Но он мой бывший закадычный друг, и, тем не менее, мне не удалось убедить себя воспринимать его даже, как просто приятеля, с которым я жажду поддерживать отношения. Александр очень изменился, из него просто выпирает изощренность и безусловное коварство. Причем границ таких качеств, практически, не существует. Он развернул на пароходе кипучую деятельность: перезнакомился с каждым и со всеми. О чем он с ними шептался? – одному Богу известно, но больше всего он льнул к группе механиков, – что он у них выпытывал? о чем сумел договориться?…
Феликс слушал внимательно, не пропуская ни слова: видимо, что-то конструировалось в его голове, принимались непростые решения.
– Александр Георгиевич, договорной паритет наш с ним очень простой, – объединение интересов по закупке, транспортировке и продаже некоторых товаров. Ни в какие особые тайны мы его не посвящали. Видимо, он рассчитывал лично вычерпать информацию. Но что ему удалось узнать? – пока остается тайной.
Феликс задумался, словно, взвешивая что-то, определяя меру ответственности за раскрытие тайны:
– Сейчас, после некоторого (правда, небольшого) отдыха судно отправится на Кубу, затем пойдет в Мексику. Там вы сможете встретиться еще раз с Сабриной (мы организуем такой полет). Ну, а потом вас ждет длительный рейс через Панамский канал, Тихий океан в Таиланд, а далее привычным маршрутом в Европу. Здесь вас могла бы встретить Сабрина и Анна, – начнется ваш отпуск, поездка, если хотите, в Россию. Но возможен, естественно, и отдых на любом фешенебельном курорте, – выбирайте.
Сергеев выбрал первый из предложенных вариантов, сославшись на «национальные традиции», усилив доводы стихом Александра Пушкина: «Два чувства дивно близки нам, в них обретает сердце пищу: любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам».
Но была просьба к Феликсу: помочь быстро перевести формально-документальное решение в реальную плоскость, – ему хотелось распространить свои гарантии и на Сабрину, дать ей возможность чувствовать себя не только супругой гражданина России, но и самой, как минимум, иметь двойное гражданство. Феликс обещал все оформить в кратчайшие сроки.
В конце разговора Феликс, заметно понурившись, сказал:
– Александр Георгиевич, может быть я сейчас скажу неприятное, но крайне необходимое, – только так и воспринимайте мои слова. Нам необходимо, на всякий пожарный случай, договориться о некотором шифре, коде деловой информации, могущей иметь при определенных условиях первостепенное значение. Может быть, код и не пригодится, – однако «береженого Бог бережет»!
– У меня из головы не выходит один неприятный, но возможный сценарий событий: в рейсе легко организовать аварию с помощью завербованного кем-либо члена экипажа, скорее всего, механика или его помощника. Придется открыть вам некоторые секреты, которые вы, как умный и наблюдательный человек, наверняка и сами уже распознали: иногда мы транспортируем нелегальные грузы, этим и объясняются инсценировки нападения пиратов (такой груз необходимо вовремя снять). Богословский может пытаться помешать этому, если ему удалось что-либо пронюхать. Похоже, что на этом поприще мы являемся его конкурентами.
Феликс, оценив произведенное впечатление, продолжал:
– Договор наш должен состоять в следующем: если вы почувствуете угрозу аварии, то постарайтесь передать мне фразу, – «надежды оправдались». Я буду знать как действовать, какие меры предпринимать.
Здесь Сергеев решительно вмешался в спокойный тон рассуждений собеседника:
– Феликс, вы извините за категоричность, но я решительно не согласен с тем, что Александр может организовать «пакость» против своего бывшего друга, сотоварища по колледжу-питонии. Мне думается, что его интрига заключается в чем-то другом, – он ведь всегда изображал из себя некого Пинкертона, всегда старался перемудрить всех мудрецов. Вы не спешите, раскопайте все поглубже. Давайте договоримся о том, что даже по получении кодового сообщения, вы не будете все напрямую связывать с действиями Александра. Хорошо?
На том и порешили, пожали руки и разъехались. Остальные дни пролетели быстро. Необходимые формальности, касающиеся нового статуса Сергеева и Сабрины были оформлены (женщина гордилась своим новым качеством), но настало время прощаться. Сергеев потискал собачат, потрепал Бульку и Графа, чмокнул в щеку Анну и долго не мог отлепить от себя Сабрину. И пять перед глазами уплывающий пирс, одинокая женская фигурка, понурый спаниель у ее ног.
Первая швартовка была в Гаване: фасады парадных зданий, обрамляющих площади и скверы гавани, обветшали и, видимо, уже долго ожидали капитального ремонта, на который у страны социализма не было средств. Погрузка велась неспешно, – зачем спешить тем, кого работой не балуют. Через неделю, поздно вечером вышли в Мексиканский залив.
С двух ночи Сергеев нес вахту со старпомом: затрещала рация и на приличном русском властный мужчина уточнил координаты и маршрут судна, вид груза. Старпом скороговоркой пунктуально выложил требуемую информацию. Когда же ему пожелали счастливого плавания, он врубился, оглядел горизонты, поторчал у локатора и задал сам себе вопрос: «с какой нечистой силой только что разговаривал»? Море было пустым, – с ним разговаривала подводная лодка ВМФ США. Они «мирные люди, но их бронепоезд стоит на запасном пути»! Американцы отслеживали все суда, идущие с Кубы.
В Мексике грузились в портах Тампико и Веракрус: Сабрина уже ждала Сергеева и поплавала с ним до Панамы. Команда была очарована грацией, дружелюбием и умом избранницы доктора, – все, безусловно, по-светски завидовали ему. Из Панамы Сабрина улетела маленьким самолетом домой, Сергеев поплыл в новую кругосветку.
Траурное молчание ягнят
На восьмые сутки плаванья в Тихом океане, по курсу на Гавайские острова, ночью, Сергеева вдруг разбудила непривычная тишина, – корабельные двигатели молчали, только бушевал океан (надвигался шторм, уже было около шести баллов). Обстановка тревожная: судно потеряло ход не слушалось руля и его начинало подволакивать под настойчивую бортовую качку. В таких случаях возможна и подвижка груза: здесь достаточно смещения тяжестей на миллиметры. Но подвижка, раз за разом, от качки, направленной в ту же сторону, будет нарастать. Последовательно и неотвратимо увеличится исходный крен.
А дальше – трагедия, переворот (оверкиль), то есть корабль резким кульбитом перевернется и выставит на поверхность моря свое обшарпанное днище. Вернуться в исходное положение никакими силами его не заставишь. Набираясь воды, выплевывая из внутренних помещений огромные пузыри воздуха, взрываясь и рушась от смещения двигателей, электрических агрегатов, набираясь стонов заживо погребенной команды, судно начнет медленно погружаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Феликс слушал внимательно, не пропуская ни слова: видимо, что-то конструировалось в его голове, принимались непростые решения.
– Александр Георгиевич, договорной паритет наш с ним очень простой, – объединение интересов по закупке, транспортировке и продаже некоторых товаров. Ни в какие особые тайны мы его не посвящали. Видимо, он рассчитывал лично вычерпать информацию. Но что ему удалось узнать? – пока остается тайной.
Феликс задумался, словно, взвешивая что-то, определяя меру ответственности за раскрытие тайны:
– Сейчас, после некоторого (правда, небольшого) отдыха судно отправится на Кубу, затем пойдет в Мексику. Там вы сможете встретиться еще раз с Сабриной (мы организуем такой полет). Ну, а потом вас ждет длительный рейс через Панамский канал, Тихий океан в Таиланд, а далее привычным маршрутом в Европу. Здесь вас могла бы встретить Сабрина и Анна, – начнется ваш отпуск, поездка, если хотите, в Россию. Но возможен, естественно, и отдых на любом фешенебельном курорте, – выбирайте.
Сергеев выбрал первый из предложенных вариантов, сославшись на «национальные традиции», усилив доводы стихом Александра Пушкина: «Два чувства дивно близки нам, в них обретает сердце пищу: любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам».
Но была просьба к Феликсу: помочь быстро перевести формально-документальное решение в реальную плоскость, – ему хотелось распространить свои гарантии и на Сабрину, дать ей возможность чувствовать себя не только супругой гражданина России, но и самой, как минимум, иметь двойное гражданство. Феликс обещал все оформить в кратчайшие сроки.
В конце разговора Феликс, заметно понурившись, сказал:
– Александр Георгиевич, может быть я сейчас скажу неприятное, но крайне необходимое, – только так и воспринимайте мои слова. Нам необходимо, на всякий пожарный случай, договориться о некотором шифре, коде деловой информации, могущей иметь при определенных условиях первостепенное значение. Может быть, код и не пригодится, – однако «береженого Бог бережет»!
– У меня из головы не выходит один неприятный, но возможный сценарий событий: в рейсе легко организовать аварию с помощью завербованного кем-либо члена экипажа, скорее всего, механика или его помощника. Придется открыть вам некоторые секреты, которые вы, как умный и наблюдательный человек, наверняка и сами уже распознали: иногда мы транспортируем нелегальные грузы, этим и объясняются инсценировки нападения пиратов (такой груз необходимо вовремя снять). Богословский может пытаться помешать этому, если ему удалось что-либо пронюхать. Похоже, что на этом поприще мы являемся его конкурентами.
Феликс, оценив произведенное впечатление, продолжал:
– Договор наш должен состоять в следующем: если вы почувствуете угрозу аварии, то постарайтесь передать мне фразу, – «надежды оправдались». Я буду знать как действовать, какие меры предпринимать.
Здесь Сергеев решительно вмешался в спокойный тон рассуждений собеседника:
– Феликс, вы извините за категоричность, но я решительно не согласен с тем, что Александр может организовать «пакость» против своего бывшего друга, сотоварища по колледжу-питонии. Мне думается, что его интрига заключается в чем-то другом, – он ведь всегда изображал из себя некого Пинкертона, всегда старался перемудрить всех мудрецов. Вы не спешите, раскопайте все поглубже. Давайте договоримся о том, что даже по получении кодового сообщения, вы не будете все напрямую связывать с действиями Александра. Хорошо?
На том и порешили, пожали руки и разъехались. Остальные дни пролетели быстро. Необходимые формальности, касающиеся нового статуса Сергеева и Сабрины были оформлены (женщина гордилась своим новым качеством), но настало время прощаться. Сергеев потискал собачат, потрепал Бульку и Графа, чмокнул в щеку Анну и долго не мог отлепить от себя Сабрину. И пять перед глазами уплывающий пирс, одинокая женская фигурка, понурый спаниель у ее ног.
Первая швартовка была в Гаване: фасады парадных зданий, обрамляющих площади и скверы гавани, обветшали и, видимо, уже долго ожидали капитального ремонта, на который у страны социализма не было средств. Погрузка велась неспешно, – зачем спешить тем, кого работой не балуют. Через неделю, поздно вечером вышли в Мексиканский залив.
С двух ночи Сергеев нес вахту со старпомом: затрещала рация и на приличном русском властный мужчина уточнил координаты и маршрут судна, вид груза. Старпом скороговоркой пунктуально выложил требуемую информацию. Когда же ему пожелали счастливого плавания, он врубился, оглядел горизонты, поторчал у локатора и задал сам себе вопрос: «с какой нечистой силой только что разговаривал»? Море было пустым, – с ним разговаривала подводная лодка ВМФ США. Они «мирные люди, но их бронепоезд стоит на запасном пути»! Американцы отслеживали все суда, идущие с Кубы.
В Мексике грузились в портах Тампико и Веракрус: Сабрина уже ждала Сергеева и поплавала с ним до Панамы. Команда была очарована грацией, дружелюбием и умом избранницы доктора, – все, безусловно, по-светски завидовали ему. Из Панамы Сабрина улетела маленьким самолетом домой, Сергеев поплыл в новую кругосветку.
Траурное молчание ягнят
На восьмые сутки плаванья в Тихом океане, по курсу на Гавайские острова, ночью, Сергеева вдруг разбудила непривычная тишина, – корабельные двигатели молчали, только бушевал океан (надвигался шторм, уже было около шести баллов). Обстановка тревожная: судно потеряло ход не слушалось руля и его начинало подволакивать под настойчивую бортовую качку. В таких случаях возможна и подвижка груза: здесь достаточно смещения тяжестей на миллиметры. Но подвижка, раз за разом, от качки, направленной в ту же сторону, будет нарастать. Последовательно и неотвратимо увеличится исходный крен.
А дальше – трагедия, переворот (оверкиль), то есть корабль резким кульбитом перевернется и выставит на поверхность моря свое обшарпанное днище. Вернуться в исходное положение никакими силами его не заставишь. Набираясь воды, выплевывая из внутренних помещений огромные пузыри воздуха, взрываясь и рушась от смещения двигателей, электрических агрегатов, набираясь стонов заживо погребенной команды, судно начнет медленно погружаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116