Однажды мне уже довелось это делать, но не в такой напряженной обстановке — когда тетя Вив установила комбинацию на новом чемодане и потом забыла ее... Один-четыре-восемь, один-четыре-девять... По лицу у меня стекал пот, пальцы в спешке соскальзывали с крохотных колесиков... Один-пять-ноль, один-пять-один... Замок, щелкнув, открылся.
Это было невероятно. Мне просто не верилось. Ведь я только еще начал! Теперь нужна еще одна такая же удача. На левом замке стояла комбинация семь-три-восемь. Я попробовал открыть замок. Ничего не вышло.
Со слабой надеждой, что оба замка можно открыть одним и тем же волшебным словом, я поставил колесики на один-пять-один. Ничего не вышло. Не так это просто. Я попробовал сделать наоборот — пять-один-пять. Ничего. Я стал пробовать похожие комбинации: один-два-один, два-один-два, один-три-один, три-один-три, один-четыре-один, четыре-один-четыре... шесть... семь... восемь... девять... три нуля. Не получается.
Все, больше я выдержать не мог. Снова поставив на левом замке комбинацию семь-три-восемь, я запер правый замок и набрал один-три-семь. Потом протер замки рукавом, поставил портфель в точности туда, где он стоял, и, весь дрожа, отправился в вагон-ресторан. И, еще не дойдя до него, начал жалеть, что не задержался до самого отправления «Канадца», понимая, что упустил один из самых лучших, а может быть, и единственный шанс посмотреть, что взял с собой в поезд Филмер.
Может быть, если бы я набрал один-один-пять, или пять-пять-один... или пять-один-один, или пять-пять-пять...
Нелл сидела одна за столиком, возясь со своими бесконечными списками — теми, что обычно находились в ее папке, — и я уселся напротив, испытывая некоторую неловкость. Она подняла глаза:
— Привет.
— Привет.
Она внимательно посмотрела на меня:
— Что это вы так разгорячились? Занимались бегом?
Сидячими упражнениями для тренировки сердечной мышцы. Нет, только не сознаваться.
— Вроде того, — ответил я. — Как дела?
Она недовольно покосилась на «Канадец».
— Я как раз собиралась пойти на вокзал, когда приехала вот эта штука.
Вот эта штука, как будто поняв намек, плавно двинулась вперед, и через двадцать секунд перед нами снова открылся вокзал. Большинство пассажиров нашего поезда, включая Филмера и Даффодил, тут же пошли через пути к вагонам. Среди них, направляясь к вагонам болельщиков, шел костлявый.
Господи боже! Про него я и забыл. Забыл, что нужно его сфотографировать. О чем же я думаю?
— В чем дело? — спросила Нелл, увидев выражение моего лица.
— Я только что заработал двойку. Двойку с минусом.
— Может быть, вы слишком многого от себя ожидаете, — сказала она бесстрастно. — Совершенства не бывает.
— Есть разные степени несовершенства.
— И велика катастрофа?
Я немного успокоился и подумал. Костлявый находится в поезде, и мне еще может представиться удобный случай. Я уже знаю, как отпирается один замок портфеля Филмера, а если хватит времени, возможно, смогу отпереть и другой. Поправка: если хватит храбрости.
— Ну хорошо, — сказал я, — допустим, тройку с минусом — мог бы справиться и лучше. Но до четверки все же далеко.
Миллингтон справился бы лучше. В этот момент появились одновременно Зак и Эмиль — Эмиль был готов накрывать столы к обеду, Зак с театрально-преувеличенным негодованием потребовал сообщить ему, должны ли актеры разыграть следующую сцену перед обедом, как было запланировано с самого начала, и если нет, то когда. Нелл взглянула на часы и задумалась:
— Вы не могли бы отложить ее до вечернего коктейля?
— По плану мы в это время должны разыграть уже следующую, — возразил он.
— Ну а... Не могли бы вы разыграть их обе сразу?
Он, поворчав, согласился и ушел, сказав, что им придется порепетировать. Нелл нежно улыбнулась ему в спину и спросила, замечал ли я когда-нибудь, как серьезно относятся актеры ко всему на свете? Ко всему, кроме реальной жизни, конечно.
— Вы киса, — сказал я.
— Но у меня есть такие крохотные, ласковые коготки.
Пришли Оливер с Кейти, и Эмиль принялся стелить скатерти и ставить приборы. Я встал и начал им помогать, а Нелл, не без ехидства глядя, как я складываю розовые салфетки в виде водяных лилий, сказала:
— Ну-ну, какие скрытые таланты!
— Вы бы видели, как я мою посуду, — сказал я в ответ. Эти невинные детские шуточки, как мы оба догадывались, вполне могли внезапно перерасти во что-то серьезное. Но пока на поверхности все было тихо, спокойно, весело и ничем нам не грозило — можно было продолжать в том же духе до тех пор, пока мы не будем готовы к тому, чтобы между нами все изменилось.
Как обычно, пассажиры начали заходить в ресторан раньше времени, и я, стараясь не встречаться с Нелл взглядом, в своей форменной одежде слился с фоном.
Выяснилось, что пассажиры не в восторге от своего пребывания на станции, потому что на них накинулась свора репортеров, которые чуть не довели Занте снова до истерики, а у Мерсера поинтересовались, хорошо ли так выставлять напоказ свое богатство, разъезжая в собственном вагоне, и не напросился ли он сам на неприятности, прицепив его к поезду. Такое обращение с ним вызвало всеобщее возмущение. Все знали, что он отправился в это путешествие ради общего блага — ради славы канадского скакового спорта. Все четверо Лорриморов, сопровождаемые сочувственным шепотом, появились в ресторане одновременно, однако двое молодых тут же отделились от родителей и друг от друга, и каждый нашел себе прибежище: родители по собственной инициативе присоединились к Филмеру и Даффодил, расстроенная Занте направилась прямиком к миссис Янг, а Шеридан вцепился в Нелл, которая уже встала из-за столика, и заявил, что она должна сидеть с ним, потому что она единственный приличный человек во всем этом проклятом поезде. Нелл, не уверенная, что это можно считать комплиментом, тем не менее присела напротив него, пусть и ненадолго. Удерживать Шеридана в рамках приличий или хотя бы не позволять ему выходить из них слишком далеко определенно относилось к числу действий, направленных на предотвращение критических ситуаций, и поэтому входило в ее обязанности.
Глядя на Шеридана, можно было подумать, что ему вполне подошло бы второе имя Джулиуса — Аполлон: он был высок, красив, светловолос — настоящий сын Солнца. Но под этой внешностью скрывалась трагедия — холодность, высокомерие, недостаток здравого смысла и сдержанности. «Мини-психопат, подумал я. — А если уж на то пошло, то, может быть, и не совсем „мини“, раз Занте считает, что ему место за решеткой».
Австралийцы Ануины, сидевшие со своими соперниками — владельцами Флокати, были обеспокоены какой-то вялостью, которую заметили у Верхнего Эвкалипта, и сочли это следствием того, что на поезде ему дают однообразный корм — прессованные жмыхи и сено;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Это было невероятно. Мне просто не верилось. Ведь я только еще начал! Теперь нужна еще одна такая же удача. На левом замке стояла комбинация семь-три-восемь. Я попробовал открыть замок. Ничего не вышло.
Со слабой надеждой, что оба замка можно открыть одним и тем же волшебным словом, я поставил колесики на один-пять-один. Ничего не вышло. Не так это просто. Я попробовал сделать наоборот — пять-один-пять. Ничего. Я стал пробовать похожие комбинации: один-два-один, два-один-два, один-три-один, три-один-три, один-четыре-один, четыре-один-четыре... шесть... семь... восемь... девять... три нуля. Не получается.
Все, больше я выдержать не мог. Снова поставив на левом замке комбинацию семь-три-восемь, я запер правый замок и набрал один-три-семь. Потом протер замки рукавом, поставил портфель в точности туда, где он стоял, и, весь дрожа, отправился в вагон-ресторан. И, еще не дойдя до него, начал жалеть, что не задержался до самого отправления «Канадца», понимая, что упустил один из самых лучших, а может быть, и единственный шанс посмотреть, что взял с собой в поезд Филмер.
Может быть, если бы я набрал один-один-пять, или пять-пять-один... или пять-один-один, или пять-пять-пять...
Нелл сидела одна за столиком, возясь со своими бесконечными списками — теми, что обычно находились в ее папке, — и я уселся напротив, испытывая некоторую неловкость. Она подняла глаза:
— Привет.
— Привет.
Она внимательно посмотрела на меня:
— Что это вы так разгорячились? Занимались бегом?
Сидячими упражнениями для тренировки сердечной мышцы. Нет, только не сознаваться.
— Вроде того, — ответил я. — Как дела?
Она недовольно покосилась на «Канадец».
— Я как раз собиралась пойти на вокзал, когда приехала вот эта штука.
Вот эта штука, как будто поняв намек, плавно двинулась вперед, и через двадцать секунд перед нами снова открылся вокзал. Большинство пассажиров нашего поезда, включая Филмера и Даффодил, тут же пошли через пути к вагонам. Среди них, направляясь к вагонам болельщиков, шел костлявый.
Господи боже! Про него я и забыл. Забыл, что нужно его сфотографировать. О чем же я думаю?
— В чем дело? — спросила Нелл, увидев выражение моего лица.
— Я только что заработал двойку. Двойку с минусом.
— Может быть, вы слишком многого от себя ожидаете, — сказала она бесстрастно. — Совершенства не бывает.
— Есть разные степени несовершенства.
— И велика катастрофа?
Я немного успокоился и подумал. Костлявый находится в поезде, и мне еще может представиться удобный случай. Я уже знаю, как отпирается один замок портфеля Филмера, а если хватит времени, возможно, смогу отпереть и другой. Поправка: если хватит храбрости.
— Ну хорошо, — сказал я, — допустим, тройку с минусом — мог бы справиться и лучше. Но до четверки все же далеко.
Миллингтон справился бы лучше. В этот момент появились одновременно Зак и Эмиль — Эмиль был готов накрывать столы к обеду, Зак с театрально-преувеличенным негодованием потребовал сообщить ему, должны ли актеры разыграть следующую сцену перед обедом, как было запланировано с самого начала, и если нет, то когда. Нелл взглянула на часы и задумалась:
— Вы не могли бы отложить ее до вечернего коктейля?
— По плану мы в это время должны разыграть уже следующую, — возразил он.
— Ну а... Не могли бы вы разыграть их обе сразу?
Он, поворчав, согласился и ушел, сказав, что им придется порепетировать. Нелл нежно улыбнулась ему в спину и спросила, замечал ли я когда-нибудь, как серьезно относятся актеры ко всему на свете? Ко всему, кроме реальной жизни, конечно.
— Вы киса, — сказал я.
— Но у меня есть такие крохотные, ласковые коготки.
Пришли Оливер с Кейти, и Эмиль принялся стелить скатерти и ставить приборы. Я встал и начал им помогать, а Нелл, не без ехидства глядя, как я складываю розовые салфетки в виде водяных лилий, сказала:
— Ну-ну, какие скрытые таланты!
— Вы бы видели, как я мою посуду, — сказал я в ответ. Эти невинные детские шуточки, как мы оба догадывались, вполне могли внезапно перерасти во что-то серьезное. Но пока на поверхности все было тихо, спокойно, весело и ничем нам не грозило — можно было продолжать в том же духе до тех пор, пока мы не будем готовы к тому, чтобы между нами все изменилось.
Как обычно, пассажиры начали заходить в ресторан раньше времени, и я, стараясь не встречаться с Нелл взглядом, в своей форменной одежде слился с фоном.
Выяснилось, что пассажиры не в восторге от своего пребывания на станции, потому что на них накинулась свора репортеров, которые чуть не довели Занте снова до истерики, а у Мерсера поинтересовались, хорошо ли так выставлять напоказ свое богатство, разъезжая в собственном вагоне, и не напросился ли он сам на неприятности, прицепив его к поезду. Такое обращение с ним вызвало всеобщее возмущение. Все знали, что он отправился в это путешествие ради общего блага — ради славы канадского скакового спорта. Все четверо Лорриморов, сопровождаемые сочувственным шепотом, появились в ресторане одновременно, однако двое молодых тут же отделились от родителей и друг от друга, и каждый нашел себе прибежище: родители по собственной инициативе присоединились к Филмеру и Даффодил, расстроенная Занте направилась прямиком к миссис Янг, а Шеридан вцепился в Нелл, которая уже встала из-за столика, и заявил, что она должна сидеть с ним, потому что она единственный приличный человек во всем этом проклятом поезде. Нелл, не уверенная, что это можно считать комплиментом, тем не менее присела напротив него, пусть и ненадолго. Удерживать Шеридана в рамках приличий или хотя бы не позволять ему выходить из них слишком далеко определенно относилось к числу действий, направленных на предотвращение критических ситуаций, и поэтому входило в ее обязанности.
Глядя на Шеридана, можно было подумать, что ему вполне подошло бы второе имя Джулиуса — Аполлон: он был высок, красив, светловолос — настоящий сын Солнца. Но под этой внешностью скрывалась трагедия — холодность, высокомерие, недостаток здравого смысла и сдержанности. «Мини-психопат, подумал я. — А если уж на то пошло, то, может быть, и не совсем „мини“, раз Занте считает, что ему место за решеткой».
Австралийцы Ануины, сидевшие со своими соперниками — владельцами Флокати, были обеспокоены какой-то вялостью, которую заметили у Верхнего Эвкалипта, и сочли это следствием того, что на поезде ему дают однообразный корм — прессованные жмыхи и сено;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97