там жил его брат Пер, искусный тайный оружейник ландграфа Вильена.
– Он починит ваш меч, я уверен, – сказал монах. – Может, это займет много времени, но брат все сделает.
Фредерик получил также от Ариста тайный знак, благодаря которому его должны были пропустить к оружейнику охранявшие его воины ландграфа...
Мышка исправно скакал вперед, словно и ему передалось желание хозяина поскорее вернуться домой. И Король давно верил, что конь понимает его подчас лучше, чем кто-либо из людей.
Милю за милей оставлял за собой могучий Мышка, быстро и не сбавляя скорости, и Фредерик даже мурлыкал под нос простенькую песенку, которую услыхал в одном торговом обозе. Когда это было? Лет десять назад, может и больше:
Моя дорога длинная, но это путь домой,
Избитая, пустынная, но это путь домой...
Последнее время очень уж часто накатывали на него волны воспоминаний. Вот и теперь перед глазами тот обоз. Он со своими людьми ехал в маленькую деревню Заселы, в окрестностях которой появилась большая банда, совершавшая набеги на это поселение. Обоз двигался туда же, и Фредерик решил, что будет не так уж и плохо сопроводить мирных торговцев. Заодно, по его расчетам, обоз как раз бы и привлек внимание разбойников, тогда не потребовалось бы их искать. Он и его люди спешились, облачились в неприметные плащи странников и пошли рядом с возами, а лошадей расседлали и согнали в один табун, словно это кони на продажу.
Он сидел в одной из подвод. Ехали очень медленно, телега покачивалась, морило в сон. А возница пел тихо вот эту песню:
Дожди в лицо холодные, но это путь домой,
И ветры беззаконные, но это путь домой...
Тогда ему вдруг тоже захотелось домой. К спокойным зеленым рощам, цветущему саду, старому огромному замку, где родился. Вспомнилась и няня – необъятная дама Ванда с рокочущим, но добрым голосом... Потом все эти мысли быстро прошли – как и предполагалось, на обоз напали...
В быстрой и довольно жестокой схватке Фредерик блистал боевым искусством и скоростью атак, и если поражал бандитов, то насмерть. Возможно, кто-то из разбойников пытался просить пощады, но они просто не успевали этого сделать. В живых остались только те, кому посчастливилось столкнуться не с Судьей, а с кем-нибудь из его людей, – всего три человека из шайки. Их обезоружили, связали для последующего суда. Но жизнь бандитов была все равно недолгой. За крупные разбои, в которых они были повинны и которые сопровождались убийствами мирных крестьян, их ожидала смертная казнь.
Потом обоз продолжил путь. Фредерик, выполнив свою миссию, мог бы оставить торговцев, но не захотел. Так и проехал на телеге до самых Засел, дослушал песню...
Пускай устал, иду едва, но это путь домой,
И греют душу лишь слова, что это путь домой...
Вот такую песню мурлыкал себе под нос укутанный в шарф Король Южного Королевства, направляя верного Мышку по едва приметной в сугробах дороге. И под это мурлыканье путь казался короче, и северный ветер был не таким уж и холодным.
Ночевал Фредерик в яме, что выкапывал в снегу, прижимаясь к теплому боку коня. Огонь нечем было разжигать, да и не было дров. Спасали теплые плащи, в которые укутывался сам и укрывал Мышку. Так в полудреме проводил какое-то время, отдыхая, стараясь расслабить мышцы. Но сон редко шел – из-за жуткого холода. И тут Фредерик был доволен: заснув, он рисковал не проснуться.
Мышка терпел вместе с хозяином, бодро скакал вперед, хотя было заметно, что и его силы на исходе.
Потом стало легче: появилось чахлое редколесье низеньких деревьев. Целую ночь теперь Фредерик жег костер, грелся сам, грел коня. Было весело, несмотря на то что и без того скудная провизия уже заканчивалась.
– Ничего, – приговаривал молодой человек, с удовольствием поворачиваясь то лицом, то спиной к огню. – Мой кошелек еще звенит. А доберемся до людей, за монету получим и кров, и стол и для тебя и для меня.
Конь понимал, опускал голову на плечо хозяина, одобрительно фыркал в ухо. Фредерик задремал...
Холодно...
Холодно было той зимой, которую он проводил вместе с Корой...
После Королевского бала, на котором они познакомились, прошла пара месяцев, а их чувства друг к другу разгорались сильнее, несмотря на то что в мире похолодало. Эти долгие зимние ночи, когда они нежно воевали на широкой постели... Рано утром Фредерик долго любовался спокойным во сне прекрасным детским лицом Коры, наслаждался медовым ароматом огненных волос, рассыпанных на подушке, потом целовал спящую девушку в точеное бархатное плечо, стараясь не разбудить, быстро одевался и выскальзывал в коридор, полный мыслей о том, что будет еще ночь, и еще, и еще. И никак не сказывалась на нем тогдашняя бессонница: ни усталости, ни сонливости. Даже наоборот, он был как никогда деятелен, всюду успевал и весь горел каким-то огнем. Фредерик носился по Западному округу вместе со своими воинами, наводя порядок где надо и где не надо. Той зимой ему было дело до всего. А закончив эти все дела, он гнал коня назад в Белый Город. Даже тогдашний король Аллар отметил: «Зачастил ты, кузен, ко двору. Раньше, говорил, скучно было». «Вот потолкаюсь тут немного, может, опять заскучаю», – отшучивался Фредерик. Не хотел он, чтоб кто-либо узнал о его привязанности к Коре. Это было бы чем-то вроде потери оружия в бою. Очень уж сильно отпечаталась в памяти история отца, Судьи Гарета; да к тому же перед глазами был хмурый Конрад, Северный Судья, воспитавший и вырастивший Фредерика после смерти родителей, вечно одинокий и холодный, жесткий не только с окружающими, но и с ним, Фредериком. «Чувства часто губят людей. Простые люди пусть себе сходят с ума, делая из-за своих страстей ошибку за ошибкой, глупость за глупостью. Тебе же, Судье Королевского дома, не пристало так поступать и жить. Ты – твердыня, ты – неизменность, ты всегда поступаешь, подчиняясь разуму, а не чувствам. В чем-то мы, Судьи, должны стремиться быть подобны Богу, что карает и награждает, невзирая на лица»...
«Вот и Конрад в моих воспоминаниях», – сонно подумалось молодому человеку...
Конрад сломал ему руку. Фредерику было семь лет, и Северный Судья учил его биться палками. Ударил по предплечью так сильно, что кость щелкнула. Фредерик по-детски тонко рычал, сдерживая крик, так было больно, а потом и сознание потерял. Очнулся уже в своей постели, а Конрад был рядом: склонившись над ним, улыбнулся, увидав, что мальчик открыл глаза, потом, спохватившись этой слабости-улыбки, нахмурился и строго сказал: «Запомни, это была всего лишь палка. В настоящем бою это может быть меч. И тогда...» – «Прощай, рука», – ответил, перебив его, Фредерик. Конрад опять улыбнулся, уже широко и открыто: «Я вижу, ты все понял...»
Да, синяков, ссадин и даже ран, окриков и оплеух в дни, месяцы и годы учебы ему доставалось много и каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Он починит ваш меч, я уверен, – сказал монах. – Может, это займет много времени, но брат все сделает.
Фредерик получил также от Ариста тайный знак, благодаря которому его должны были пропустить к оружейнику охранявшие его воины ландграфа...
Мышка исправно скакал вперед, словно и ему передалось желание хозяина поскорее вернуться домой. И Король давно верил, что конь понимает его подчас лучше, чем кто-либо из людей.
Милю за милей оставлял за собой могучий Мышка, быстро и не сбавляя скорости, и Фредерик даже мурлыкал под нос простенькую песенку, которую услыхал в одном торговом обозе. Когда это было? Лет десять назад, может и больше:
Моя дорога длинная, но это путь домой,
Избитая, пустынная, но это путь домой...
Последнее время очень уж часто накатывали на него волны воспоминаний. Вот и теперь перед глазами тот обоз. Он со своими людьми ехал в маленькую деревню Заселы, в окрестностях которой появилась большая банда, совершавшая набеги на это поселение. Обоз двигался туда же, и Фредерик решил, что будет не так уж и плохо сопроводить мирных торговцев. Заодно, по его расчетам, обоз как раз бы и привлек внимание разбойников, тогда не потребовалось бы их искать. Он и его люди спешились, облачились в неприметные плащи странников и пошли рядом с возами, а лошадей расседлали и согнали в один табун, словно это кони на продажу.
Он сидел в одной из подвод. Ехали очень медленно, телега покачивалась, морило в сон. А возница пел тихо вот эту песню:
Дожди в лицо холодные, но это путь домой,
И ветры беззаконные, но это путь домой...
Тогда ему вдруг тоже захотелось домой. К спокойным зеленым рощам, цветущему саду, старому огромному замку, где родился. Вспомнилась и няня – необъятная дама Ванда с рокочущим, но добрым голосом... Потом все эти мысли быстро прошли – как и предполагалось, на обоз напали...
В быстрой и довольно жестокой схватке Фредерик блистал боевым искусством и скоростью атак, и если поражал бандитов, то насмерть. Возможно, кто-то из разбойников пытался просить пощады, но они просто не успевали этого сделать. В живых остались только те, кому посчастливилось столкнуться не с Судьей, а с кем-нибудь из его людей, – всего три человека из шайки. Их обезоружили, связали для последующего суда. Но жизнь бандитов была все равно недолгой. За крупные разбои, в которых они были повинны и которые сопровождались убийствами мирных крестьян, их ожидала смертная казнь.
Потом обоз продолжил путь. Фредерик, выполнив свою миссию, мог бы оставить торговцев, но не захотел. Так и проехал на телеге до самых Засел, дослушал песню...
Пускай устал, иду едва, но это путь домой,
И греют душу лишь слова, что это путь домой...
Вот такую песню мурлыкал себе под нос укутанный в шарф Король Южного Королевства, направляя верного Мышку по едва приметной в сугробах дороге. И под это мурлыканье путь казался короче, и северный ветер был не таким уж и холодным.
Ночевал Фредерик в яме, что выкапывал в снегу, прижимаясь к теплому боку коня. Огонь нечем было разжигать, да и не было дров. Спасали теплые плащи, в которые укутывался сам и укрывал Мышку. Так в полудреме проводил какое-то время, отдыхая, стараясь расслабить мышцы. Но сон редко шел – из-за жуткого холода. И тут Фредерик был доволен: заснув, он рисковал не проснуться.
Мышка терпел вместе с хозяином, бодро скакал вперед, хотя было заметно, что и его силы на исходе.
Потом стало легче: появилось чахлое редколесье низеньких деревьев. Целую ночь теперь Фредерик жег костер, грелся сам, грел коня. Было весело, несмотря на то что и без того скудная провизия уже заканчивалась.
– Ничего, – приговаривал молодой человек, с удовольствием поворачиваясь то лицом, то спиной к огню. – Мой кошелек еще звенит. А доберемся до людей, за монету получим и кров, и стол и для тебя и для меня.
Конь понимал, опускал голову на плечо хозяина, одобрительно фыркал в ухо. Фредерик задремал...
Холодно...
Холодно было той зимой, которую он проводил вместе с Корой...
После Королевского бала, на котором они познакомились, прошла пара месяцев, а их чувства друг к другу разгорались сильнее, несмотря на то что в мире похолодало. Эти долгие зимние ночи, когда они нежно воевали на широкой постели... Рано утром Фредерик долго любовался спокойным во сне прекрасным детским лицом Коры, наслаждался медовым ароматом огненных волос, рассыпанных на подушке, потом целовал спящую девушку в точеное бархатное плечо, стараясь не разбудить, быстро одевался и выскальзывал в коридор, полный мыслей о том, что будет еще ночь, и еще, и еще. И никак не сказывалась на нем тогдашняя бессонница: ни усталости, ни сонливости. Даже наоборот, он был как никогда деятелен, всюду успевал и весь горел каким-то огнем. Фредерик носился по Западному округу вместе со своими воинами, наводя порядок где надо и где не надо. Той зимой ему было дело до всего. А закончив эти все дела, он гнал коня назад в Белый Город. Даже тогдашний король Аллар отметил: «Зачастил ты, кузен, ко двору. Раньше, говорил, скучно было». «Вот потолкаюсь тут немного, может, опять заскучаю», – отшучивался Фредерик. Не хотел он, чтоб кто-либо узнал о его привязанности к Коре. Это было бы чем-то вроде потери оружия в бою. Очень уж сильно отпечаталась в памяти история отца, Судьи Гарета; да к тому же перед глазами был хмурый Конрад, Северный Судья, воспитавший и вырастивший Фредерика после смерти родителей, вечно одинокий и холодный, жесткий не только с окружающими, но и с ним, Фредериком. «Чувства часто губят людей. Простые люди пусть себе сходят с ума, делая из-за своих страстей ошибку за ошибкой, глупость за глупостью. Тебе же, Судье Королевского дома, не пристало так поступать и жить. Ты – твердыня, ты – неизменность, ты всегда поступаешь, подчиняясь разуму, а не чувствам. В чем-то мы, Судьи, должны стремиться быть подобны Богу, что карает и награждает, невзирая на лица»...
«Вот и Конрад в моих воспоминаниях», – сонно подумалось молодому человеку...
Конрад сломал ему руку. Фредерику было семь лет, и Северный Судья учил его биться палками. Ударил по предплечью так сильно, что кость щелкнула. Фредерик по-детски тонко рычал, сдерживая крик, так было больно, а потом и сознание потерял. Очнулся уже в своей постели, а Конрад был рядом: склонившись над ним, улыбнулся, увидав, что мальчик открыл глаза, потом, спохватившись этой слабости-улыбки, нахмурился и строго сказал: «Запомни, это была всего лишь палка. В настоящем бою это может быть меч. И тогда...» – «Прощай, рука», – ответил, перебив его, Фредерик. Конрад опять улыбнулся, уже широко и открыто: «Я вижу, ты все понял...»
Да, синяков, ссадин и даже ран, окриков и оплеух в дни, месяцы и годы учебы ему доставалось много и каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119