в этом ракурсе, вероятно, я был невидим. Внезапно она исчезла. Куда? Я тотчас же понял это, когда меня швырнуло в знакомое замкнутое пространство с черно-желтым экраном. Знакомые буквы английской надписи вспыхивали и угасали:

ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ!
Человек впереди меня замер: он знал это место и шагнул назад. Двигался он, несмотря на тучность, легко и неслышно, как зверь кошачьей породы.
– Бойл! – позвал я.
Он обернулся:
– Ано?!
От изумления он даже растерялся, чего с ним никогда не случалось. Любопытно, что ни он, ни я не схватились за оружие – это произошло позже, – а сейчас мысль об этом никому из нас не пришла в голову. И первые наши слова только обнаружили обоюдную неловкость.
– Я тебя искал, – почему-то сказал Бойл.
– Зачем? – Мне было совершенно неинтересно зачем, но я спросил.
А он ответил:
– Потому что ты изменил. Раньше я только догадывался. Теперь знаю.
Ну и пусть знает! Не все ли равно. Мы с ним явно не о том говорили.
– Вы не пройдете, Бойл, – сказал я.
Смешок в ответ.
– Через тебя, мой милый.
Я положил пальцы на спусковой крючок автомата. Он тоже.
– Ты не осмелишься выстрелить, Ано.
– Дуло вашего автомата опущено. Если оно шевельнется…
Дуло не шевельнулось. А Бойл сказал нарочито равнодушно:
– Зачем нам умирать обоим? Пропусти меня, и разойдемся… живыми.
Вспомнились слова из Толькиной песенки: «Первый успех… первым успеть… точно нажать курок». Но я медлил. Как трудно все-таки убить человека!
– А что ты хочешь? – вдруг спросил Бойл.
– Бросьте автомат и шагайте к выходу.
– Оглянись назад. Мы не одни.
– Старый трюк. Не двигайтесь – выстрелю.
– Я первым.
– Сомневаюсь, – сказал рядом знакомый голос.
Но я даже не повернул головы, не спуская глаз с руки Бойла, лежавшей на спусковом крючке. А у него почему-то задрожали губы, отвисла челюсть и разжавшиеся пальцы выпустили автомат, бесшумно коснувшийся пола. Я понял, почему так неслышны были наши шаги: пол или, вернее, плоскость под ногами поглощала все звуки.
– Вы были правы, комиссар, мы не одни, – сказал голос.
Я взглянул и увидел свое повторение с автоматом, так же прижатым к бедру. Анохин-бис в таком же полицейском мундире стоял в двух шагах от меня и улыбался. Бойлу, вероятно, показалось, что я раздвоился. Он закрыл лицо руками и снова отнял их.
– Неужели схожу с ума? – прошептал он.
– Вы кончите иначе, – сказал мой альтер эго, – отступайте спокойно, не оглядываясь. Вот так.
Бойл, как загипнотизированный, попятился назад, не отводя глаз от моего двойника.
– Еще, – сказал тот.
Бойл сделал еще шаг и исчез, словно провалился сквозь землю.
– Только не в землю, а в люк, – поправил меня мой спаситель. – Видишь, экран погас.
Экран действительно сплошь почернел, как аспидная доска. Ядовито-желтая надпись, предупреждавшая об опасности, исчезла.
– А он? – вырвалось у меня.
– Его уже нет, – сказал Анохин-второй. – Еще секунду назад это был сгусток атомной пыли. А сейчас и она рассеялась.
44. ВОЗВРАЩЕНИЕ
– Не очень научно, – объявил я.
– Приблизительно, – сказал он миролюбиво, – мы ведь не физики.
– Я думал, ты здесь кое-чему научился. Были шансы.
– А я не помню, чему я здесь научился. Я уже говорил тебе: не помню, – повторил он. – Сейчас я – это ты со всем объемом накопленной тобой информации. Я выиграл скачку в гандикапе, я поступил в полицию, я был комендантом Майн-Сити и сидел у телефона в повстанческом штабе. А что я делал в действительности, не знаю. Я даже не знаю, как меня зовут, есть ли у меня семья, чем занимаюсь, кого люблю и кого ненавижу.
– Вернешься в Город – узнаешь. – Мне захотелось сказать ему что-нибудь приятное, но я никак не мог найти ни подходящего тона, ни подходящих слов.
– Спасибо, – сказал он, сразу прочитав мои мысли, – я и так все понимаю. Вероятно, я не сделал здесь столь блестящей карьеры.
– Думаю, что ее обусловили не мои способности.
– Обстоятельства. Не считай себя пешкой на шахматной доске, на которой кто-то разыгрывает партию.
– Но партия-то играется. Когда мне плохо, появляешься ты.
– Только для того, чтобы увеличить объем воспринятой через тебя информации. Кроме того, вас хотят сохранить. Вероятно, твоя дуэль с Монжюссо в ложной жизни, спроектированной режиссером Каррези, тоже чему-то научила.
– Конечно, Бойл мог выстрелить первым.
– Не мог. Я знал, чем все это кончится.
– Запрограммированное знание? – Я не мог удержаться, чтобы не подчеркнуть своего человеческого, свободного от каких-либо программ естества, но он принял это как должное.
– Как всегда при наших встречах: все знаю – и что было, и что будет.
– А что будет?
– Чьи-то рецепторы снимут с меня накопленную тобою память и вернут мою.
– Зачем им понадобилась моя дилетантская память, когда у них есть второй Зернов?
Он посмотрел на меня так, словно хотел спросить: зачем спрашивать, когда у самого готов тот же ответ? Но все же ответил:
– Вероятно, мощность рецепторов ограничена. Один канал связи, и этот канал – ты. Или я, – засмеялся он и добавил: – А сейчас этот канал начнет действовать.
Я не понял.
– А что тут понимать, когда все ясно, – сказал он. – Возвращаешься домой, на дачу. Дочка, дачка, тишь да гладь, – засмеялся он, – а тянет. Родина. Даже меня тянет – теперешнего. Помнишь лужайку в лесу, где вы очутились после дачного ужина? – спросил он без всякой связи с предыдущим. – Узнаешь, если увидишь опять?
– Допустим, – сказал я.
– Оглянись.
Я оглянулся. Вместо фиолетовой дымки, окружавшей замкнутое ею пространство, я увидел поваленное дерево, на котором сидели тогда Зернов и Толька, и лесную чащобу кругом с белесыми пятнами просвечивающего неба.
– Прыгай, Юрочка. Проститься еще успеем. – Мой «дубль» почему-то спешил. – Иди, иди. Земля близко.
Я сделал шаг вперед и остановился. Что-то во мне воспротивилось.
– Не могу же без них, – сказал я.
– Они появятся одновременно с тобой. Расположитесь примерно так же, как очнулись в лесу, сумеете? Это важно для того, чтобы вернуть вас на Землю.
– А как? – спросил я. – Телепортация?
– Неважно, как это называется. Поспеши. Не задерживай их и меня. Потребуется еще некоторое время, чтобы резюмировать все, что вы поняли. Моя информация должна быть полной и законченной.
– Ты с нами?
– Незримо. Как в Гренландии, помнишь? – Он подтолкнул меня в спину, и я очутился в лесу.
Мой двойник и «проходы» Би-центра исчезли.
Но я был не один. На стволе поваленного дерева сидели Зернов и Толька. Мартин стоял рядом со мной, растерянно озираясь. Должно быть, дождь прошел: было тепло и влажно. И упоительно пахло густым настоем из липы, каштана и молодой хвои.
– Где это мы, мальчики? – Мартин все еще недоуменно оглядывался.
– На последней станции перед возвращением на Землю, – сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85