— А что самое скверное?
— Мой заместитель — это проводник одного из тех, передних спальных вагонов — говорит, что уже встречал его раньше, а?
— Где встречал?
Не спуская с меня глаз, чтобы видеть, какое впечатление это на меня произведет, Джордж сказал:
— На железной дороге.
— На... то есть это железнодорожник?
— Он в этом не уверен. Говорит, что этот человек похож на одного проводника багажного вагона, с которым он когда-то работал на перегоне от Монреаля до Торонто, давным-давно. Лет пятнадцать назад. Или двадцать. Говорит, что если это он, то он всегда был ужасно задиристый, никто его не любил. Постоянно лез в драку. Лучше было ему не перечить. Но, может быть, это и не он. Этот старше. И он не помнит такой фамилии — Джонсон, хотя я думаю, что ее нетрудно забыть, слишком она обыкновенная.
— А проводник багажного вагона может знать, как слить горючее из бака? — спросил я. — И отцепить вагон Лорриморов?
Глаза у Джорджа весело блеснули:
— Проводники багажных вагонов постоянно ездят с поездами, а? И они не дураки. Они принимают мелкие грузы на остановках и следят за тем, чтобы по ошибке не выгрузили не тот багаж. А кто живет в поездах, тот знает, как они устроены.
— А в нашем поезде есть проводник багажного вагона?
— А как же! Но он не сидит все время в своем вагоне — во всяком случае, когда поезд в пути. Он должен что-то есть, а? Но на станциях он всегда там, открывает вагон. Этот наш — не из самых лучших, имейте в виду. Староват и толстоват. — Джордж усмехнулся. — Он говорит, что никогда не видел этого Джонсона, но он всегда работал на перегоне от Ванкувера до Банфа, ни до Торонто, ни до Монреаля не доезжал.
— А этот проводник или ваш заместитель не разговаривал с Джонсоном?
— Мой заместитель говорит, что Джонсон разговаривает только с единственным человеком — с одним из владельцев, который стучит к нему в дверь, когда идет навестить свою лошадь и проходит мимо его купе. Он был там сегодня вечером, совсем недавно, и у них произошла какая-то ссора в коридоре, около купе моего заместителя.
— Джордж! Ваш заместитель слышал, из-за чего они ссорились?
— Это важно, да? — спросил Джордж, сияя.
— Возможно, очень важно.
— Нет, не слышал. — Джордж с сожалением покачал головой. — Он говорит, что ему показалось, будто этот владелец говорил Джонсону, чтобы тот не делал чего-то такого, что Джонсон собирался сделать. Говорит, что они кричали друг на друга, только он не вслушивался, а? Ему было неинтересно. Так или иначе, этот владелец пошел обратно, в наш конец поезда, говорит он, и он слышал, как Джонсон сказал: «Как захочу, так и сделаю, черт возьми!», сказал очень громко, но он думает, что владелец этого не слышал, потому что уже ушел.
— Не густо, — сказал я.
— Сдвинуть поезд под уклон легче, чем потом его остановить, а?
— Хм-м.
— Это все, что я могу для вас сделать.
— Ну хорошо, — сказал я. — Мы знаем, что он едет этим поездом, знаем, что его фамилия, возможно, Джонсон, а возможно, и нет, знаем, что он, возможно, железнодорожник, а возможно, и нет, и я точно знаю, что у него драчливый характер. Похоже, он все еще что-то замышляет, а что, нам неизвестно.
Вы вполне уверены, что он не может проникнуть в вагон для лошадей без ведома нашей дамочки-дракона?
— Ничего нельзя сказать наверняка.
— А что, если вы попросите проводника багажного вагона посидеть там вместе с ней и с лошадьми?
Джордж хитро склонил голову набок:
— Если вы думаете, что она на это согласится...
— Скажите ей, что это нужно ради безопасности лошадей, ведь так оно и есть.
Он усмехнулся:
— А почему бы и нет? — Он взглянул на часы. — Скоро Сайкемос. Я пройду туда по перрону, пока мы будем стоять. Стоянка там минуты три, может быть, пять. А потом нужно будет перевести часы еще на час назад. Ваша мисс Ричмонд не забыла всех предупредить?
— Нет, не забыла. Я думаю, они все уже живут по тихоокеанскому времени. И дело идет к полуночи.
В конце ужина мы на полчаса останавливались в маленьком городишке Ревелсток, чтобы взять воду для вагонов. В Камлупсе — городе побольше — мы очень ненадолго остановимся в два часа ночи. Потом, в пять сорок, будет Норт-Бенд, а потом последний перегон до Ванкувера, куда мы должны прибыть в десять ноль пять утром в воскресенье — через неделю со дня отправления.
Я еще сидел у Джорджа, когда поезд замедлил ход перед Сайкемосом.
— Отсюда — правда, вы этого не увидите — дорога идет вдоль берега озера Шусуоп, — сказал он. — Поезд пойдет медленно.
— Я бы не сказал, что через Скалистые горы он летел как ветер.
Джордж благосклонно кивнул:
— Пятьдесят, может быть, пятьдесят пять километров в час. Разве это мало, а? Вверх, вниз, по серпантинам. Впереди еще будут горы.
Когда поезд остановился, он спрыгнул на землю и, хрустя гравием, пошел в голову поезда, чтобы договориться с проводником багажного вагона. За окнами шел снег — крупные сухие хлопья ложились на уже заснеженную землю, предвещая наступление настоящей зимы. Джордж сказал, что теперь поезда почти никогда не застревают в заносах.
Я решил посмотреть, как идет веселье, но, по-видимому, большинство уже начало выдыхаться — не то что после скачек в Виннипеге. Гостиная в салон-вагоне была наполовину пуста. На втором, обзорном этаже вообще почти никого не было. Картежники, сидя без пиджаков, пересчитывали деньги. Актеры куда-то исчезли. Мне встретилась Нелл, которая шла вместе с Занте, провожая ее до спального места — до верхней полки за занавеской.
— Спокойной ночи, — тихо сказала Нелл.
— Приятных снов, — отозвался я.
— Спокойной ночи, — сказала Занте.
Я улыбнулся:
— Спокойной ночи.
Я проводил их взглядом. Когда они шли по коридору мимо бара, Нелл обернулась и после некоторого колебания помахала мне рукой. Занте тоже обернулась и помахала. Я помахал в ответ.
Спешить не надо, подумал я. Спокойной ночи, и спешить не надо...
Нет-нет, это звучит так: «Спешить не надо в эту ночь покоя». Странно, как может засесть в голове одна строчка из стихотворения. Это, кажется, Дилан Томас? «Спешить не надо в эту ночь покоя...» Потому что ночь покоя — это смерть.
Поезд понемногу засыпал. Вряд ли так уж спокойно будет сегодня на душе у Лорриморов, подумал я. И у отца, и у матери, и у сына. Не будет покоя и Филмеру, который уже знает от Джонсона, что бегство Ленни Хиггса лишило его возможности шантажировать Даффодил; который, вероятно, может только гадать, как поведет себя Мерсер; который подозревает, что Кит Янг скоро выяснит, к кому перешли лошади Эзры Гидеона; который понимает, что будет окружен всеобщим презрением. Я от всего сердца пожелал ему еще кое-чего помимо изжоги. Я пожелал ему мук совести, хотя как раз это было менее всего вероятно.
Я побрел назад через весь поезд, мимо купе Джорджа, где никого не было, и растянулся у себя на койке не раздеваясь, оставив дверь открытой и свет включенным и собираясь не спать, а только отдохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97