Так как кракемарт был почти вдвое легче, чем «Терминус Эст», и имел короткую рукоять, меня немало позабавило это бахвальство; я с удовольствием слушал примерно полстражи. Случилось так, что возле меня лежала бухта пенькового каната, толщиной с мое запястье, и когда капитану наскучили собственные россказни, я попросил его и еще одного матроса растянуть кусок каната длиной кубита в три. Кракемарт разрезал его, как волосок, и не успели моряки перевести дух, как я подбросил меч в воздух к солнцу и поймал его на излете за рукоять.
Боюсь, этот случай ясно показывает, что силы начали возвращаться ко мне. Безделье, простая пища и свежий воздух – едва ли увлекательная тема для читателя, но вкупе они оказывают чудодейственное влияние на израненного и истощенного человека.
Капитан с готовностью предоставил бы мне свою каюту, если бы я согласился на это, но я предпочел спать на палубе, завернувшись в плащ, а в одну дождливую ночь нашел убежище под шлюпкой, лежавшей в центре корабля килем вверх. Как выяснилось во время плавания, ветры стихают, когда Урс поворачивается спиной к солнцу; поэтому я чаще всего укладывался спать под песнь гребцов, а просыпался от звона якорной цепи.
Иногда я пробуждался еще до наступления утра, когда корабль проходил вблизи от берега и на палубе маячил лишь сонный вахтенный. А бывало, меня будил свет звезд, и я наблюдал, как наше судно медленно скользит вперед под зарифленными парусами с помощником капитана у штурвала и матросами, прикорнувшими у фалов. В одну такую ночь, вскоре после того, как мы миновали Стену, я вышел на корму и увидел фосфоресцирующий шлейф в кильватере, точно холодные отблески огня на темной воде; и мне представилось на миг, что это обезьянолюди выбираются из шахты в надежде излечиться при помощи Когтя или же отомстить за старую обиду. В этом, разумеется, не было ничего удивительного – просто глупая ошибка сознания, одурманенного сном. То, что произошло на следующее утро, тоже, в сущности, не было чем-то особенно странным, но произвело на меня глубокое впечатление.
Гребцы равномерно работали веслами, выводя корабль через излучину длиною в несколько лиг к тому месту, где мы могли бы поймать попутный ветер. Думаю, барабанный бой и плеск воды, стекающей с лопастей весел, действуют гипнотически, поскольку поразительно похожи на биение человеческого сердца во сне и тот шум, что производит кровь, когда стремится мимо внутреннего уха к мозгу.
Я стоял у поручней и глядел на берег, все еще болотистый на тех участках, где поля древности некогда затоплялись илистым Гьоллом; и мне почудилось, что я уловил в расположении бугров и пригорков какой-то заданный порядок, точно вся эта обширная дикая местность имела некую геометрическую душу (как у некоторых картин), которая ускользала от прямого взгляда, но появлялась вновь, стоило мне отвернуться. Подошел капитан, и я сказал ему, что слышал, будто руины города растянулись вдоль реки на много лиг, и спросил, когда мы их увидим. Он засмеялся и объяснил, что мы уже два дня подряд плывем мимо них. Затем он передал мне свою подзорную трубу, и я лично убедился в том, что принятый мною за пень объект – это на самом деле разбитая и опрокинутая колонна, заросшая мхом.
И тогда все – стены, улицы, памятники – будто разом выпрыгнули из укрытия, как каменный город, восстановившийся на наших глазах, когда мы с двумя ведьмами наблюдали за чудом с крыши гробницы. Никаких изменений вне моего сознания не произошло, но сам я был перенесен, гораздо быстрее, чем на корабле мастера Мальрубиуса, из глухой сельской местности в самый центр огромного древнего города, лежащего в руинах.
Даже теперь я не могу не удивляться тому, сколь многое мы по невнимательности упускаем из виду. В течение многих недель мой друг Иона казался мне всего лишь мужчиной с искусственной рукой, а путешествуя с Балдандерсом и доктором Талосом, я проглядел добрую сотню ключевых моментов, которые подсказали бы мне, что хозяином был именно Балдандерс. Как удивился я, выйдя за городские ворота и обнаружив, что Балдандерс не сбежал от доктора, когда ему представился случай!
По мере того как день клонился к вечеру, очертания руин прорисовывались все отчетливей. При каждом новом повороте реки зеленые стены поднимались выше, а почва у их основания становилась тверже. Проснувшись на следующее утро, я заметил среди развалин отдельные здания, настолько прочные, что сохранились их верхние этажи. Вскоре после этого я увидел маленькую лодку, совсем новую, привязанную к древнему пирсу. Я указал на нее капитану, который улыбнулся моей наивности и объяснил:
– Целые семейства из поколения в поколение живут тем, что прочесывают эти развалины.
– Мне говорили об этом, но эта лодка не может принадлежать подобным людям. Она слишком мала, чтобы в ней уместилась богатая добыча.
– Драгоценности или монеты, – продолжал настаивать он. – Кроме мародеров, тут никто больше не высаживается. Закон здесь бессилен; мародеры убивают друг друга, а также всякого, кто сунется сюда.
– Я должен там побывать. Ты подождешь?
Он уставился на меня как на помешанного.
– Сколько придется ждать?
– До полудня. Не дольше.
– Гляди, – сказал он и указал куда-то рукой. – Там впереди последняя излучина. Высаживайся здесь и встречай нас там, за поворотом. Мы доберемся туда не раньше полудня.
Я согласился, и он спустил для меня шлюпку и приказал четырем гребцам доставить меня на берег. Прежде чем шлюпка отвалила от борта, капитан снял с пояса свой кракемарт и вручил его мне, торжественно промолвив:
– Этот меч послужил мне верой и правдой во многих отчаянных схватках. Обрушь его на их головы, но постарайся не зазубрить лезвие о пряжку на ремне.
Я с благодарностью принял меч из его рук, но признался, что всегда предпочитал шеи.
– Это годится, но только если рядом нет товарищей, которых ты можешь задеть, орудуя мечом плашмя, – сказал он и дернул себя за ус.
Сидя на корме шлюпки, я имел возможность разглядеть лица гребцов, и мне стало ясно, что они боятся берега почти так же, как и меня. Они причалили борт о борт с маленькой лодкой, а потом чуть не перевернули собственную шлюпку – так спешили убраться восвояси. Убедившись, что зрение не обмануло меня и с борта корабля я видел именно увядший алый мак, брошенный на единственном сиденье в лодке, я проводил взглядом удалявшуюся шлюпку. Несмотря на покинутый ветер, моряки на «Самру» спустили весла и принялись грести с удвоенной энергией. Капитан, вероятно, рассчитывал миновать излучину как можно быстрее, и если бы меня не оказалось в условленном месте, он продолжил бы путь без меня, а потом говорил бы себе (а быть может, всем, кто станет интересоваться), что это я, а не он нарушил договоренность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Боюсь, этот случай ясно показывает, что силы начали возвращаться ко мне. Безделье, простая пища и свежий воздух – едва ли увлекательная тема для читателя, но вкупе они оказывают чудодейственное влияние на израненного и истощенного человека.
Капитан с готовностью предоставил бы мне свою каюту, если бы я согласился на это, но я предпочел спать на палубе, завернувшись в плащ, а в одну дождливую ночь нашел убежище под шлюпкой, лежавшей в центре корабля килем вверх. Как выяснилось во время плавания, ветры стихают, когда Урс поворачивается спиной к солнцу; поэтому я чаще всего укладывался спать под песнь гребцов, а просыпался от звона якорной цепи.
Иногда я пробуждался еще до наступления утра, когда корабль проходил вблизи от берега и на палубе маячил лишь сонный вахтенный. А бывало, меня будил свет звезд, и я наблюдал, как наше судно медленно скользит вперед под зарифленными парусами с помощником капитана у штурвала и матросами, прикорнувшими у фалов. В одну такую ночь, вскоре после того, как мы миновали Стену, я вышел на корму и увидел фосфоресцирующий шлейф в кильватере, точно холодные отблески огня на темной воде; и мне представилось на миг, что это обезьянолюди выбираются из шахты в надежде излечиться при помощи Когтя или же отомстить за старую обиду. В этом, разумеется, не было ничего удивительного – просто глупая ошибка сознания, одурманенного сном. То, что произошло на следующее утро, тоже, в сущности, не было чем-то особенно странным, но произвело на меня глубокое впечатление.
Гребцы равномерно работали веслами, выводя корабль через излучину длиною в несколько лиг к тому месту, где мы могли бы поймать попутный ветер. Думаю, барабанный бой и плеск воды, стекающей с лопастей весел, действуют гипнотически, поскольку поразительно похожи на биение человеческого сердца во сне и тот шум, что производит кровь, когда стремится мимо внутреннего уха к мозгу.
Я стоял у поручней и глядел на берег, все еще болотистый на тех участках, где поля древности некогда затоплялись илистым Гьоллом; и мне почудилось, что я уловил в расположении бугров и пригорков какой-то заданный порядок, точно вся эта обширная дикая местность имела некую геометрическую душу (как у некоторых картин), которая ускользала от прямого взгляда, но появлялась вновь, стоило мне отвернуться. Подошел капитан, и я сказал ему, что слышал, будто руины города растянулись вдоль реки на много лиг, и спросил, когда мы их увидим. Он засмеялся и объяснил, что мы уже два дня подряд плывем мимо них. Затем он передал мне свою подзорную трубу, и я лично убедился в том, что принятый мною за пень объект – это на самом деле разбитая и опрокинутая колонна, заросшая мхом.
И тогда все – стены, улицы, памятники – будто разом выпрыгнули из укрытия, как каменный город, восстановившийся на наших глазах, когда мы с двумя ведьмами наблюдали за чудом с крыши гробницы. Никаких изменений вне моего сознания не произошло, но сам я был перенесен, гораздо быстрее, чем на корабле мастера Мальрубиуса, из глухой сельской местности в самый центр огромного древнего города, лежащего в руинах.
Даже теперь я не могу не удивляться тому, сколь многое мы по невнимательности упускаем из виду. В течение многих недель мой друг Иона казался мне всего лишь мужчиной с искусственной рукой, а путешествуя с Балдандерсом и доктором Талосом, я проглядел добрую сотню ключевых моментов, которые подсказали бы мне, что хозяином был именно Балдандерс. Как удивился я, выйдя за городские ворота и обнаружив, что Балдандерс не сбежал от доктора, когда ему представился случай!
По мере того как день клонился к вечеру, очертания руин прорисовывались все отчетливей. При каждом новом повороте реки зеленые стены поднимались выше, а почва у их основания становилась тверже. Проснувшись на следующее утро, я заметил среди развалин отдельные здания, настолько прочные, что сохранились их верхние этажи. Вскоре после этого я увидел маленькую лодку, совсем новую, привязанную к древнему пирсу. Я указал на нее капитану, который улыбнулся моей наивности и объяснил:
– Целые семейства из поколения в поколение живут тем, что прочесывают эти развалины.
– Мне говорили об этом, но эта лодка не может принадлежать подобным людям. Она слишком мала, чтобы в ней уместилась богатая добыча.
– Драгоценности или монеты, – продолжал настаивать он. – Кроме мародеров, тут никто больше не высаживается. Закон здесь бессилен; мародеры убивают друг друга, а также всякого, кто сунется сюда.
– Я должен там побывать. Ты подождешь?
Он уставился на меня как на помешанного.
– Сколько придется ждать?
– До полудня. Не дольше.
– Гляди, – сказал он и указал куда-то рукой. – Там впереди последняя излучина. Высаживайся здесь и встречай нас там, за поворотом. Мы доберемся туда не раньше полудня.
Я согласился, и он спустил для меня шлюпку и приказал четырем гребцам доставить меня на берег. Прежде чем шлюпка отвалила от борта, капитан снял с пояса свой кракемарт и вручил его мне, торжественно промолвив:
– Этот меч послужил мне верой и правдой во многих отчаянных схватках. Обрушь его на их головы, но постарайся не зазубрить лезвие о пряжку на ремне.
Я с благодарностью принял меч из его рук, но признался, что всегда предпочитал шеи.
– Это годится, но только если рядом нет товарищей, которых ты можешь задеть, орудуя мечом плашмя, – сказал он и дернул себя за ус.
Сидя на корме шлюпки, я имел возможность разглядеть лица гребцов, и мне стало ясно, что они боятся берега почти так же, как и меня. Они причалили борт о борт с маленькой лодкой, а потом чуть не перевернули собственную шлюпку – так спешили убраться восвояси. Убедившись, что зрение не обмануло меня и с борта корабля я видел именно увядший алый мак, брошенный на единственном сиденье в лодке, я проводил взглядом удалявшуюся шлюпку. Несмотря на покинутый ветер, моряки на «Самру» спустили весла и принялись грести с удвоенной энергией. Капитан, вероятно, рассчитывал миновать излучину как можно быстрее, и если бы меня не оказалось в условленном месте, он продолжил бы путь без меня, а потом говорил бы себе (а быть может, всем, кто станет интересоваться), что это я, а не он нарушил договоренность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82