Вместе с усталостью подкатила тоска, которая больно сжала сердце, сковала тело. Приступы такой тоски случались с ним. Глухими темными осенними ночами многих давит тоска. Елисей стал быстрее одеваться, чтобы скорее уйти.
На улице, видимо, недавно прошел дождь, потому что Елисея сразу окатила волна влажного пахучего воздуха. Он ощутил во тьме движение сыплющей каплями листвы, запах вязкой сочной земли, податливо расступающейся под ногами.
Рядом двинулась тень и приблизилась к нему. Это была Настя. Она куталась в короткий плащ.
- Вы были другом моего папы. Алексей Жуков, - сказала она тихо.
Над деревьями прошумел порыв ветра, стряхивая остатки влаги. Лицо оросили прохладные капли.
- Моя фамилия, правда, другая. Они развелись с мамой давно. А потом он умер.
Елисей привлек ее к себе, чтобы защитить от холода. Теперь он понял, почему ее лицо тревожило его неуловимо знакомыми чертами и почему его память откликнулась грустью при виде ее. Хотя в ней трудно было узнать тяжелого, большеголового Лешку, с темно-ржаными кудрями, с бисеринками пота на широком разгоряченном лбу.
- Благодарна вам, - сказала она совсем тихо. - Он много говорил о вас. Еще тогда поняла, что вы такой же добрый и несчастный, как он.
- Нет, я счастливчик, - пошутил Елисей. - Соблазнил такую красавицу. Я - отец семейства, старый, погрызенный сединой. И вдруг. Теперь поверю, что чудо возможно. Сон такой видел, и наяву...
- Да, я тоже знала. Услышала вашу фамилию, ждала вас. Вы ни о чем и не догадывались, - она засмеялась.
Через одежду проникло ее тепло, снова голова закружилась. Щекой она касалась его груди, веки прикрыли глаза, губы чуть приоткрылись, словно во сне вдыхали неслышно свежесть листвы и дождя.
- Одна моя знакомая сказала, что настоящая любовь всегда несчастна... Она права.
- Мне тошно, - Настя тяжело вздохнула. - Но я больше все-таки в маму. Она меня учила, что девушка, как сапер, ошибается только раз в жизни, она горько усмехнулась. - С папой, говорит, ошиблась... Ах, жалко папу... И вас.
Ее брови с такой печалью сморщили нежный лоб, что ему стало больно за нее и смешно.
- Настя, как вы здесь оказались? - спросил он.
Ее лицо разгладилось и стало спокойным, она смотрела в темноту парка.
- Валерий Дмитриевич - мамин старый знакомый, даже еще до папы. А я... - она задумалась и закончила зло: - Привыкнуть ко всему можно, а вот отказаться очень непросто. - Она запрокинула голову. - Послать бы все к черту. А потом подумаешь: а что взамен?.. Нет, у меня сил не хватит. Это у вас несчастных сил полно: и тащите, тащите свой воз. - Помолчав, она смешно по-детски вздохнула. - Пройдем немного. Расскажу вам. Наверное, не знаете.
Она обняла его локоть теплыми руками, и они медленно пошли. Вокруг все еще редко стучали по листьям капли.
- Моя мамочка говорит, что когда-то Валерик был худеньким и стройным. Как она любит сказать: живчик. Трудно, конечно, представить. Хотя, думаю, он и тогда был, наверное, порядочным дерьмом. Он, кажется, стал первой любовью мамочки. Ну и везуха! Потом он, естественно, слинял. У мамочки куча переживаний, ужасов, чуть ли не до пузырьков с ядом дошло. Но природа победила. А потом подвернулся папочка. Ему мама дала кличку "Кашалот". Большой, добрый, послушный. Ничего лучше не придумали - меня родили. Хотя в истерике мамочка иногда твердила, что он мне не отец. Настя усмехнулась. - Нашла, чем убить... - Она замолчала, тихо вдыхая воздух. - Хорошо идти. Никого, покой, ночь, словно все уснуло, провалилось... Да, время от времени Валерик выплывал. Папочка, может, и не знал, а мать в такие моменты полоумела. Наверное, дура, верила, что изменится все наконец, вырвется куда-то. А куда?! С этим дерьмом только в дерьмо и влипнешь. Однажды мамочка решила: развод. Развелись - ну и что? Опять как всегда... Мне только жалко и его, и ее. А им, наверное, на роду написано: мучаться. Откуда ума-то столько взять, чтобы и тебе было хорошо и близких не грызть? Так бывает? - она вопросительно взглянула на Елисея. - Вряд ли... Это вы, наверное, знаете, что стихи он писал, рассказики всякие? Мне показывал, когда постарше стала. Воспаленное что-то, Вот, помню: "Горит душа, развеять тьму желая..." Это же надо: горит душа! Неужели эту тьму развеять можно? Или Валерика, хоть на каплю, чтоб на человека стал поход. Да никогда! Вы знаете, как папа умер?
- Инфаркт, мне сказали.
-Это как посмотреть. Он все боялся по редакциям со своей писаниной ходить. А мамочка, черт ее под руку толкнул, примерно с год назад говорит ему: что сидишь, возьми да отнеси куда-нибудь. Да присоветовала Есипову отнести, сказала: вот, есть знакомый издатель. Отнес. Валерик наплел ему всякого. Наверное, посмеивались между собой. Пошутить решили. Месяца три над ним издевались. Мамочка мне рассказывала . Если б знала, чем обернется, язык бы себе откусила. Вот редактор прочитал, - передразнивая, заговорила она, - очень доволен, вот, другой читает, оторваться не может... Издевались. Потом Валерик его пригласил. Рецензию сочинили. Перед этим мамочка мне зачитала... - Настя задохнулась. - Такая гадость, подлость, мерзость... Автор не ведает, что такое литературное мастерство... смесь графомании с психозом. Есть же слова на свете такие гадкие. Вроде буковки, круглые, завитушечки, а сложить из них могут - не отплюешься. И не отмоешься. Потом они эту рецензию спалили от страха. Не воротишь ничего. Он прямо у Валерика в кабинете и упал. Инфаркт. С полчаса от боли слезы лились, ни слова сказать не мог. "Скорая" приехала он и умер... Двое детишек сироток. Вдова на девчонку похожа, как под танк попала. Видела их в крематории. На поминках напилась я. Первый раз. До беспамятства.
Она остановилась, постояла, склонив голову.
- Пойду назад, - Настя повернулась, но сделав два шага, обернулась. Он о вас хорошо говорил, говорил, нет больше таких друзей. Разве так бывает?
- Вот, случилось, - ответил Елисей. - Лет восемь назад разговорились на выставке. Он, я заметил, легко знакомился.
- Нет, вас он особо выделил.
Елисей провел пальцами по ее голове, сминая легкий шелк волос, потом сказал задумчиво:
-В августе сон видел. Сначала девушка, потом жена и мама. Она умерла давно. Странно, но я их всех люблю... Твоим дружкам, Есипову это доставило бы удовольствие.
- Они все кретины, - зло сказала Настя.
- Давно уже не преклоняюсь близости с женщиной: женой, любой другой... Смешно. Как в мелкую речушку в жару зайти.. Вода блестит, ноги холодит, а от жары не спасает, только муть со дна, глина... Мне кажется, я сразу в тебе почувствовал Жукова. До сих пор осталось: кудри его, глаза шальные, добрые. Остался мальчишкой, неизлечимо наивен. Хорошо, что тебя увидел. Тебя я тоже люблю. Это не пройдет, Ты поймешь и согласишься.
Она быстро потянулась к нему, поцеловала в щеку и торопливо пошла, но тут же обернулась и крикнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62