Я видел, как он с облегчением вздохнул: по-видимому, никто ничего не заметил. В мою сторону он вообще не посмотрел.
Я пошел вслед за обескураженным молодым человеком, который все еще держал портфель. Он отправился прямо в мужской туалет, пробыл там довольно долго и вышел весь бледный. Как сильно Филмер действует на людей, подумал я. Лучше всякого слабительного.
После этого дрожащий молодой человек с портфелем, заметно волнуясь, подошел к какому-то худому мужчине постарше, который поджидают его на улице у самого выхода, грызя ногти. Когда худой мужчина увидел портфель в руках у нервного молодого человека, он пришел почти в такую же ярость, как и Филмер, и между ними началась возбужденная перепалка; даже не слыша слов, по его резким, энергичным жестам легко было догадаться, что молодому человеку крепко достается. Худой мужчина несколько раз сильно ткнул нервного молодого человека в грудь. Тот уныло понурился. Худой мужчина повернулся и пошел на автостоянку.
Нервный молодой человек вместе с портфелем снова вошел на ипподром и направился в ближайший бар. Я довольно долго толкался там в кучке посетителей, но пока больше ничего не происходило. Сидевшие там и сям за столиками люди смотрели телевизор, а нервный молодой человек переминался с ноги на ногу, весь в поту, внимательно наблюдая за всеми, кто проходил мимо бара по улице. Потом, через некоторое время после того, как вторая лошадь Филмера выступила в своем заезде и (как сообщил телекомментатор) проиграла, мимо прошел сам Филмер, с недовольным видом разрывая в клочья билетики тотализатора.
Нервный молодой человек, незаметно поджидавший у самой двери бара, выскочил наружу и опять попытался всучить ему портфель. На этот раз Филмер взял его, но в большом раздражении и снова внимательно оглядевшись вокруг.
Однако никаких поводов для беспокойства он не заметил. Прошло только пять заездов из шести, и все представители власти еще оставались на своих местах. Крепко стиснув ручку портфеля, он вышел с ипподрома и решительно направился к своему автомобилю.
Нервный молодой человек еще немного потоптался на месте, а потом вслед за Филмером вышел с ипподрома на автостоянку. Я тоже вышел и увидел, как оба направились к своим машинам, которые стояли в разных местах. Я пошел не за Филмером, а за нервным молодым человеком и увидел, как он сел на переднее сиденье машины, за рулем которой уже был тот худой мужчина, все еще заметно рассерженный. Они тронулись не сразу, и я успел, не спеша направляясь к своему автомобилю, который поставил, как всегда, в удобном месте, у выезда со стоянки, обойти их машину сзади. Я запомнил ее номер на случай, если упущу их, а как только выехал со стоянки и пристроился к ним в хвост, позвонил Миллингтону.
Я рассказал ему про портфель и продиктовал номер машины, которая ехала впереди.
— Но они направляются на север, — сказал я. — Как далеко мне надо ехать за ними?
— В котором часу у вас завтра вылет?
— В полдень, из Хитроу. Но мне придется еще заехать домой за вещами и паспортом.
Он несколько секунд подумал:
— Пожалуй, решайте сами. Если он выедет на автостраду в сторону Шотландии... ну, тогда возвращайтесь.
— Хорошо.
— Это очень интересно, — сказал Миллингтон. — Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел, как он берет этот портфель.
— Очень интересно, — согласился я. — А у портфеля есть какие-нибудь особые приметы?
— Насколько я мог разглядеть, он черный, лакированный, возможно, крокодиловой кожи, с золотыми замками.
— Ну-ну, — задумчиво произнес Миллингтон. — Когда выясню что-нибудь про этот номер, позвоню.
Машина, где сидел худой мужчина, направлялась прямиком к автостраде, ведущей в сторону Шотландии. Я решил ехать за ней по крайней мере до тех пор, пока Миллингтон не позвонит снова, что он сделал на удивление быстро и сообщил, что машина зарегистрирована на имя некоего А. Дж. Хорфица, проживающего в Донкастере по такому-то адресу.
— Хорошо, — сказал я, — еду до Донкастера.
Еще час с небольшим, подумал я. Вполне успею вернуться.
— Эта фамилия — Хорфиц — вам что-нибудь говорит? — спросил Миллингтон.
— Абсолютно ничего, — уверенно сказал я. — И кстати, вам знаком тот молодой ученик из конюшни Пита Шоу, который подает большие надежды? Ну, тот многообещающий талант? Так вот, этот юный идиот что-то передал на словах одному неизвестному типу, который мне на ипподроме до сих пор не попадался, а тот, оказывается, заправляет Колли Гудбоя. Для Колли Гудбоя это была какая-то приятная новость.
— А что это была за новость, вы знаете?
— У Пита Шоу во втором заезде скакала лошадь-фаворит, а пришла она чуть ли не последней. Этот ученик знал результат заранее, хоть сам и не ехал.
— Хм, — произнес Миллингтон. — Ну, я покажу им, что такое страх божий: и Питу Шоу, и владельцу, и жокею, и ученику, и Колли Гудбою. В порошок их сотру. Да, — вспомнил он, — фотографий вам, наверное, сделать не удалось? Так что прямых доказательств у нас нет?
— Пожалуй, нет. Я один раз снял этого ученика, когда он разговаривают с человеком Колли, но они стояли ко мне спиной. Еще снял человека Колли вместе с Колли. И еще доску, где Колли написал свою выгодную ставку.
— И то лучше, чем ничего, — сказал он рассудительно. — Я их пугну так, что надолго запомнят. Те, кто ни в чем не виноват, обозлятся и выгонят тех, кто виноват. Они всегда так делают. Наводят порядок в своем доме. Нам меньше работы остается. И мы будем постоянно присматривать за этим болваном учеником. Позвоните мне, когда приедете в Донкастер.
— Ладно. И я еще кое-что снял. Нервного молодого человека с портфелем, его же с худым мужчиной... ну, с тем, который, возможно... как его?..
А. Дж. Хорфиц, и еще Филмера с портфелем, хотя я не уверен, что снимок выйдет хороший, я едва успевал и был довольно далеко, а снимал аппаратом в зажигалке, он не такой заметный.
— Хорошо. Нам нужно будет забрать у вас эту пленку до вашего отъезда.
Хм... э-э... позвоните-ка мне на обратном пути, я подумаю, где нам встретиться вечером. Ладно?
— Ладно, — ответил я. — Этот тип, Хорфиц, как он выглядит?
— Худой, пожилой, в темном плаще и черной фетровой шляпе, в очках.
Как будто собрался на похороны, а не на скачки.
Миллингтон что-то проворчал — мне показалось, что он узнал этого человека.
— Вы его знаете? — спросил я.
— Это было еще до вас. Да, знаю. Айвор Хорфиц. Не иначе как это он.
Пять лет назад мы лишили его допуска на скачки навсегда.
— За что?
— Длинная история. Потом расскажу. И я думаю, что вам, пожалуй, не стоит терять столько времени и ехать в Донкастер. Мы всегда его найдем, если понадобится. Развернитесь на ближайшей развязке и возвращайтесь в Лондон. Я буду ждать вас в том пабе около вокзала Виктория. Не в закусочной, а в пабе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Я пошел вслед за обескураженным молодым человеком, который все еще держал портфель. Он отправился прямо в мужской туалет, пробыл там довольно долго и вышел весь бледный. Как сильно Филмер действует на людей, подумал я. Лучше всякого слабительного.
После этого дрожащий молодой человек с портфелем, заметно волнуясь, подошел к какому-то худому мужчине постарше, который поджидают его на улице у самого выхода, грызя ногти. Когда худой мужчина увидел портфель в руках у нервного молодого человека, он пришел почти в такую же ярость, как и Филмер, и между ними началась возбужденная перепалка; даже не слыша слов, по его резким, энергичным жестам легко было догадаться, что молодому человеку крепко достается. Худой мужчина несколько раз сильно ткнул нервного молодого человека в грудь. Тот уныло понурился. Худой мужчина повернулся и пошел на автостоянку.
Нервный молодой человек вместе с портфелем снова вошел на ипподром и направился в ближайший бар. Я довольно долго толкался там в кучке посетителей, но пока больше ничего не происходило. Сидевшие там и сям за столиками люди смотрели телевизор, а нервный молодой человек переминался с ноги на ногу, весь в поту, внимательно наблюдая за всеми, кто проходил мимо бара по улице. Потом, через некоторое время после того, как вторая лошадь Филмера выступила в своем заезде и (как сообщил телекомментатор) проиграла, мимо прошел сам Филмер, с недовольным видом разрывая в клочья билетики тотализатора.
Нервный молодой человек, незаметно поджидавший у самой двери бара, выскочил наружу и опять попытался всучить ему портфель. На этот раз Филмер взял его, но в большом раздражении и снова внимательно оглядевшись вокруг.
Однако никаких поводов для беспокойства он не заметил. Прошло только пять заездов из шести, и все представители власти еще оставались на своих местах. Крепко стиснув ручку портфеля, он вышел с ипподрома и решительно направился к своему автомобилю.
Нервный молодой человек еще немного потоптался на месте, а потом вслед за Филмером вышел с ипподрома на автостоянку. Я тоже вышел и увидел, как оба направились к своим машинам, которые стояли в разных местах. Я пошел не за Филмером, а за нервным молодым человеком и увидел, как он сел на переднее сиденье машины, за рулем которой уже был тот худой мужчина, все еще заметно рассерженный. Они тронулись не сразу, и я успел, не спеша направляясь к своему автомобилю, который поставил, как всегда, в удобном месте, у выезда со стоянки, обойти их машину сзади. Я запомнил ее номер на случай, если упущу их, а как только выехал со стоянки и пристроился к ним в хвост, позвонил Миллингтону.
Я рассказал ему про портфель и продиктовал номер машины, которая ехала впереди.
— Но они направляются на север, — сказал я. — Как далеко мне надо ехать за ними?
— В котором часу у вас завтра вылет?
— В полдень, из Хитроу. Но мне придется еще заехать домой за вещами и паспортом.
Он несколько секунд подумал:
— Пожалуй, решайте сами. Если он выедет на автостраду в сторону Шотландии... ну, тогда возвращайтесь.
— Хорошо.
— Это очень интересно, — сказал Миллингтон. — Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел, как он берет этот портфель.
— Очень интересно, — согласился я. — А у портфеля есть какие-нибудь особые приметы?
— Насколько я мог разглядеть, он черный, лакированный, возможно, крокодиловой кожи, с золотыми замками.
— Ну-ну, — задумчиво произнес Миллингтон. — Когда выясню что-нибудь про этот номер, позвоню.
Машина, где сидел худой мужчина, направлялась прямиком к автостраде, ведущей в сторону Шотландии. Я решил ехать за ней по крайней мере до тех пор, пока Миллингтон не позвонит снова, что он сделал на удивление быстро и сообщил, что машина зарегистрирована на имя некоего А. Дж. Хорфица, проживающего в Донкастере по такому-то адресу.
— Хорошо, — сказал я, — еду до Донкастера.
Еще час с небольшим, подумал я. Вполне успею вернуться.
— Эта фамилия — Хорфиц — вам что-нибудь говорит? — спросил Миллингтон.
— Абсолютно ничего, — уверенно сказал я. — И кстати, вам знаком тот молодой ученик из конюшни Пита Шоу, который подает большие надежды? Ну, тот многообещающий талант? Так вот, этот юный идиот что-то передал на словах одному неизвестному типу, который мне на ипподроме до сих пор не попадался, а тот, оказывается, заправляет Колли Гудбоя. Для Колли Гудбоя это была какая-то приятная новость.
— А что это была за новость, вы знаете?
— У Пита Шоу во втором заезде скакала лошадь-фаворит, а пришла она чуть ли не последней. Этот ученик знал результат заранее, хоть сам и не ехал.
— Хм, — произнес Миллингтон. — Ну, я покажу им, что такое страх божий: и Питу Шоу, и владельцу, и жокею, и ученику, и Колли Гудбою. В порошок их сотру. Да, — вспомнил он, — фотографий вам, наверное, сделать не удалось? Так что прямых доказательств у нас нет?
— Пожалуй, нет. Я один раз снял этого ученика, когда он разговаривают с человеком Колли, но они стояли ко мне спиной. Еще снял человека Колли вместе с Колли. И еще доску, где Колли написал свою выгодную ставку.
— И то лучше, чем ничего, — сказал он рассудительно. — Я их пугну так, что надолго запомнят. Те, кто ни в чем не виноват, обозлятся и выгонят тех, кто виноват. Они всегда так делают. Наводят порядок в своем доме. Нам меньше работы остается. И мы будем постоянно присматривать за этим болваном учеником. Позвоните мне, когда приедете в Донкастер.
— Ладно. И я еще кое-что снял. Нервного молодого человека с портфелем, его же с худым мужчиной... ну, с тем, который, возможно... как его?..
А. Дж. Хорфиц, и еще Филмера с портфелем, хотя я не уверен, что снимок выйдет хороший, я едва успевал и был довольно далеко, а снимал аппаратом в зажигалке, он не такой заметный.
— Хорошо. Нам нужно будет забрать у вас эту пленку до вашего отъезда.
Хм... э-э... позвоните-ка мне на обратном пути, я подумаю, где нам встретиться вечером. Ладно?
— Ладно, — ответил я. — Этот тип, Хорфиц, как он выглядит?
— Худой, пожилой, в темном плаще и черной фетровой шляпе, в очках.
Как будто собрался на похороны, а не на скачки.
Миллингтон что-то проворчал — мне показалось, что он узнал этого человека.
— Вы его знаете? — спросил я.
— Это было еще до вас. Да, знаю. Айвор Хорфиц. Не иначе как это он.
Пять лет назад мы лишили его допуска на скачки навсегда.
— За что?
— Длинная история. Потом расскажу. И я думаю, что вам, пожалуй, не стоит терять столько времени и ехать в Донкастер. Мы всегда его найдем, если понадобится. Развернитесь на ближайшей развязке и возвращайтесь в Лондон. Я буду ждать вас в том пабе около вокзала Виктория. Не в закусочной, а в пабе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97