Во всем этом мы с тобой, милейший, будем абсолютно ни при чем. Мы должны быть довольны, если нам зачтут в заслугу перенесенное нами кораблекрушение и избавят нас от попреков за нашу деятельность. Вот все наши надежды, и я уверен, что когда мы снова войдем в свою старую колею: ты – рядовым агентом сыскной полиции, а я – рядовым солдатом в сенегальских стрелках, то оба не раз пожалеем об этом острове, маленьком королевстве и славных мокиссах, которые, в сущности, милейшие люди, когда их не мучают честолюбивые чужестранцы.
– Ну, что касается меня, то я никогда об этом не пожалею!
– Посмотрим!.. В первом порту, куда зайдет брать уголь «Виктория», мы узнаем об участи двух соединенных эскадр и тогда точно определим, на что мы можем надеяться, вернувшись на родину!
– Ну что ты каркаешь, как ворона!
– Ничуть; я просто здраво взвешиваю положение вещей, не давая воли своей фантазии до полного забвения действительности!
– Если так, то я не хочу заставлять тебя из-за меня покидать этот прекрасный остров!
– Не говори глупостей, ты отлично знаешь, что без меня тебя не увезут! На что им мнимый дядя какого-то малайского королька? Нет, им нужен я, чтобы выставить меня напоказ, как редкого зверя, – сначала королеве и ее двору, а затем и в «Хрустальном дворце», на забаву лондонским зевакам. Я еду с тобой потому, что это мой долг, и потому, что я поклялся никогда не покидать тебя, так как те, кто приставил меня к тебе, знали твою неисправимую трусость и сочли нужным приставить к тебе скорее защитника и покровителя, чем помощника. Самое важное теперь будет – отделаться от этих англичан до нашего прибытия в Лондон; но если не представится такого случая, то я добросовестно выполню свою роль короля мокиссов, и когда всеобщее любопытство несколько поуляжется, нам ничего не будет стоить смыть нашу татуировку, перерядиться в европейское платье и бежать куда глаза глядят. Постарайся только не выходить из роли моего дядюшки вплоть до самого конца.
– Хотя ты и действуешь против своего желания, тем не менее я очень благодарен тебе за все, что ты делаешь для меня.
– Я уже сказал тебе, что делаю это из чувства долга и, признаюсь, из чувства привязанности к тебе: несмотря на всё твои недочеты, ты все же славный парень!
– Благодарю, – воскликнул Гроляр, растроганный до слез. – Ты не только исполнял свой долг, но сделал гораздо больше: ты несколько раз спасал мне жизнь, рискуя своей собственной, а это никогда не забывается!
На этом друзья закончили свой разговор и вернулись к гостям, чтобы занять свои места на пиру, где их отсутствие уже начинало беспокоить собравшихся.
XXIX
Багаж. – На английском фрегате. – Почтительная и торжественная встреча. – Банкет. – Опьянение доктора. – Одобрение людоедства. – Пожирайте друг друга!
Как и было условлено, командир «Виктории» официально пригласил короля на ; следующий день на обед и, заручившись согласием Ланжале, откланялся и возвратился к себе на судно. Предусмотрительный Ланжале собрал в сундук из камфарного дерева множество различных предметов, которые ему хотелось увезти на память о своем пребывании на этом острове, уложил туда же спасательные пояса своего изобретения и неразлучный тромбон и просил доктора Патерсона прислать ночью двух матросов за его сундучком, чтобы этот маленький багаж не мог возбудить подозрения его подданных.
Можно себе представить радость Патерсона, усмотревшего в этом несомненное доказательство того, что он успел в своих стараниях и добился желанной цели!
На другой день, около шести часов вечера, Ланжале в сопровождении Гроляра и еще трех министров отправился на берег под конвоем целого леса копий и многочисленной толпы, приветствовавшей его необычный выезд громким ликованием.
Так как еще накануне всем было известно о приглашении, полученном королем, то его отъезд никого не взволновал. Мокиссы, напротив, даже гордились своим королем и радовались, что он променял свой белый цвет кожи и европейский костюм на мокисские: это весьма льстило его самолюбию.
Нельзя не сказать также, что и Ланжале, со своей стороны, был сильно взволнован, входя на паровой катер, присланный за ним командиром «Виктории». Он внутренне сознавал, что, оставшись на этом острове, мог бы сделать много полезного и хорошего. Быть может, он и не согласился бы уехать, если бы знал, что находится не на маленьком, никому не известном острове, а на одном из важнейших островов Океании, Борнео, который он мог бы благодаря своей энергии и с помощью своей армии, обученной им менее чем в три месяца, со временем подчинить своей власти. он лишь впоследствии узнал об этом из случайного разговора на фрегате.
Паровой катер в несколько минут доставил его со свитой на фрегат, где их встретил сам командир в полной парадной форме со всеми орденами и знаками отличия, а одна из батарей приветствовала короля салютом в двадцать один выстрел, к великому ужасу туземцев, которые, вообразив, что белые люди покушаются на жизнь их короля, с криком и воем потребовали, чтобы король вышел показаться им.
Ланжале тотчас же исполнил их желание и, приложив руки ко рту в виде рупора, крикнул: «Не тревожьтесь, друзья, за участь короля! Это белые люди заставляют говорить свои громы, чтобы почтить его!»
Затем был подан обед, состоящий из громадных окороков свинины, баранины, гигантских копченых лососей, целых гор вареного картофеля, словом, всех тех яств, которые особенно по вкусу грубым аппетитам дикарей.
Пиво и портер лились в изобилии; в хороших крепких винах тоже не было недостатка, причем прислуге было отдано распоряжение особенно старательно угощать дядю короля и трех министров, чтобы они под вечер утратили всякую способность понимать, что с ними происходит.
Как англичанам было известно, дядя короля был решительно против похищения молодого монарха, и поэтому доктор, будучи его соседом за столом, не переставал наполнять его рюмки и стаканы. Но ловкий и в высшей степени трезвенный Гроляр незаметно выливал все под стол, а Патерсон не переставал удивляться: «Что за губка этот старый дикарь?! Он и меня заткнет за пояс!»
И действительно, при той системе выпивания, какой пользовался Гроляр, результаты состязания для уважаемого доктора могли быть сомнительны. Он вскоре пришел в такое состояние, когда всякий контроль над мыслями и языком утрачивается, и тогда английский ученый, председатель Лондонской Королевской медицинской коллегии, разразился бесконечными бессвязными спичами и долгими хвалебными панегириками по адресу молодого короля.
– Знаете ли, господин премьер, – говорил он, – вы имеете счастье служить самому удивительному, можно сказать, «пирамидальному» государю, самому сногсшибательному!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
– Ну, что касается меня, то я никогда об этом не пожалею!
– Посмотрим!.. В первом порту, куда зайдет брать уголь «Виктория», мы узнаем об участи двух соединенных эскадр и тогда точно определим, на что мы можем надеяться, вернувшись на родину!
– Ну что ты каркаешь, как ворона!
– Ничуть; я просто здраво взвешиваю положение вещей, не давая воли своей фантазии до полного забвения действительности!
– Если так, то я не хочу заставлять тебя из-за меня покидать этот прекрасный остров!
– Не говори глупостей, ты отлично знаешь, что без меня тебя не увезут! На что им мнимый дядя какого-то малайского королька? Нет, им нужен я, чтобы выставить меня напоказ, как редкого зверя, – сначала королеве и ее двору, а затем и в «Хрустальном дворце», на забаву лондонским зевакам. Я еду с тобой потому, что это мой долг, и потому, что я поклялся никогда не покидать тебя, так как те, кто приставил меня к тебе, знали твою неисправимую трусость и сочли нужным приставить к тебе скорее защитника и покровителя, чем помощника. Самое важное теперь будет – отделаться от этих англичан до нашего прибытия в Лондон; но если не представится такого случая, то я добросовестно выполню свою роль короля мокиссов, и когда всеобщее любопытство несколько поуляжется, нам ничего не будет стоить смыть нашу татуировку, перерядиться в европейское платье и бежать куда глаза глядят. Постарайся только не выходить из роли моего дядюшки вплоть до самого конца.
– Хотя ты и действуешь против своего желания, тем не менее я очень благодарен тебе за все, что ты делаешь для меня.
– Я уже сказал тебе, что делаю это из чувства долга и, признаюсь, из чувства привязанности к тебе: несмотря на всё твои недочеты, ты все же славный парень!
– Благодарю, – воскликнул Гроляр, растроганный до слез. – Ты не только исполнял свой долг, но сделал гораздо больше: ты несколько раз спасал мне жизнь, рискуя своей собственной, а это никогда не забывается!
На этом друзья закончили свой разговор и вернулись к гостям, чтобы занять свои места на пиру, где их отсутствие уже начинало беспокоить собравшихся.
XXIX
Багаж. – На английском фрегате. – Почтительная и торжественная встреча. – Банкет. – Опьянение доктора. – Одобрение людоедства. – Пожирайте друг друга!
Как и было условлено, командир «Виктории» официально пригласил короля на ; следующий день на обед и, заручившись согласием Ланжале, откланялся и возвратился к себе на судно. Предусмотрительный Ланжале собрал в сундук из камфарного дерева множество различных предметов, которые ему хотелось увезти на память о своем пребывании на этом острове, уложил туда же спасательные пояса своего изобретения и неразлучный тромбон и просил доктора Патерсона прислать ночью двух матросов за его сундучком, чтобы этот маленький багаж не мог возбудить подозрения его подданных.
Можно себе представить радость Патерсона, усмотревшего в этом несомненное доказательство того, что он успел в своих стараниях и добился желанной цели!
На другой день, около шести часов вечера, Ланжале в сопровождении Гроляра и еще трех министров отправился на берег под конвоем целого леса копий и многочисленной толпы, приветствовавшей его необычный выезд громким ликованием.
Так как еще накануне всем было известно о приглашении, полученном королем, то его отъезд никого не взволновал. Мокиссы, напротив, даже гордились своим королем и радовались, что он променял свой белый цвет кожи и европейский костюм на мокисские: это весьма льстило его самолюбию.
Нельзя не сказать также, что и Ланжале, со своей стороны, был сильно взволнован, входя на паровой катер, присланный за ним командиром «Виктории». Он внутренне сознавал, что, оставшись на этом острове, мог бы сделать много полезного и хорошего. Быть может, он и не согласился бы уехать, если бы знал, что находится не на маленьком, никому не известном острове, а на одном из важнейших островов Океании, Борнео, который он мог бы благодаря своей энергии и с помощью своей армии, обученной им менее чем в три месяца, со временем подчинить своей власти. он лишь впоследствии узнал об этом из случайного разговора на фрегате.
Паровой катер в несколько минут доставил его со свитой на фрегат, где их встретил сам командир в полной парадной форме со всеми орденами и знаками отличия, а одна из батарей приветствовала короля салютом в двадцать один выстрел, к великому ужасу туземцев, которые, вообразив, что белые люди покушаются на жизнь их короля, с криком и воем потребовали, чтобы король вышел показаться им.
Ланжале тотчас же исполнил их желание и, приложив руки ко рту в виде рупора, крикнул: «Не тревожьтесь, друзья, за участь короля! Это белые люди заставляют говорить свои громы, чтобы почтить его!»
Затем был подан обед, состоящий из громадных окороков свинины, баранины, гигантских копченых лососей, целых гор вареного картофеля, словом, всех тех яств, которые особенно по вкусу грубым аппетитам дикарей.
Пиво и портер лились в изобилии; в хороших крепких винах тоже не было недостатка, причем прислуге было отдано распоряжение особенно старательно угощать дядю короля и трех министров, чтобы они под вечер утратили всякую способность понимать, что с ними происходит.
Как англичанам было известно, дядя короля был решительно против похищения молодого монарха, и поэтому доктор, будучи его соседом за столом, не переставал наполнять его рюмки и стаканы. Но ловкий и в высшей степени трезвенный Гроляр незаметно выливал все под стол, а Патерсон не переставал удивляться: «Что за губка этот старый дикарь?! Он и меня заткнет за пояс!»
И действительно, при той системе выпивания, какой пользовался Гроляр, результаты состязания для уважаемого доктора могли быть сомнительны. Он вскоре пришел в такое состояние, когда всякий контроль над мыслями и языком утрачивается, и тогда английский ученый, председатель Лондонской Королевской медицинской коллегии, разразился бесконечными бессвязными спичами и долгими хвалебными панегириками по адресу молодого короля.
– Знаете ли, господин премьер, – говорил он, – вы имеете счастье служить самому удивительному, можно сказать, «пирамидальному» государю, самому сногсшибательному!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138