– Что ж в долги-то влезли? – лениво осведомился Фредерик.
– Так уж получилось, – глухо ответил Ален.
– Что за ответ? Получилось так, как старались. – Не любил Фредерик жалобы крестьян на своих хозяев: в свое время наслушался их – да и голова у него болела.
– Может, вы и правы, господин рыцарь... Да только в начале осени жена моя умерла. Сердце у ней не выдержало...
– А почему живете в этих развалинах? Шли бы на новое место.
– Рады бы, да никак – люди барона строго следят, чтобы мы не покинули эти места, не уплатив ему долг. Так и дохнем тут потихоньку. – Ален все мял в больших руках видавшие виды шапку.
Фредерик слегка поморщился:
– Сколько долгу?
– Шесть золотых.
Молодой человек открыл свой кошелек. Там было еще достаточно полновесных монет Южного Королевства. Без слов отсчитал шесть, протянул Алену. Тот замотал головой, отказываясь:
– Не привык я к дармовщине.
– Бери, – сказал как отрезал Фредерик. – Как отдашь долг барону, отправляйся с сыном в Березовый городок. Место как раз для таких, как вы... Вот смотри, где это. – Он развернул свою карту и указал Алену дорогу. – Хозяйкой там – госпожа Криста. Скажешь, что направил тебя рыцарь-южанин Фредерик. Она знает... Теперь дай мне поспать.
– Как мне благодарить вас, сэр?! – Фермер прямо на колени упал и головой уже ткнулся в пол.
От этого Фредерик даже застонал – не любил он такой благодарности.
– Будет замечательно, если вы прямо сейчас обрадуете барона Криспина возвратом долга, а меня оставите в покое, – пробормотал молодой человек, запахнув плотнее плащ и собираясь уснуть.
– Мы молиться за вас будем, – пообещал Ален.
– Вот это – дело, – согласно кивнул Фредерик.
Отбивая земные поклоны, фермер с сыном допятились до двери, шумно развалили сигнальное сооружение, врезавшись в него спинами, чем напугали Мышку, и ушли.
– Как мне все надоело, – прошептал Фредерик, и это был крик его души.
Закрыв глаза, он откинул голову назад и провалился в тревожный сон, полный тяжких видений.
Кора появилась именно в том платье, в котором выглядела потрясающе. Улыбаясь, она взяла его за руки, и они закружились под звуки невидимых флейт и лютней... Так было в их первую встречу. И вновь ее волосы цвета пламени рассыпались по изящным точеным плечам, оплели их обоих, вскружив ему голову своим теплым ароматом. Именно в этот момент он почувствовал, что безнадежно и навсегда влюбился в ее изумрудные глаза, сияющие волосы и нежное тонкое лицо.
Они кружились, становилось все жарче и жарче, и почему-то не хватало дыхания, и ноги не слушались, а Кора смеялась, тянула его за собой... Юная, резвая, быстрая, а он словно постарел, и не было сил за ней успеть... Так она и исчезла вдруг, не обернувшись, не подождав его... И темно, и душно, и жар в голове... Как давит виски, словно обручем. Потом понял, что давит – чей-то еле слышный стон «больно-больно»... Он ныл в его голове, рождая упрямую сверлящую боль... Так кричала Кора, а он зажимал тогда себе уши ладонями, потому что ничем не мог ей помочь, а слышать такое не было сил... Теперь ему больно, невыносимо больно...
Стук, ржание... Это Мышка. Мышка что-то почуял.
Фредерик открыл глаза и тут сообразил, что болен. Совсем болен. Его знобило, а голова, наоборот, горела, словно в огне. «Ну оно и к лучшему. Осталось только помереть».
Ему уже было все равно, кого почуял Мышка. Зверя или человека – какая разница, кто, возможно, прикончит его здесь. И мысль о смерти показалась даже заманчивой...
– Да он еле жив, – раздался голос. – А ты говорил: очень опасен. Не опаснее младенца.
– Так убейте его, сэр.
– Зачем? Только потому, что он тебя зацепил? Если он так хорош в битве, как ты говорил, у меня будет к нему пара предложений... Ишь, как его подкосило. А синяк-то какой славный... Кто-нибудь, влейте в бедолагу нашего лекарства! Да укутайте его получше. И поедем из этой дыры.
Фредерик слышал все это как из колодца. А после последних слов ему в рот сунули горлышко фляжки, и что-то, похожее на жидкое пламя, обожгло ему горло, пищевод и сам желудок. Он закашлялся, его согнуло пополам, и кто-то поддержал за плечи, постучал по спине, хохоча:
– Эге, это тебе не южное винцо-компотик!
Затем его грубо, но плотно замотали в несколько теплых плащей и куда-то понесли.
В голове зашумело, завертелось, по телу бежало приятное тепло, а не горячечный жар, и очень быстро Фредерик вновь провалился в сон, хмельной и без сновидений.
12
Приятно, проснувшись после болезни, чувствовать себя здоровым...
Фредерик проснулся именно так. Болезнь, которая, как он думал, лишит его жизни, пропала так же быстро, как и одолела его. Он сильно пропотел, и первая мысль была – сменить рубашку. Сев в постели, вдруг понял, что ослаб: перед глазами все закружилось, а в ушах противно зазвенело, и в руках он не почувствовал былой силы. Пришлось лечь обратно и укрыться одеялом.
Тут появилась вторая мысль – где это он?
Помещение – маленькая комнатка с низким потолком – было незнакомым, но запахи и ощущения что-то напоминали. Еще странность – не было ни одного окна.
На табурете у кровати Фредерик обнаружил кувшин с водой и жадно напился. Влага взбодрила его, освежила мысли, и они побежали более деятельно.
Одежда?
Если не считать его собственной льняной рубашки, он был раздет.
Оружие?
Его тоже не оказалось. Нигде в комнате.
Вообще вся обстановка помещения была: простая кровать, на которой он лежал, табурет с кувшином, квадратный дощатый стол и еще табурет. Все.
Это походило на камеру...
День вообще сейчас или ночь?
Фредерик лег глубже в подушку и задумался очень крепко.
Почесав свою отросшую щетину, он сделал вывод, что ей не меньше трех дней. Уже стало легче. Тогда получается, что целых три дня он спал? Вполне возможно – за один день он не выздоровел бы...
Тут залязгало железо – открывали тяжелую дверь.
Фредерик смежил веки и сделал дыхание ровным – прикинулся «все еще спящим». А сквозь полусомкнутые ресницы он все прекрасно обозревал.
В комнату вошел мужчина среднего роста, плотного телосложения, в просторной бархатной одежде. Его молодое холеное белое лицо украшали маленькие усы и бородка. Голову покрывал необъятный берет, а на груди, в складках куртки, поблескивал внушительных размеров круглый медальон из старинного потемневшего золота на массивной цепи.
– Я думаю: ты не спишь, южанин, – сказал вошедший, и по голосу Фредерик узнал того, кто распоряжался насчет него на заброшенном хуторе. – За три дня только мертвый не выспится. Хотя надо заметить, иногда я думал, что тебе конец.
Фредерик уже открыл глаза и внимательно смотрел на мужчину.
– Конечно, вижу: у тебя много вопросов, – усмехнулся тот и подошел ближе к кровати, переставил кувшин на пол и сел на табурет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119