Я сел в коляску. На сердце у меня было прескверно. Я не переставал думать о том, что же могло приключиться с несчастным Джеффрисом. Попутно я задавал себе вопрос: что из увиденного мною считать реальным, а что нет? И как отличить одно от другого?
На обратном пути, когда коляска катилась по травянистому холму, мои размышления прервало тревожное ржание лошадей. Я оглянулся и увидел громадного серого волка, трусящего за нами и явно двигавшегося от замка к дому. Я хлестнул лошадей, и они послушно побежали резвее. Я вновь оглянулся через правое плечо и невольно залюбовался ярким, перламутровым блеском луны, висевшей над густым лесом.
Не прошло и нескольких секунд, как на фоне леса я заметил появляющуюся словно из воздуха бледную фигурку. Я сразу понял: это Стефан. После того что деревенские варвары сделали с телом моего отца, я не мог себя заставить взглянуть на лицо брата или его горло. Я остановил взгляд на его белой льняной рубашке. Там по-прежнему чернело кровавое пятно. В лунном свете оно приобрело атласный блеск.
Стефан поднял руку и указал в сторону леса. Вот уже в третий раз призрак моего брата приглашает меня туда.
Страх, нерешительность, любопытство – все эти чувства перемешались во мне, однако любопытство пересилило, и я развернул упиравшихся лошадей к лесу. Когда я подъехал к тому месту, где только что стоял Стефан, призрак исчез и почти сразу же вновь возник в густой тени, затопившей опушку леса.
Я дернул поводья и заставил лошадей двинуться к Стефану. Брат снова пропал. Через секунду я увидел его уже в самом лесу. Он махал мне и звал за собой.
Глубоко вздохнув, я последовал за ним. Лошади осторожно ступали и громко фыркали, осуждая мое глупое поведение. Дорожка между соснами была узкой, ветви хлестали по бокам коляски, распространяя вокруг терпкий запах хвои. Едва мы очутились в лесу, меня охватила паника. Я ужасно жалел, что поддался на уговоры призрака. Заросли меж тем становились все гуще, и вскоре меня окружал сплошной сумрак. По сравнению с царившей в лесу тьмой холм, с которого я столь легкомысленно съехал, был освещен, как днем Я не видел ничего, кроме черных силуэтов ветвей и кустов. Единственным запахом был все тот же влажноватый запах хвои.
Оказавшись посреди ночного леса, я остановил лошадей и попытался развернуть коляску, чтобы ехать назад. Но тут снова появилась фигурка Стефана. От нее исходило неяркое сияние, напоминавшее лунный свет, которого вполне хватило, чтобы различить дорогу.
Вопреки рассудку я направил коляску туда, где стоял Стефан, однако так до него и не доехал. В кустах послышался шорох, потом глухое рычание. Я не сомневался: ко мне бежит волк! Я резко развернул коляску. Поворот был настолько стремительным, что коляска накренилась, одно колесо оторвалось от земли, и я едва не вывалился. Думаю, падение стоило бы мне жизни.
Вокруг по-прежнему было темным-темно. Ослабшие в руках поводья подсказали, что лошади стали на дыбы. Они тревожно ржали, а вокруг отчетливо слышалось рычание волков. Я огрел лошадей поводьями, но животные были слишком напуганы и не повиновались. Хищники прыгали перед самыми их мордами, норовя укусить. Я слышал щелканье волчьих зубов и глухие удары мягких лап о землю. Один зверь почти запрыгнул в коляску. Его жаркое дыхание пахнуло мне в лицо, воздух со свистом прорывался сквозь стиснутые клыки.
Наверное, весь этот ужас длился не больше минуты, но мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем я опомнился, схватил хлыст, огрел лошадей и заставил их стронуться с места. Мы понеслись навстречу лунному свету. Волки увязались было следом, пытаясь кусать перепуганных лошадей за ноги, но вскоре отстали и скрылись в лесу.
Когда мы подъехали к дому, и меня, и лошадей била дрожь. Просто чудо, что никто серьезно не пострадал. И все равно, глядя на их окровавленные морды, я ругал себя за легкомыслие. Конюх уже спал. Я принялся смывать с лошадей следы крови и попутно ласково говорил с ними, обещая, что мы никогда больше не поедем в лес без отцовского ружья. Наверное, я не столько успокаивал лошадей, сколько хотел привести в порядок собственные нервы.
Проще было бы пообещать животным и себе, что мы вообще больше никогда не поедем в лес. Но нет, я не мог дать такого обещания. Стефан ждет меня там и будет ждать, пока я не появлюсь. Он явно хотел мне что-то показать, но злая сила помешала ему это осуществить.
Что за нелепость я пишу! Призрак моего давным-давно погибшего брата – всего лишь результат серьезного нервного перенапряжения и разыгравшегося воображения. Стефан – галлюцинация... правда, весьма стойкая галлюцинация, которой трудно противиться.
Неужели пережитое горе и впрямь подвинуло меня на самую грань безумия? Мне показалось, будто я балансирую над пропастью. Но ведь я и вправду собственными глазами видел появившегося из ниоткуда Стефана. И дядино необъяснимое омоложение я тоже видел собственными глазами.
Безумие, словно хищная птица, вцепилось когтями в мою голову. Дядя утверждает, будто все это мне примерещилось. И золотой перстень на пальце у Ласло, и кровь на его рукаве. Может, и Джеффрис мне тоже примерещился?
Нет. Ведь мы же провели с англичанином достаточно времени. Если он – плод моей фантазии, то как тогда получилось, что с ним общалась и Мери, и слуги? Я не имею права сомневаться в увиденном, иначе действительно сойду с ума. Допустим, Стефан – галлюцинация, пусть впечатляющая, но все же галлюцинация. Но я видел, видел это проклятое кольцо на пальце Ласло! И дерзкие, наглые ответы кучера я не придумал.
К тому времени, когда я управился с лошадьми и прошел в дом, мне удалось более или менее справиться с нервами. Это было как нельзя кстати, поскольку Мери еще не спала. Она явно тревожится за меня. Я старался скрыть от нее все ужасы, произошедшие за последние дни, но вряд ли преуспел. Я вновь увидел на лбу жены знакомую морщину, которая появляется всякий раз, когда Мери чем-то взволнована или озабочена. Тщательно подбирая слова, Мери сообщила мне, что Жужанна, судя по всему, больна какой-то странной и непонятной болезнью. Я чувствовал: жену это сильно удручает. И тем не менее я не мог отделаться от ощущения, что Мери скрывает какую-то другую, еще более неприятную новость, не желая меня огорчать. Вероятно, моя дорогая боится мне сказать, что ей здесь плохо.
В свою очередь, Мери спросила, не обеспокоен ли я чем-нибудь. Я стал уверять ее, что у меня все хорошо, а мой усталый вид имеет вполне понятную причину. Жена удержалась от дальнейших расспросов, но не думаю, чтобы она мне поверила.
Мы легли довольно рано. Вопреки своей привычке, я не притронулся к дневнику. Я был изможден физически и душевно.
Желая успокоить меня, Мери взяла мою руку и положила себе на живот, дабы я мог ощутить, как внутри шевелится ребенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87