С пересохшим горлом я миновал холодную переходную площадку между вагонами, открыв дверь и снова закрыв ее за собой, — каждый шаг все больше приближал минуту, когда я переступлю грань, чреватую опасностью.
Купе Филмера было первым в спальном вагоне, который шел сразу за кухней. Я с огромной неохотой повернул за угол, вступил в коридор и только собирался взяться за ручку двери, когда проводник спального вагона, в точности в такой же форменной одежде, как и моя, вышел из своего купе на другом конце вагона, увидел меня, помахал рукой и направился в мою сторону.
С трусливым чувством облегчения я медленно пошел ему навстречу. «Привет!» — сказал он и спросил, как дела.
Это был тот самый, уже знакомый мне проводник, который рассказал мне, что Филмер завтракал у себя один, и показал, как складывать и раскладывать кресла и койки. На его попечении, кроме вагона, где мы находились, были еще три купе в салон-вагоне, в том числе и купе Даффодил. До вечера оставалось еще много времени, делать ему было нечего и хотелось поболтать, так что отделаться от него, чтобы заняться своим постыдным делом, я никак не мог.
Он принялся рассказывать про Даффодил и про то, какой беспорядок она оставила после себя в купе.
— Беспорядок?
— Если хотите знать, — сказал он, кивнув, — у нее в чемодане была бутылка водки... Осколки по всему купе. От водочной бутылки. И зеркало над умывальником — вдребезги. Повсюду битое стекло. Я думаю, она запустила бутылкой в зеркало — разбила и то и другое.
— Вот была вам морока все это убирать, — сказал я.
Он удивленно посмотрел на меня:
— Ничего я не убирал. Там все, как было. Пусть Джордж посмотрит. — Он пожал плечами. — Не знаю, может быть, компания предъявит ей счет. Я не удивлюсь.
Он посмотрел через мое плечо на кого-то, кто входил в вагон из ресторана, и сказал:
— Добрый день, сэр.
Ответа не было. Я обернулся и увидел спину Филмера, который входил в свое купе.
Господи боже, подумал я в ужасе. В эту минуту я был бы как раз там, с раскрытым портфелем в руках, и читал бы его бумаги. Мне стало нехорошо.
Я скорее почувствовал, чем увидел, что Филмер снова вышел из купе и направился к нам.
— Могу я чем-нибудь вам помочь, сэр? — спросил проводник, шагнув мимо меня в его сторону.
— Да. Что нам делать со своими вещами в Лейк-Луиз?
— Предоставьте это мне, сэр. Мы соберем все чемоданы и отвезем их в «Шато». Вещи будут доставлены в ваш номер в «Шато», сэр.
— Хорошо, — сказал Филмер и снова удалился в свое логово, закрыв за собой дверь. Если не считать мельком брошенного взгляда, который пришелся примерно на уровне моей поясницы, то он на меня вообще не смотрел.
— То же самое мы проделали с вещами в Виннипеге, — покорно сказал проводник. — Они могли бы уже привыкнуть.
— Может быть, к Ванкуверу привыкнут.
— Ну да.
Через некоторое время я расстался с ним, пошел к себе в купе, сел, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и возблагодарил за свое спасение всех ангелов-хранителей на небесах, и особенно — ангела в желтом жилете проводника спального вагона.
За окном горы, которые еще недавно только виднелись вдали, уже приблизились вплотную. Скалистые склоны, поросшие высокими стройными соснами, спускались к самым рельсам, которые шли вдоль извилистой долины Роу-Ривер.
На макушках многих телеграфных столбов, словно шляпы, возвышались неряшливые нагромождения сучьев — ничего подобного я еще не видел. Один из пассажиров сказал, что это гнезда цапель и что на макушках столбов устроены специальные площадки, чтобы им было удобнее. Храбрые птицы, подумал я: гнездятся так близко к грохочущим поездам. То-то развлечение для птенчиков дух захватывает.
Мы замедлили ход. Колеса уже не стучали наперебой, как в прериях, поезд кряхтя полз в гору. Понадобилось два часа, чтобы проехать сто десять километров от Калгари до Банфа. Когда мы остановились там, в широкой части долины, вдруг стало видно, что покрытые снегом пики уже обступили нас со всех сторон высоким, неровным сверкающим кольцом, — над толпящимися у подножия лесистыми холмами-придворными возвышались в неприкрытом скалистом величии настоящие горы. Я в полной мере ощутил знакомое большинству людей непреодолимое очарование таинственных ледяных вершин и поймал себя на том, что, забыв про Филмера, от всей души радостно улыбаюсь.
В Калгари было довольно тепло — говорили, что это благодаря ветру, который дул с гор, — но в Банфе, как и следовало, стоял холод. Наш тепловоз, пыхтя, растащил поезд надвое — всю головную часть с болельщиками он отвел на боковой путь и вернулся за вагонами, отведенными для владельцев: тремя спальными, рестораном, салоном и вагоном Лорриморов. Этот остаток поезда, ставший короче и намного легче, на хорошей скорости поднимался в гору еще три четверти часа и наконец торжествующе подкатил к бревенчатому зданию станции Лейк-Луиз.
Пассажиры весело высаживались на перрон, дрожа от холода даже в пальто после теплых вагонов, но полные радостного предвкушения. Про Даффодил никто и не вспоминал. Все вереницей потянулись в ожидавший на станции автобус, а чемоданы в это время грузили в отдельный фургон. Я вопреки всему надеялся, что Филмер предоставит точно так же распорядиться и его портфелем, но, когда он сошел с поезда, портфель был крепко зажат в его руке.
Я предупредил Нелл, что километр с небольшим от станции до отеля пройду пешком, чтобы появиться там только тогда, когда всех разместят и в вестибюле никого не останется. Она сказала, что я мог бы добраться туда на автобусе, предназначенном для поездной бригады, но я поручил свою сумку ее заботам и в сером форменном плаще, застегнутом доверху, отправился в путь, наслаждаясь свежим холодным воздухом и предвечерним солнцем цвета «золото урожая». Когда я вошел в вестибюль огромного отеля, там толпились только вежливые японцы-молодожены, приехавшие сюда на медовый месяц, но не было ни Ануинов, ни Янгов, ни «Флокати».
Нелл беспомощно полулежала в кресле с таким видом, будто больше никогда уже не сможет собраться с силами, чтобы встать. Я подошел и сел рядом прежде, чем она успела меня увидеть.
— Всех устроили? — спросил я. Она глубоко вздохнула, даже не попытавшись шевельнуться.
— В люкс, который я забронировала для Лорриморов, за полчаса до нашего приезда поселили кого-то еще. Переселяться он не желает, администрация извиняться не хочет, и Бемби недовольна.
— Могу себе представить.
— Но с другой стороны, за спиной у нас с вами, — один из самых роскошных на свете пейзажей.
Я повернулся в кресле и посмотрел назад поверх спинки. За толпой японцев я увидел черно-белые горы, бирюзово-голубое озеро, зеленые сосны и наступающий на них ледник — все это было похоже на театральную декорацию, невероятно близкую и обрамленную оконной рамой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Купе Филмера было первым в спальном вагоне, который шел сразу за кухней. Я с огромной неохотой повернул за угол, вступил в коридор и только собирался взяться за ручку двери, когда проводник спального вагона, в точности в такой же форменной одежде, как и моя, вышел из своего купе на другом конце вагона, увидел меня, помахал рукой и направился в мою сторону.
С трусливым чувством облегчения я медленно пошел ему навстречу. «Привет!» — сказал он и спросил, как дела.
Это был тот самый, уже знакомый мне проводник, который рассказал мне, что Филмер завтракал у себя один, и показал, как складывать и раскладывать кресла и койки. На его попечении, кроме вагона, где мы находились, были еще три купе в салон-вагоне, в том числе и купе Даффодил. До вечера оставалось еще много времени, делать ему было нечего и хотелось поболтать, так что отделаться от него, чтобы заняться своим постыдным делом, я никак не мог.
Он принялся рассказывать про Даффодил и про то, какой беспорядок она оставила после себя в купе.
— Беспорядок?
— Если хотите знать, — сказал он, кивнув, — у нее в чемодане была бутылка водки... Осколки по всему купе. От водочной бутылки. И зеркало над умывальником — вдребезги. Повсюду битое стекло. Я думаю, она запустила бутылкой в зеркало — разбила и то и другое.
— Вот была вам морока все это убирать, — сказал я.
Он удивленно посмотрел на меня:
— Ничего я не убирал. Там все, как было. Пусть Джордж посмотрит. — Он пожал плечами. — Не знаю, может быть, компания предъявит ей счет. Я не удивлюсь.
Он посмотрел через мое плечо на кого-то, кто входил в вагон из ресторана, и сказал:
— Добрый день, сэр.
Ответа не было. Я обернулся и увидел спину Филмера, который входил в свое купе.
Господи боже, подумал я в ужасе. В эту минуту я был бы как раз там, с раскрытым портфелем в руках, и читал бы его бумаги. Мне стало нехорошо.
Я скорее почувствовал, чем увидел, что Филмер снова вышел из купе и направился к нам.
— Могу я чем-нибудь вам помочь, сэр? — спросил проводник, шагнув мимо меня в его сторону.
— Да. Что нам делать со своими вещами в Лейк-Луиз?
— Предоставьте это мне, сэр. Мы соберем все чемоданы и отвезем их в «Шато». Вещи будут доставлены в ваш номер в «Шато», сэр.
— Хорошо, — сказал Филмер и снова удалился в свое логово, закрыв за собой дверь. Если не считать мельком брошенного взгляда, который пришелся примерно на уровне моей поясницы, то он на меня вообще не смотрел.
— То же самое мы проделали с вещами в Виннипеге, — покорно сказал проводник. — Они могли бы уже привыкнуть.
— Может быть, к Ванкуверу привыкнут.
— Ну да.
Через некоторое время я расстался с ним, пошел к себе в купе, сел, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и возблагодарил за свое спасение всех ангелов-хранителей на небесах, и особенно — ангела в желтом жилете проводника спального вагона.
За окном горы, которые еще недавно только виднелись вдали, уже приблизились вплотную. Скалистые склоны, поросшие высокими стройными соснами, спускались к самым рельсам, которые шли вдоль извилистой долины Роу-Ривер.
На макушках многих телеграфных столбов, словно шляпы, возвышались неряшливые нагромождения сучьев — ничего подобного я еще не видел. Один из пассажиров сказал, что это гнезда цапель и что на макушках столбов устроены специальные площадки, чтобы им было удобнее. Храбрые птицы, подумал я: гнездятся так близко к грохочущим поездам. То-то развлечение для птенчиков дух захватывает.
Мы замедлили ход. Колеса уже не стучали наперебой, как в прериях, поезд кряхтя полз в гору. Понадобилось два часа, чтобы проехать сто десять километров от Калгари до Банфа. Когда мы остановились там, в широкой части долины, вдруг стало видно, что покрытые снегом пики уже обступили нас со всех сторон высоким, неровным сверкающим кольцом, — над толпящимися у подножия лесистыми холмами-придворными возвышались в неприкрытом скалистом величии настоящие горы. Я в полной мере ощутил знакомое большинству людей непреодолимое очарование таинственных ледяных вершин и поймал себя на том, что, забыв про Филмера, от всей души радостно улыбаюсь.
В Калгари было довольно тепло — говорили, что это благодаря ветру, который дул с гор, — но в Банфе, как и следовало, стоял холод. Наш тепловоз, пыхтя, растащил поезд надвое — всю головную часть с болельщиками он отвел на боковой путь и вернулся за вагонами, отведенными для владельцев: тремя спальными, рестораном, салоном и вагоном Лорриморов. Этот остаток поезда, ставший короче и намного легче, на хорошей скорости поднимался в гору еще три четверти часа и наконец торжествующе подкатил к бревенчатому зданию станции Лейк-Луиз.
Пассажиры весело высаживались на перрон, дрожа от холода даже в пальто после теплых вагонов, но полные радостного предвкушения. Про Даффодил никто и не вспоминал. Все вереницей потянулись в ожидавший на станции автобус, а чемоданы в это время грузили в отдельный фургон. Я вопреки всему надеялся, что Филмер предоставит точно так же распорядиться и его портфелем, но, когда он сошел с поезда, портфель был крепко зажат в его руке.
Я предупредил Нелл, что километр с небольшим от станции до отеля пройду пешком, чтобы появиться там только тогда, когда всех разместят и в вестибюле никого не останется. Она сказала, что я мог бы добраться туда на автобусе, предназначенном для поездной бригады, но я поручил свою сумку ее заботам и в сером форменном плаще, застегнутом доверху, отправился в путь, наслаждаясь свежим холодным воздухом и предвечерним солнцем цвета «золото урожая». Когда я вошел в вестибюль огромного отеля, там толпились только вежливые японцы-молодожены, приехавшие сюда на медовый месяц, но не было ни Ануинов, ни Янгов, ни «Флокати».
Нелл беспомощно полулежала в кресле с таким видом, будто больше никогда уже не сможет собраться с силами, чтобы встать. Я подошел и сел рядом прежде, чем она успела меня увидеть.
— Всех устроили? — спросил я. Она глубоко вздохнула, даже не попытавшись шевельнуться.
— В люкс, который я забронировала для Лорриморов, за полчаса до нашего приезда поселили кого-то еще. Переселяться он не желает, администрация извиняться не хочет, и Бемби недовольна.
— Могу себе представить.
— Но с другой стороны, за спиной у нас с вами, — один из самых роскошных на свете пейзажей.
Я повернулся в кресле и посмотрел назад поверх спинки. За толпой японцев я увидел черно-белые горы, бирюзово-голубое озеро, зеленые сосны и наступающий на них ледник — все это было похоже на театральную декорацию, невероятно близкую и обрамленную оконной рамой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97