С первого взгляда оценивая подобные закономерности, Сергеев проникался удивлением, как наивный и доверчивый молодожен. Но хорошо поразмыслив, теперь уже как опытный естествоиспытатель, он разобрался в гениальной Божьей логике: во-первых, Бог дарует повышенную сексуальность тем, кто является носителем того генофонда, в распространении которого заинтересована Божья воля; во-вторых, сексуальность, как не странно, является могильщицей плоти. Ежу понятно: последовательное и многократное инфицирование уретры и истощение мужской силы задумано Творцом для предотвращения жизни вечной, то есть для профилактики бессмертия.
Вспоминая позже судебные дрязги, Сергеев откровенничал сам с собой: не гоже переигрывать в святость – лучше вовремя повиниться. Психоаналитики, психотерапевты в некотором смысле – весьма коварные люди. Им нравится наблюдать за тем, как жизнь проверяет представителей людского племени на вшивость.
Такой грех знал за собой и Сергеев: он тоже порой сознательно конструировал исследовательскую ситуацию, подвергал клинической провокации своих коллег. В том заключался не только чисто научный интерес, но и непреодолимое желание заняться психогогикой – спасти для общества, перевоспитать еще несколько заблудших овечек.
Присутствовал здесь и азарт охотника, хищника, желающего заглянуть в глаза злоумышленнику, загнанному в угол, расковырять на дне его души в толстом слое тины греха хотя бы маленькие намеки на осознание черной подлости.
Будучи от природы довольно холодным прагматиком, Сергеев добавлял к страсти исследователя еще и специальные знания, мобилизовал дисциплинированный интеллект, тренированную волю. Стоило его сильно задеть за живое, он переходил из амплуа вялого наблюдателя в статус навигатора. Эффект зомбирования интересами чистой науки, конечно, здесь присутствовал. Но в его поступках скрывалась и явная сублимация та, которая дорогого стоит.
Как правило, личности, похожие на Сергеева, чрезмерно маскулинны за счет бывшей военной или спортивной агрессивности. Хотя на первый взгляд они кажутся мягкими, рассеянными – не от мира сего. Они знают себе цену и строго блюдут свое право. Им известно, что «лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал». Женщина может «повязать» таких типов только изящной нежностью и предупредительностью, не допускающими фальши.
Но не стоит применять к ним лобовой прессинг. Настойчивость навигатора в достижении воспитательных целей определена психологической природой. Любимый вариант психогогики состоит из проводки своего корвета через опасные рифы психологических и юридических ошибок, допускаемых штатными болванами. На таком полигоне осуществляется сложный научный эксперимент.
К сожалению, навигатора меньше интересуют люди сами по себе, но больше – закономерности их поступков. Только на выверенном материале навигатор строит теоретическую концепцию, делая это с удовольствием интеллектуального гурмана.
Лучше не нарушать задумчивость таких белых ворон, иначе вызовешь жесткую ответную реакцию. Она доведет противника до полного истощения – до невроза, гипертонического криза, инфаркта миокарда. И все это будет преподано нападавшему в бескомпромиссной и весьма изощренной форме только потому, что навигатор бережет свою самость, независимость, индивидуальность.
Желание кого-либо обидеть, отмстить здесь даже не ночевало. «Молитесь о нас; ибо мы уверены, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно» (К Евреям 13: 18).
Взвешивая на чашах известных весов сознательное и бессознательное, определенное и неопределенное, Сергеев выстраивал любопытные схемы, радуясь своему мастерству, как дитя, успешно сокрушившее новую игрушку. Но все абстракции – пустое по сравнению с Божьей истиной. Все это дань шизотимности и аутизму исследователя.
Выстраивая в цепочку предметы своих наблюдений и наказывая вероотступников, навигаторы приносят пользу государству хотя бы тем, что выявляют законченных дураков и подлецов, выставляют их на всеобщее обозрение и осмеяние. «Согрешающих обличай пред всеми, чтоб и прочие страх имели» (1-е Тимофею 5: 20). Однако Сергеев понимал, что нет оснований для окончательного обольщения продуктивностью таких деяний: «Ибо написано: „погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну“. Где мудрец? Где книжник? Где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» (1-е Коринфянам 1: 19-20).
Сергеев был уверен, что корни современной «гуманитарной катастрофы», захватившей Россию, лежат на поверхности истории: они давно проникли в сознание ее лидеров, да и народа в целом. Наше общество воспитано длительными и многочисленными экспериментами, творимыми всякими «грозными», «великими», «светлейшими», «мудрейшими» повелителями. Настрадавшись, простой народ закрепил на генетическом уровне, наверное, лишь одно достойное свойство – тягу к справедливости, которая прорывается у него со слезами, за призрачный блеск которой отдельные смельчаки шли на эшафот.
Современные же деятели в основном занимаются политическими глупостями, – они еще просто не вышли из грудничкового возраста. Разочаровавшиеся находят забвение в вине и анархизме. Но мало кто усвоил простое речение: «Учениями различными не увлекайтесь; ибо хорошо благодатию укреплять сердца, а не яствами, от которых не получили пользы занимающиеся ими» (К евреям 13: 9).
Сергеев напряженно вдумывался хотя бы в такие простые цифры: рецидив криминала среди тех, кто прошел дисциплинарный батальон не выходит за границу 5%, а среди отсидевших в заурядной тюряге – 70%. В том состоит ясное подтверждение условий для очевидной душевной коррозии, возникающей у нестойких людей, попадающих под прессинг патологической воли толпы. Россия стараниями наших властителей, особенно в большевистскую эпоху, всегда оставалась холодной темницей для собственного народа, в которой не было места для истинной дисциплины, но было принуждение, насилие, ломка личности, особенно незаурядной.
Даже на самом высоком государственном уровне в нашей стране долгое время бытовали тюремные законы – власть пахана, которому, конечно, нет дела до самочувствия и здоровья своих подопечных и, тем более, до их душевного равновесия. Отсюда и тот широко распространенный стиль поведения российского гражданина, – полнейшая апатия, анархизм или бестолковое бунтарство.
Иван Бунин неоднократно говорил о том, что обижаются и мстят только лакеи. К лакейству, а не дружелюбию, не к взаимопомощи, приучали всю нацию длительное время. Антон Чехов призывал выдавливать из себя раба каждый день и час хотя бы по капле. Но выдавленную каплю рабства правители тут же компенсировали вливанием грандиозной дозы авторитаризма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116