браво». Ты наметил маршрут?
Я кивнул.
— На борту есть шотландское виски и шампанское, если они забудут свою выпивку, — сказал Том. — Забираешь их в Ковентри и потом доставляешь туда же. Они могут задержаться в Глазго, так что в случае чего — извини.
— Игра в гольф с большим призом, — отозвался я.
На это Уэллс только хмыкнул, а потом сказал:
— Гольф — это алиби. Они крупные магнаты и любят обмениваться деловыми соображениями в тихой обстановке. Они попросили, чтобы пилотом был человек, который умеет держать язык за зубами, а стало быть, это ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61