«Обеспечиваются полностью всеми резервами Продбюро». В суматохе отъезда мы не спросили об этом у Стила, а сейчас спрашивать было некого: кучер молча отсчитал сдачу пластмассовыми фишками, свистнул бичом и удалился, еще не раз громыхнув по мостовой. Но никого в сонном царстве не разбудил: не скрипнула поблизости ни одна дверь, ни одна оконная рама.
Я нажал кнопку звонка и позвонил. Никто не откликнулся, даже звонка не было слышно. А какой тут, к черту, звонок, когда у них электричества нет. Я ударил ногой в дверь – она задребезжала.
– Так всю улицу разбудишь, – сказал Толька, – звони дальше.
– Тока же нет.
– Почему нет тока? Простейший электрический звонок на гальванических элементах. Звони.
Я, должно быть, минуту или две нажимал кнопку звонка, уверенный в его бездействии. Но вдруг за дверью что-то лязгнуло – должно быть, открыли внутреннюю дверь, потом щелкнул замок наружной, и в дверную щель выглянуло чье-то заспанное и злое лицо.
– Вам кого? – спросил женский голос.
– Фото Фляш.
– Ателье открывается в шесть утра, а сейчас три. – И дверь заскрипела, угрожая захлопнуться.
Я просунул ногу в щель.
– Впустите, не на улице же разговаривать.
– О чем?
– Нужны четыре отдельных фото и одно общее, – сказал я.
Молчание. Голос за дверью дрогнул.
– Подумайте, это недешево.
– Деньги еще не самое главное. – Я уже не скрывал торжества.
Тогда дверь открылась, и мы увидели девушку, почти девочку, в пестром халатике поверх ночной рубашки, непричесанную и неумытую: наш звонок поднял ее с постели – она даже глаза протирала, стараясь нас рассмотреть.
– Проходите, – наконец сказала она, пропуская нас вперед. – На улице никого не было?
– Кроме кучера, никого.
– Надо было отпустить экипаж, не доезжая по крайней мере квартал. Неужели вас не предупредили?
– Он уже уехал, когда мы звонили. Не тревожьтесь, «хвостов» нет, – сказал я. – На улице тихо, как в мертвецкой.
Ателье оказалось меблированным в духе старомодной парижской гостиной: дедовский диван на восемь персон, стульчики-рококо, на столе мореного дуба ваза с фруктами и чашечки с коричневой жидкостью – должно быть, вчерашнее кофе. Кругом фотоснимки, какие найдешь в любом фотографическом заведении, аксессуары съемки – высокая тумбочка, подвешенные к потолку качели, гитара, скрипка, шкура тигра, какая-то книжка в пестрой обложке, телефонный аппарат без провода.
– Интересно, – шепнул я по-русски Зернову, – почему это «облака» моделировали ателье в духе наших бабушек?
– «Облака» не моделировали этого ателье, – буркнул сквозь зубы Зернов, – его обставили владельцы сообразно своему вкусу. Не всякому нравится мебель модерн и абстрактная живопись.
Девушка не слыхала нас – она заспешила к лестнице на второй этаж и уже с верхних ступенек крикнула:
– Подождите минутку, сейчас вернусь. Кто бы мог подумать, что вы явитесь ночью!
Я так и не мог рассмотреть ее – она то поправляла волосы, то протирала глаза. Замарашка из детской сказки. Но, честно говоря, не она привлекала наше внимание, а ваза с фруктами, к которой мы и бросились, оставшись одни. Я схватил банан и едва не сломал зуб, так и не прокусив цветной пластмассы: ваза тоже оказалась аксессуаром съемки, да и от кофе подозрительно пахло охрой.
С досады Толька снял со стены гитару и забренчал, а меня заинтересовала книжка на полочке. То был томик стихов на французском языке без имени автора на обложке. Стихи я перелистал: показалось, что узнал Элюара, но без уверенности – знатоком французской поэзии не был, просто среди моих языковых французских пособий стояли на полке и стихи Элюара и Арагона. По всей вероятности, это был воспроизведенный по памяти сборник – поэтический набор кому-то памятных строк.
– А есть ли у них свои поэты? – подумал я вслух.
– Почему же нет? – откликнулась за моей спиной девушка.
– Потому что нет поэтических традиций, – сказал я, не оборачиваясь.
– А то, что вы держите?
Я обернулся и обомлел. Замарашка превратилась в Золушку на балу у принца, еще не потерявшую свой золотой башмачок. Тоненькая до худобы, с резко выпирающими ключицами, с неправильными чертами лица, она казалась привлекательной, даже красивой именно своей неповторимой асимметричностью.
– Я тоже пишу стихи, – сказала она с вызовом.
– Так прочтите! – закричал я.
Она засмеялась. Лед был сломан.
– Ну зачем же начинать со стихов? Начнем с документов. Кто из вас Жорж Ано?
Я поклонился и получил книжечку в синей обложке с моим новым французским именем. Такие же книжки получили и мои переименованные друзья. Девушка сделала книксен и заключила:
– А я – Маго Левек. Теперь вы знаете меня, а я вас. Значит, четыре отдельных фото? – подмигнула она. – Заказ выполнен.
– И одно общее, – прибавил я.
Она тотчас же ответила:
– Отель «Омон». Тихий недорогой пансионат. Полиция туда почти не заглядывает – уважает хозяина. Вам отведен двухкомнатный номер – больше не смогли: отель переполнен. Зато на втором этаже и с водой.
– Что будем делать? – спросил Зернов. – Нужно еще с кем-нибудь встретиться?
– Нет. По вопросам, связанным с работой и жительством, будете иметь дело со мной. Надеюсь, что недоразумений не будет. Вы, например, получаете довольно почетный пост. Когда мы обсуждали вопрос о вашей работе, выяснилось, что мэру нужен ученый секретарь. У мэра хобби: история Города во всех ее аспектах – промышленном и социальном. По-моему, именно то, что вам требуется. Вы знаете стенографию?
Зернов кивнул. Все знал этот человек!
– Кто из вас специалист по фото?
Теперь кивнул я. Что-что, а это мы умеем.
– Вы будете работать по заданиям нашего ателье. Соглашение подпишем завтра. Теперь вы… – Она повернулась к Мартину и невольно залюбовалась им: привлекателен был, собака. – Мне говорили, – продолжала она, – что вы могли бы управлять грузовиком.
– На чурках? – усмехнулся Мартин. – Не пробовал. Но, думаю, справлюсь.
– А вот как быть с вами – не знаю, – заключила она, обращаясь к Тольке. – Пока ничего не подыскали.
– Разве у вас нет института прогнозов?
Она явно не поняла вопроса.
– Прогнозов погоды, – пояснил Толька.
– А что такое «прогнозов»?
– Предсказаний.
– У нас предсказывают погоду только ревматики, – улыбнулась Маго и вдруг увидела на столе мой надкушенный пластмассовый банан. – Неужели пробовали? – спросила она сквозь смех.
– Попробуешь, если со вчерашнего вечера ничего не ел.
Она засуетилась:
– Есть вчерашние сандвичи с сыром и немного бренди. Не возражаете?
Мы не возражали, набросившись на сандвичи, как голодные коты. Благодушие возвращалось вместе со съеденным сыром. А Толька, проглотив свою порцию, даже забренчал на гитаре.
Он запел свою песенку о «всадниках ниоткуда», одно время самую популярную на Земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Я нажал кнопку звонка и позвонил. Никто не откликнулся, даже звонка не было слышно. А какой тут, к черту, звонок, когда у них электричества нет. Я ударил ногой в дверь – она задребезжала.
– Так всю улицу разбудишь, – сказал Толька, – звони дальше.
– Тока же нет.
– Почему нет тока? Простейший электрический звонок на гальванических элементах. Звони.
Я, должно быть, минуту или две нажимал кнопку звонка, уверенный в его бездействии. Но вдруг за дверью что-то лязгнуло – должно быть, открыли внутреннюю дверь, потом щелкнул замок наружной, и в дверную щель выглянуло чье-то заспанное и злое лицо.
– Вам кого? – спросил женский голос.
– Фото Фляш.
– Ателье открывается в шесть утра, а сейчас три. – И дверь заскрипела, угрожая захлопнуться.
Я просунул ногу в щель.
– Впустите, не на улице же разговаривать.
– О чем?
– Нужны четыре отдельных фото и одно общее, – сказал я.
Молчание. Голос за дверью дрогнул.
– Подумайте, это недешево.
– Деньги еще не самое главное. – Я уже не скрывал торжества.
Тогда дверь открылась, и мы увидели девушку, почти девочку, в пестром халатике поверх ночной рубашки, непричесанную и неумытую: наш звонок поднял ее с постели – она даже глаза протирала, стараясь нас рассмотреть.
– Проходите, – наконец сказала она, пропуская нас вперед. – На улице никого не было?
– Кроме кучера, никого.
– Надо было отпустить экипаж, не доезжая по крайней мере квартал. Неужели вас не предупредили?
– Он уже уехал, когда мы звонили. Не тревожьтесь, «хвостов» нет, – сказал я. – На улице тихо, как в мертвецкой.
Ателье оказалось меблированным в духе старомодной парижской гостиной: дедовский диван на восемь персон, стульчики-рококо, на столе мореного дуба ваза с фруктами и чашечки с коричневой жидкостью – должно быть, вчерашнее кофе. Кругом фотоснимки, какие найдешь в любом фотографическом заведении, аксессуары съемки – высокая тумбочка, подвешенные к потолку качели, гитара, скрипка, шкура тигра, какая-то книжка в пестрой обложке, телефонный аппарат без провода.
– Интересно, – шепнул я по-русски Зернову, – почему это «облака» моделировали ателье в духе наших бабушек?
– «Облака» не моделировали этого ателье, – буркнул сквозь зубы Зернов, – его обставили владельцы сообразно своему вкусу. Не всякому нравится мебель модерн и абстрактная живопись.
Девушка не слыхала нас – она заспешила к лестнице на второй этаж и уже с верхних ступенек крикнула:
– Подождите минутку, сейчас вернусь. Кто бы мог подумать, что вы явитесь ночью!
Я так и не мог рассмотреть ее – она то поправляла волосы, то протирала глаза. Замарашка из детской сказки. Но, честно говоря, не она привлекала наше внимание, а ваза с фруктами, к которой мы и бросились, оставшись одни. Я схватил банан и едва не сломал зуб, так и не прокусив цветной пластмассы: ваза тоже оказалась аксессуаром съемки, да и от кофе подозрительно пахло охрой.
С досады Толька снял со стены гитару и забренчал, а меня заинтересовала книжка на полочке. То был томик стихов на французском языке без имени автора на обложке. Стихи я перелистал: показалось, что узнал Элюара, но без уверенности – знатоком французской поэзии не был, просто среди моих языковых французских пособий стояли на полке и стихи Элюара и Арагона. По всей вероятности, это был воспроизведенный по памяти сборник – поэтический набор кому-то памятных строк.
– А есть ли у них свои поэты? – подумал я вслух.
– Почему же нет? – откликнулась за моей спиной девушка.
– Потому что нет поэтических традиций, – сказал я, не оборачиваясь.
– А то, что вы держите?
Я обернулся и обомлел. Замарашка превратилась в Золушку на балу у принца, еще не потерявшую свой золотой башмачок. Тоненькая до худобы, с резко выпирающими ключицами, с неправильными чертами лица, она казалась привлекательной, даже красивой именно своей неповторимой асимметричностью.
– Я тоже пишу стихи, – сказала она с вызовом.
– Так прочтите! – закричал я.
Она засмеялась. Лед был сломан.
– Ну зачем же начинать со стихов? Начнем с документов. Кто из вас Жорж Ано?
Я поклонился и получил книжечку в синей обложке с моим новым французским именем. Такие же книжки получили и мои переименованные друзья. Девушка сделала книксен и заключила:
– А я – Маго Левек. Теперь вы знаете меня, а я вас. Значит, четыре отдельных фото? – подмигнула она. – Заказ выполнен.
– И одно общее, – прибавил я.
Она тотчас же ответила:
– Отель «Омон». Тихий недорогой пансионат. Полиция туда почти не заглядывает – уважает хозяина. Вам отведен двухкомнатный номер – больше не смогли: отель переполнен. Зато на втором этаже и с водой.
– Что будем делать? – спросил Зернов. – Нужно еще с кем-нибудь встретиться?
– Нет. По вопросам, связанным с работой и жительством, будете иметь дело со мной. Надеюсь, что недоразумений не будет. Вы, например, получаете довольно почетный пост. Когда мы обсуждали вопрос о вашей работе, выяснилось, что мэру нужен ученый секретарь. У мэра хобби: история Города во всех ее аспектах – промышленном и социальном. По-моему, именно то, что вам требуется. Вы знаете стенографию?
Зернов кивнул. Все знал этот человек!
– Кто из вас специалист по фото?
Теперь кивнул я. Что-что, а это мы умеем.
– Вы будете работать по заданиям нашего ателье. Соглашение подпишем завтра. Теперь вы… – Она повернулась к Мартину и невольно залюбовалась им: привлекателен был, собака. – Мне говорили, – продолжала она, – что вы могли бы управлять грузовиком.
– На чурках? – усмехнулся Мартин. – Не пробовал. Но, думаю, справлюсь.
– А вот как быть с вами – не знаю, – заключила она, обращаясь к Тольке. – Пока ничего не подыскали.
– Разве у вас нет института прогнозов?
Она явно не поняла вопроса.
– Прогнозов погоды, – пояснил Толька.
– А что такое «прогнозов»?
– Предсказаний.
– У нас предсказывают погоду только ревматики, – улыбнулась Маго и вдруг увидела на столе мой надкушенный пластмассовый банан. – Неужели пробовали? – спросила она сквозь смех.
– Попробуешь, если со вчерашнего вечера ничего не ел.
Она засуетилась:
– Есть вчерашние сандвичи с сыром и немного бренди. Не возражаете?
Мы не возражали, набросившись на сандвичи, как голодные коты. Благодушие возвращалось вместе со съеденным сыром. А Толька, проглотив свою порцию, даже забренчал на гитаре.
Он запел свою песенку о «всадниках ниоткуда», одно время самую популярную на Земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85