Он бурно дышал оскаленным ртом, иногда взрываясь руганью.
- Пустяки, ухо и плечо болят, - объяснил Елисей и поспешно стал запихивать в коробку выпавшие рукописи. Ему было неловко, что он не смог защитить хотя бы себя. И если бы не прыть Ильи Ефимовича, был бы у них очень бледный вид.
Илья Ефимович наконец затих и тоже стал подбирать рассыпанные листы. Скоро они снова взгромоздили коробку и продолжили путь. Ухо и левое плечо противно ныли, но Елисей старался не подавать вида, надеясь, что скоро они дойдут.
Пару раз они повернули, проходя по тесным темным улочкам, имевшим весьма домашний и мирный вид. Бойкие магистрали остались позади, и здесь царили тишина и ночная дрема.
- Вот и пришли, - сказал Илья Ефимович у очередного дворового проема, который выглянул чернотой из-за угла приземистого домика.
Они уже собирались свернуть во двор, но тут из-за спины подкатила милицейская машина, резво тормознула рядом, явно предлагая им не торопиться. Из машины появились два милиционера с резиновыми дубинками.
- Куда направляемся? - спросил ближайший. Из-под сильно сдвинутой на затылок фуражки торчал выпуклый лобик, крупный худой нос и щетка усиков. Глаза его настороженно напряглись. - А ты, дед, документы давай, - добавил он.
- Где же вы, родные, были десять минут назад? - посмеиваясь, сказал Илья Ефимович. Коробка опять спланировала вниз. - Только что нас пытались ограбить. А несем мы рукописи нашего покойного товарища литератора. Ценности, знаете, совершенно никакой не представляет.
Илья Ефимович открыл коробку, взял полную пригоршню листов и сунул под нос милиционеру. Тот чуть не обнюхал их.
- Чего ж тащите тогда? - спросил он.
- Вдова в них ни бельмеса, просила разобраться... А эти дураки молодые тоже думали - ценное несем.
- Ну и как? - поинтересовался милиционер уже совсем равнодушно.
- Один успел убежать, а с двумя я, как с немцами под Берлином, разобрался. Не забыл рукопашную. А насчет документов, вот в тот домик надо проследовать, квартира девятнадцать.
- Ладно, иди, - сказал, махнув рукой, милиционер. - Трое, говоришь, было?
- Трое. У одного, чернявого, на морде мой каблук отпечатался, - пояснил Илья Ефимович.
Милиционеры уселись в машину. Фыркнув газом, она укатила.
Через пять минут они втащили коробку в квартиру Миколюты. Его фамилию Елисей прочитал на старой истертой медной табличке, висевшей на входной двери. Но инициалы были "Е.М.". Он спросил об этом Илью Ефимовича.
- Это табличка моего отца, - пояснил он. - Он врачом был, хорошим. Его Сталин перед войной в лагерях гноил. А мать надрывалась, нас двоих с братом выхаживала. После ранения пришел - она и месяца не прожила. Сказала, когда умирала: сил нет жить. Просила брата вырастить... Да у вас, дружок, кровь, - сказал он, присматриваясь к уху Елисея. - Сейчас протру и йодом смажу. И оставайтесь-ка у меня. Нечего вам ночью шастать.
Он ушел в комнату, а Елисей позвонил жене и сказал, что приедет утром, так как поздно. Она долго выпытывала у него, не случилось ли чего, но он ничего не сказал, объяснил лишь про рукописи и Илью Ефимовича. По голосу жены он чувствовал, что она не верит и что в голове у нее жуткий переполох. Тогда он сказал ей, что после путча по Москве полно бандитов с оружием ходит, и поэтому ехать так поздно опасно.
- Я не могу заснуть, - сказала она, терзаясь обычными женскими подозрениями и страхами.
- Ну хочешь, сейчас приеду? - сделал он решающий ход, и тут же она стала отговаривать его.
На этом разговор окончился. Миколюта принялся обхаживать ухо Елисея.
- Сильно распухло, - проговорил он, дыша ему в затылок, - а так ничего, обошлось. Жене не сказали? - спросил он. - Правильно, не надо зря волновать. Пусть спит тихо, спокойно. А то вообразит, что надо уже цветочки на могилку носить. - Он хмыкнул. - Вот ведь чудо - инопланетные существа, которые по недоразумению называем "женщинами". Все ищем какие-то энлэо, а вот они: и тело у них устроено не как у людей, а уж устройство мозгов совсем не поддается пониманию. А вселенская катастрофа с кровью, со смертным ужасом, воплями, которое мы называем "рождением" ребенка! О-хо-хо, - воскликнул Миколюта, и тут же мазнул ухо Елисея йодом, от чего у него молнией полыхнула жгучая боль. - Из ничего, из огня, воды, земли - появляется человек. Меня это, знаете, всегда потрясает. К а к семя, брошенное в землю, оживает, растет, плодоносит? Это чудо! А женщина, я уверен, это земля души. А душа - смысл жизни, ее вершина.
- А эти бандюги? - спросил Елисей, шипя от грызущего ухо огня. Преклоняюсь перед вами.
- Это недочеловеки. - Миколюта замер на мгновение, в одной руке у него был кусок ваты с пятном крови, а в другой - пузырек с йодом. - Если у расизма когда и будет серьезное основание, то только одно: отсутствие души. Он оттопырил указательный палец. - Жизнь обделила их божьей искрой, а посему они остались на уровне амеб, что-то вроде кровососущих комаров. Простейшие инстинкты... И если рвется испить вашей крови, изловчитесь - и прихлопните его. Ха-ха!
- А если он вас?
- Ну что ж, не исключено. -Миколюта заглянул в кухню и бросил вату. Но ведь есть же малярийные комары, - сказал он с кухни, загремев чайником. - Сейчас чайку попьем. От малярии тоже помереть можно. Но вы не беспокойтесь. Вас Бог обережет. Вы говорили вот про Фердинанда, что, по его словам, Бог для наблюдений нас создал. А может, только в живом теле мыслимо возрастание души? Вы об этом думали? О! Я бы даже так сказал. В каждого младенца падает зерно души. Оно или зачахнет или оживет и разовьется, а после гибели тела, новая душа приумножит космос духа. Как вам это нравится? Итак, Бог растит и лелеет свои пастбища. Я, например, если бы не божеский присмотр, давно бы истлел. Из сотен тысяч в той мясорубке остался в живых. Это не чудо? Это невозможно просто! Наверное, слышали про керченский десант?
- Что же вы - вечно жить будете? - пошутил Елисей.
- Зачем, достигну своей цели - и все. Здешнее странствие закончится.
- Какой же цели?
- А это мне и не ясно до конца, как любому путешественнику. Если все известно, то и ходить не стоит. Путешествие - самая главная тайна человека. Одни что-то ищут, чего-то не хватает им. Другие, чтобы людям принести истину.
***
За маленьким оконцем в ярком сиянии неба пронеслись со звонким щебетом ласточки, вознеслись в голубую высь над утомленным жарой Назаретом и затерялись там. С верхнего края оконца яркой смоляной каплей упал паучок, завис в пространстве окна, живо перебирая лапками в своей сложной работе, потом паучок съехал вниз, закрепил тонкую нить. Иошуа пригляделся и различил еще несколько нитей будущей паутины. Паучок, видно, давно уже начал свои хлопоты. "И будет сучить прозрачными ножками, пока не падет вниз, и его сухие членики смахнет ветер", - подумал Иошуа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
- Пустяки, ухо и плечо болят, - объяснил Елисей и поспешно стал запихивать в коробку выпавшие рукописи. Ему было неловко, что он не смог защитить хотя бы себя. И если бы не прыть Ильи Ефимовича, был бы у них очень бледный вид.
Илья Ефимович наконец затих и тоже стал подбирать рассыпанные листы. Скоро они снова взгромоздили коробку и продолжили путь. Ухо и левое плечо противно ныли, но Елисей старался не подавать вида, надеясь, что скоро они дойдут.
Пару раз они повернули, проходя по тесным темным улочкам, имевшим весьма домашний и мирный вид. Бойкие магистрали остались позади, и здесь царили тишина и ночная дрема.
- Вот и пришли, - сказал Илья Ефимович у очередного дворового проема, который выглянул чернотой из-за угла приземистого домика.
Они уже собирались свернуть во двор, но тут из-за спины подкатила милицейская машина, резво тормознула рядом, явно предлагая им не торопиться. Из машины появились два милиционера с резиновыми дубинками.
- Куда направляемся? - спросил ближайший. Из-под сильно сдвинутой на затылок фуражки торчал выпуклый лобик, крупный худой нос и щетка усиков. Глаза его настороженно напряглись. - А ты, дед, документы давай, - добавил он.
- Где же вы, родные, были десять минут назад? - посмеиваясь, сказал Илья Ефимович. Коробка опять спланировала вниз. - Только что нас пытались ограбить. А несем мы рукописи нашего покойного товарища литератора. Ценности, знаете, совершенно никакой не представляет.
Илья Ефимович открыл коробку, взял полную пригоршню листов и сунул под нос милиционеру. Тот чуть не обнюхал их.
- Чего ж тащите тогда? - спросил он.
- Вдова в них ни бельмеса, просила разобраться... А эти дураки молодые тоже думали - ценное несем.
- Ну и как? - поинтересовался милиционер уже совсем равнодушно.
- Один успел убежать, а с двумя я, как с немцами под Берлином, разобрался. Не забыл рукопашную. А насчет документов, вот в тот домик надо проследовать, квартира девятнадцать.
- Ладно, иди, - сказал, махнув рукой, милиционер. - Трое, говоришь, было?
- Трое. У одного, чернявого, на морде мой каблук отпечатался, - пояснил Илья Ефимович.
Милиционеры уселись в машину. Фыркнув газом, она укатила.
Через пять минут они втащили коробку в квартиру Миколюты. Его фамилию Елисей прочитал на старой истертой медной табличке, висевшей на входной двери. Но инициалы были "Е.М.". Он спросил об этом Илью Ефимовича.
- Это табличка моего отца, - пояснил он. - Он врачом был, хорошим. Его Сталин перед войной в лагерях гноил. А мать надрывалась, нас двоих с братом выхаживала. После ранения пришел - она и месяца не прожила. Сказала, когда умирала: сил нет жить. Просила брата вырастить... Да у вас, дружок, кровь, - сказал он, присматриваясь к уху Елисея. - Сейчас протру и йодом смажу. И оставайтесь-ка у меня. Нечего вам ночью шастать.
Он ушел в комнату, а Елисей позвонил жене и сказал, что приедет утром, так как поздно. Она долго выпытывала у него, не случилось ли чего, но он ничего не сказал, объяснил лишь про рукописи и Илью Ефимовича. По голосу жены он чувствовал, что она не верит и что в голове у нее жуткий переполох. Тогда он сказал ей, что после путча по Москве полно бандитов с оружием ходит, и поэтому ехать так поздно опасно.
- Я не могу заснуть, - сказала она, терзаясь обычными женскими подозрениями и страхами.
- Ну хочешь, сейчас приеду? - сделал он решающий ход, и тут же она стала отговаривать его.
На этом разговор окончился. Миколюта принялся обхаживать ухо Елисея.
- Сильно распухло, - проговорил он, дыша ему в затылок, - а так ничего, обошлось. Жене не сказали? - спросил он. - Правильно, не надо зря волновать. Пусть спит тихо, спокойно. А то вообразит, что надо уже цветочки на могилку носить. - Он хмыкнул. - Вот ведь чудо - инопланетные существа, которые по недоразумению называем "женщинами". Все ищем какие-то энлэо, а вот они: и тело у них устроено не как у людей, а уж устройство мозгов совсем не поддается пониманию. А вселенская катастрофа с кровью, со смертным ужасом, воплями, которое мы называем "рождением" ребенка! О-хо-хо, - воскликнул Миколюта, и тут же мазнул ухо Елисея йодом, от чего у него молнией полыхнула жгучая боль. - Из ничего, из огня, воды, земли - появляется человек. Меня это, знаете, всегда потрясает. К а к семя, брошенное в землю, оживает, растет, плодоносит? Это чудо! А женщина, я уверен, это земля души. А душа - смысл жизни, ее вершина.
- А эти бандюги? - спросил Елисей, шипя от грызущего ухо огня. Преклоняюсь перед вами.
- Это недочеловеки. - Миколюта замер на мгновение, в одной руке у него был кусок ваты с пятном крови, а в другой - пузырек с йодом. - Если у расизма когда и будет серьезное основание, то только одно: отсутствие души. Он оттопырил указательный палец. - Жизнь обделила их божьей искрой, а посему они остались на уровне амеб, что-то вроде кровососущих комаров. Простейшие инстинкты... И если рвется испить вашей крови, изловчитесь - и прихлопните его. Ха-ха!
- А если он вас?
- Ну что ж, не исключено. -Миколюта заглянул в кухню и бросил вату. Но ведь есть же малярийные комары, - сказал он с кухни, загремев чайником. - Сейчас чайку попьем. От малярии тоже помереть можно. Но вы не беспокойтесь. Вас Бог обережет. Вы говорили вот про Фердинанда, что, по его словам, Бог для наблюдений нас создал. А может, только в живом теле мыслимо возрастание души? Вы об этом думали? О! Я бы даже так сказал. В каждого младенца падает зерно души. Оно или зачахнет или оживет и разовьется, а после гибели тела, новая душа приумножит космос духа. Как вам это нравится? Итак, Бог растит и лелеет свои пастбища. Я, например, если бы не божеский присмотр, давно бы истлел. Из сотен тысяч в той мясорубке остался в живых. Это не чудо? Это невозможно просто! Наверное, слышали про керченский десант?
- Что же вы - вечно жить будете? - пошутил Елисей.
- Зачем, достигну своей цели - и все. Здешнее странствие закончится.
- Какой же цели?
- А это мне и не ясно до конца, как любому путешественнику. Если все известно, то и ходить не стоит. Путешествие - самая главная тайна человека. Одни что-то ищут, чего-то не хватает им. Другие, чтобы людям принести истину.
***
За маленьким оконцем в ярком сиянии неба пронеслись со звонким щебетом ласточки, вознеслись в голубую высь над утомленным жарой Назаретом и затерялись там. С верхнего края оконца яркой смоляной каплей упал паучок, завис в пространстве окна, живо перебирая лапками в своей сложной работе, потом паучок съехал вниз, закрепил тонкую нить. Иошуа пригляделся и различил еще несколько нитей будущей паутины. Паучок, видно, давно уже начал свои хлопоты. "И будет сучить прозрачными ножками, пока не падет вниз, и его сухие членики смахнет ветер", - подумал Иошуа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62