А куда я привез продукты, так и осталось нерешенной задачей – очевидно, не в магазин, и не в ресторан, и даже не в тюрьму, потому что явно не для заключенных предназначались контейнеры с консервированной высокосортной рыбой, полиэтиленовые мешки с жареными цыплятами и ящики с типично французским коньяком и шампанским.
20. ПОКУШЕНИЕ
Решение задачи пришло на очередной встрече четырех, вновь собравшей нас под одной крышей. Мои доклад, как наиболее обстоятельный, заслушивался последним. Начал Мартин, и начал с тревожного сообщения.
От Марии он узнал, что несколько дней назад из Майн-Сити бежало более ста человек. Побег был тщательно подготовлен, отлично организован и удачно выполнен. Одной группе заключенных удалось взорвать лагерную электростанцию; в результате вышли из строя все прожектора на сторожевых вышках, обесточились проволочные заграждения и погас свет в полицейских казармах. Другая группа ворвалась на склад оружия, перебила охрану и ушла в лес, соединившись с первой. Более полусотни стражников было убито во время преследования, многие погибли при взрыве электростанции.

Тревожил, конечно, не сам побег, а последовавшие за ним репрессии. В городе начались аресты. За один день только на заводах компании «Сириус» исчезло более восьмисот человек. Их видели в цехах, но ни один из них не вернулся домой. Мария рассказывала, что Корсон Бойл накануне в баре «Олимпии» назвал сопровождавшим его бизнесменам из «Клуба состоятельных» цифру предполагаемых арестов. «Ди-центр, – сказал он, – ощиплет перышки с двух тысяч петушков».
– Что за Ди-центр? – спросил я.
– Не знаю. И Мария не знает.
– Я знаю, – сказал Зернов. – Они помечают свои секретные организации буквами английского алфавита. Ди-центр, между прочим, от слова «дефенс» – «защита», нечто вроде здешнего гестапо. – Зернов нахмурился и вдруг встревоженно спросил Мартина: – А ты говорил кому-нибудь о цифре арестов?
– Только Маго.
– Зря.
– Я никого из вас не нашел.
– А кому же сообщать? – пришел на помощь Мартину Толька. – Она же связная.
Я знал Зернова. Он явно сдерживался, чтобы не сказать резкость. Но резкость эта все же прозвучала в ответной реплике:
– Ваше слово, Дьячук. Рассказывайте.
И Толька сделал поистине сенсационное сообщение. Он был на вечере у Корсона Бойла. Он пел любимые песенки галунщиков. Его накормили, напоили и увезли с величайшим почетом. Ничего особенного он не услышал – солдатские анекдоты и сплетни. Но он увидел.
– Вы все обалдеете, когда узнаете, кого я увидел.
– Кого? – взревели мы все.
– Бориса Аркадьевича собственной персоной.
Мы молча переглянулись. Толька явно сошел с ума.
– Меня? – осторожно переспросил Зернов.
– Вас.
– А вы не ошиблись, Дьячук? В тот вечер я был у Томпсона.
– У Томпсона гостевал некто Зерн, писарь с козлиной бородкой, – лукаво подмигнул Толька, – а у начальника фуд-полиции был Зернов. Чисто выбритый московский Борис Аркадьевич Зернов. Выдающийся ученый Города и директор Би-центра. Усекли?
Мы усекли. Вероятно, каждый вспомнил трагически окончившуюся встречу двух Зерновых в кают-компании Мирного. Что скажет сейчас Зернов, вернее, Борис Зерн, писарь личной канцелярии мэра?
И он сказал:
– Теперь я понимаю, почему Томпсон посоветовал мне отрастить бороду. Он знал.
– А я одного не понимаю, – недоумевающе протянул Толька. – Вы же ледовик по специальности, Борис Аркадьевич. А здешний – кибернетик, хозяин счетной машины Города.
– Выучился, – равнодушно сказал Зернов. – Может, его таким и запрограммировали. А биологически я и он идентичны. Тот же характер, те же способности. Даже усиленные за счет частичной блокады памяти.
Мне захотелось поддеть эту профессиональную самоуверенность.
– Может быть, о характере уточним, Боря? Твой дубль с аппетитом ест из хозяйской миски.
Но Зернов не пошел на «подначку».
– Не думаю, чтобы с аппетитом. Блокада памяти – не решающий фактор в изменении характера. Среда тоже. Может быть, здесь известную роль играет научная одержимость?
– Он даже спит в аппаратной, – подтвердил Толька.
Но Зернов не откликнулся. Он уже не объяснял, а размышлял вслух.
– Научная одержимость, – задумчиво повторил он. – Но разве ее не было у Эйнштейна или у Оппенгеймера? Или у Жолио-Кюри?
– Быть может, он таким и задуман? Ты же упомянул о программировании, – перебил я.
– Только в одном смысле. Моделируя, они учитывали склонность, призвание, если хотите. Кстати, я не мечтал быть гляциологом. Это получилось, в общем, случайно.
– А если в нужную им модель они внесли и нужные им черты характера?
– Кто? «Облака»? Эй-центр и Би-центр – единственное, что внесли они в моделируемый ими мир, в отличие от земного. Но это же чистейшая автоматика. А систему контроля, я убежден, придумали сами люди. И характер им не придумывали: у них был свой. Так что и у моего двойника… – Он не закончил.
– По-моему, над этим стоит подумать, – сказал я. – Твой аналог в перспективе…
– Нет, нет, – оборвал меня Зернов, – не сейчас. Не будем отвлекаться. Твоя очередь, Юра. Ждем.
Я рассказал со всеми подробностями об экзамене и последовавших рейсах. Реагировали по-разному. Зернова больше всего заинтересовал разговор с Бойлом, он все время перебивал и расспрашивал о деталях. Тольку и Мартина привлекали главным образом действенные или, как говорят в кино, остросюжетные эпизоды.
Смущавшую меня загадку первого рейса, когда я привез продукты в здание, напоминавшее казарму или тюрьму, Зернов разъяснил сразу:
– Это же холодильник, Си-центр, от слова «колд» – «холод». Не в чистом виде рефрижератор, а еще и склад, запасец, так сказать, на черный день. Ты правильно заметил в разговоре с Бойлом, что они не знают пределов мощности своего пищевого завода, не уверены они и в проблеме его надежности. Отсюда совершенно правильный вывод об экономическом статус-кво, о стабильности спроса и предложения, о сохранении пониженной платежеспособности населения. С выводом Бойл согласился, но дополнений не сделал. Ну а если завод остановлен, что тогда? Город остается без хлеба и мяса, деньги обесцениваются, горит промышленность, закрываются банки, а население частично вымирает от голода, частично превращается уже не в «диких», а в дикарей. Думаешь, Корсон Бойл этого не понимает? Все понимает и учитывает. Отсюда и холодильник с двухлетним запасом продуктов, и зачатки сельского хозяйства, которое за эти два года уже может давать Городу хлеб и овощи.
– Но ведь сельское хозяйство запрещено местным законодательством, – возразил я.
– Ты в этом уверен? А откуда, по-твоему, берется овес для лошадей? Где достают его конские заводы? А ты знаешь, что в Городе более ста предприятий извозного промысла и два десятка фирм, поставляющих им овес?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85