В подтверждение последнего предположения существует целая масса фактов доказывающих крайнюю нечувствительность акул к физической боли. Автор лично имел случай дать шесть выстрелов из револьвера в голову акулы, не вызвав в ней ни малейшего содрогания, причем это прожорливое животное продолжало с жадностью кидаться на все, что ему бросали ради развлечения.
Это было на военном фрегате, где судовой врач получил разрешение командира поместить пойманную матросами акулу в большую шлюпку, находившуюся на палубе судна и наполненную для этой цели до половины морской водой.
Акула эта благодаря странной случайности была поймана на острогу, острие которой вонзилось ей в нижнюю челюсть, так что не стесняло движения ее пасти.
Канат, накинутый ей на хвост, позволил вытянуть ее из воды и поднять на палубу, причем для этой работы потребовалось по десять матросов с каждого конца; к тому же при каждом резком движении акулы эти люди не могли удержаться на ногах и падали на колени.
Но даже и в этом положении, причаленная за голову к носу шлюпки и за хвост пришвартованная к ее бушприту, не имея почти возможности шевельнуться, акула продолжала как ни в чем не бывало пожирать все, что ей бросали, несмотря на бесчисленные выстрелы из револьвера, которыми ее награждали поочередно все офицеры судна.
Многочисленные наблюдения при условиях самых разнообразных доказывают, что акула почти совершенно нечувствительна к боли и что, стоя сзади, вы безнаказанно можете стрелять в нее сколько угодно, но стоит только подойти к ней спереди, чтобы она тотчас же сделала попытку кинуться на вас. Словом, это – животное, лишенное всяких умственных способностей, все помыслы которого сосредоточены исключительно только на добывании пищи.
Израненная, истерзанная, получившая свыше ста стреляных ран, акула все еще продолжала с прежней жадностью поглощать все, что было возможно. Наконец, когда ее уже выбросили обратно в море с выпотрошенными внутренностями, у нее все-таки еще хватило силы уплыть и скрыться из виду.
Можно себе представить, каким страшным врагом и истребителем для всяких других рыб были бы эти ненасытные пожирательные машины, если бы природа, как уже было сказано выше, не лишила бы их той быстроты передвижения, той юркости и проворства, какими обладают остальные рыбы и вообще обитатели океана.
X
Неуверенность. – Заботы и помыслы Гроляра. –Nonbisidem. – Разговор. – Океанские пути. – Удар топора. – Искалеченная акула. – Вблизи берега.
Утолив свой голод, наши приятели стали раздумывать, что им делать. Благодаря пироге, явившейся так кстати, они могли быть уверены, что через несколько часов будут уже на желанном берегу. Теперь им нечего было опасаться бури, так как после циклона обыкновенно наступают довольно продолжительные периоды спокойствия на море. Припасов у них было, по меньшей мере, дней на двенадцать, не считая тех, что заключались в их спасательных поясах, а потому они решили, что могут не спеша обсудить свое положение и взвесить, что им всего лучше сделать. Конечно, берег был недалеко, но что это был за берег? Быть может, это какой-нибудь негостеприимный берег, где они встретят людоедов, – рассуждал Гроляр, весь содрогаясь при этой мысли. – Не лучше ли будет покрейсировать вокруг и около этого берега в течение нескольких дней, чтобы ознакомиться с ним? А тем временем им могло встретиться судно, которое примет их и доставит в какой-нибудь порт, откуда им уже легко будет добраться и до острова Иена, где теперь должны находиться обе соединенные эскадры.
Едва только избавившись от смертельной опасности, сыщик снова начал возвращаться к своим проектам. Час тому назад он готов был отказаться и от своей миссии, и от доброй половины оставшейся ему жизни, лишь бы очутиться на этом берегу, а теперь вдруг сделался требователен и с того момента, как грозящая ему опасность миновала, снова вернулся к своим честолюбивым замыслам. Неужели эскадры решатся казнить пиратов без него?.. А знаменитый алмаз, который адмирал Ле Хелло обещал ему передать после того, как ознакомится с секретными бумагами, где говорилось о возложенной на него, Гроляра, миссии. Неужели он вручит это имущество французской короны в другие руки? В таком случае ему, Гроляру, придется навсегда проститься с заветной мечтой – занять пост начальника сыскной полиции, обещанный ему в награду за успех!..
Вот почему он теперь всеми силами цеплялся за надежду встретить на своем пути какое-нибудь судно. Но для того чтобы эта надежда могла осуществиться, надо было оставаться в море до последней крайности, до истощения последних пищевых припасов. Он предлагал даже плыть прочь от берега и скитаться по морю наугад, чтобы только повстречать какое-нибудь судно или хоть попасть на обычный путь судов.
– Понятно, – добавил он под конец, так как Ланжале дал ему первому высказаться до конца, не прерывая его, – понятно, что мы теперь находимся вне обычного пути судов; ведь когда мы шли с эскадрой, то не проходило часа без того, чтобы не показалось какое-нибудь судно вблизи или вдали, а теперь мы со вчерашнего дня не видим перед собой ничего, кроме беспредельного водного пространства!
– Все это так, мой милейший Гроляр, – заметил Ланжале, – я дал тебе волю высказать все, что у тебя было на уме, и, право, признаюсь, только трусы способны, едва их оставит страх, строить такие безумные планы и всецело забывать только что минувшую опасность! Из того, что нам, благодаря настоящему чуду, удалось уцелеть во время этой страшной бури, вызванной циклоном, еще вовсе не следует, что и впредь судьба должна нам покровительствовать… Напротив, ты должен знать: то, что нам удалось, едва ли удается один раз из тысячи, – и я не согласился бы проделать вторично этот опыт даже за целое царство! Не забудь, что не попадись нам случайно эта пирога, что бы с нами было теперь? Всего вероятнее, оба мы были бы теперь в брюхе этой прожорливой скотины, что смотрит там на нас своим алчным взглядом…
– Признаюсь, я не совсем понимаю.
– К чему я это все говорю? Знаю, но сейчас ты это поймешь. Уже два раза в одни эти сутки мы с тобой обязаны жизнью счастливой случайности, что идет прямо вразрез с излюбленной поговоркой моего капитана: non bis in idem, или, иначе говоря, что одно и то же не повторяется два раза кряду. Надеюсь, что ты не захочешь искушать Господа еще раз, то есть предоставить случаю спасать тебя и меня… Это я говорю к тому, что если мы будем настолько безумны, что удалимся от этого берега, вблизи которого мы находимся теперь, и вздумаем блуждать по океану в расчете встретить судно, которого мы легко можем и не встретить, то нам, вероятно, придется блуждать так в открытом море не дни, а быть может, недели, не встретив ни судна, ни земли, и в конце концов умереть с голоду на нашей пироге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Это было на военном фрегате, где судовой врач получил разрешение командира поместить пойманную матросами акулу в большую шлюпку, находившуюся на палубе судна и наполненную для этой цели до половины морской водой.
Акула эта благодаря странной случайности была поймана на острогу, острие которой вонзилось ей в нижнюю челюсть, так что не стесняло движения ее пасти.
Канат, накинутый ей на хвост, позволил вытянуть ее из воды и поднять на палубу, причем для этой работы потребовалось по десять матросов с каждого конца; к тому же при каждом резком движении акулы эти люди не могли удержаться на ногах и падали на колени.
Но даже и в этом положении, причаленная за голову к носу шлюпки и за хвост пришвартованная к ее бушприту, не имея почти возможности шевельнуться, акула продолжала как ни в чем не бывало пожирать все, что ей бросали, несмотря на бесчисленные выстрелы из револьвера, которыми ее награждали поочередно все офицеры судна.
Многочисленные наблюдения при условиях самых разнообразных доказывают, что акула почти совершенно нечувствительна к боли и что, стоя сзади, вы безнаказанно можете стрелять в нее сколько угодно, но стоит только подойти к ней спереди, чтобы она тотчас же сделала попытку кинуться на вас. Словом, это – животное, лишенное всяких умственных способностей, все помыслы которого сосредоточены исключительно только на добывании пищи.
Израненная, истерзанная, получившая свыше ста стреляных ран, акула все еще продолжала с прежней жадностью поглощать все, что было возможно. Наконец, когда ее уже выбросили обратно в море с выпотрошенными внутренностями, у нее все-таки еще хватило силы уплыть и скрыться из виду.
Можно себе представить, каким страшным врагом и истребителем для всяких других рыб были бы эти ненасытные пожирательные машины, если бы природа, как уже было сказано выше, не лишила бы их той быстроты передвижения, той юркости и проворства, какими обладают остальные рыбы и вообще обитатели океана.
X
Неуверенность. – Заботы и помыслы Гроляра. –Nonbisidem. – Разговор. – Океанские пути. – Удар топора. – Искалеченная акула. – Вблизи берега.
Утолив свой голод, наши приятели стали раздумывать, что им делать. Благодаря пироге, явившейся так кстати, они могли быть уверены, что через несколько часов будут уже на желанном берегу. Теперь им нечего было опасаться бури, так как после циклона обыкновенно наступают довольно продолжительные периоды спокойствия на море. Припасов у них было, по меньшей мере, дней на двенадцать, не считая тех, что заключались в их спасательных поясах, а потому они решили, что могут не спеша обсудить свое положение и взвесить, что им всего лучше сделать. Конечно, берег был недалеко, но что это был за берег? Быть может, это какой-нибудь негостеприимный берег, где они встретят людоедов, – рассуждал Гроляр, весь содрогаясь при этой мысли. – Не лучше ли будет покрейсировать вокруг и около этого берега в течение нескольких дней, чтобы ознакомиться с ним? А тем временем им могло встретиться судно, которое примет их и доставит в какой-нибудь порт, откуда им уже легко будет добраться и до острова Иена, где теперь должны находиться обе соединенные эскадры.
Едва только избавившись от смертельной опасности, сыщик снова начал возвращаться к своим проектам. Час тому назад он готов был отказаться и от своей миссии, и от доброй половины оставшейся ему жизни, лишь бы очутиться на этом берегу, а теперь вдруг сделался требователен и с того момента, как грозящая ему опасность миновала, снова вернулся к своим честолюбивым замыслам. Неужели эскадры решатся казнить пиратов без него?.. А знаменитый алмаз, который адмирал Ле Хелло обещал ему передать после того, как ознакомится с секретными бумагами, где говорилось о возложенной на него, Гроляра, миссии. Неужели он вручит это имущество французской короны в другие руки? В таком случае ему, Гроляру, придется навсегда проститься с заветной мечтой – занять пост начальника сыскной полиции, обещанный ему в награду за успех!..
Вот почему он теперь всеми силами цеплялся за надежду встретить на своем пути какое-нибудь судно. Но для того чтобы эта надежда могла осуществиться, надо было оставаться в море до последней крайности, до истощения последних пищевых припасов. Он предлагал даже плыть прочь от берега и скитаться по морю наугад, чтобы только повстречать какое-нибудь судно или хоть попасть на обычный путь судов.
– Понятно, – добавил он под конец, так как Ланжале дал ему первому высказаться до конца, не прерывая его, – понятно, что мы теперь находимся вне обычного пути судов; ведь когда мы шли с эскадрой, то не проходило часа без того, чтобы не показалось какое-нибудь судно вблизи или вдали, а теперь мы со вчерашнего дня не видим перед собой ничего, кроме беспредельного водного пространства!
– Все это так, мой милейший Гроляр, – заметил Ланжале, – я дал тебе волю высказать все, что у тебя было на уме, и, право, признаюсь, только трусы способны, едва их оставит страх, строить такие безумные планы и всецело забывать только что минувшую опасность! Из того, что нам, благодаря настоящему чуду, удалось уцелеть во время этой страшной бури, вызванной циклоном, еще вовсе не следует, что и впредь судьба должна нам покровительствовать… Напротив, ты должен знать: то, что нам удалось, едва ли удается один раз из тысячи, – и я не согласился бы проделать вторично этот опыт даже за целое царство! Не забудь, что не попадись нам случайно эта пирога, что бы с нами было теперь? Всего вероятнее, оба мы были бы теперь в брюхе этой прожорливой скотины, что смотрит там на нас своим алчным взглядом…
– Признаюсь, я не совсем понимаю.
– К чему я это все говорю? Знаю, но сейчас ты это поймешь. Уже два раза в одни эти сутки мы с тобой обязаны жизнью счастливой случайности, что идет прямо вразрез с излюбленной поговоркой моего капитана: non bis in idem, или, иначе говоря, что одно и то же не повторяется два раза кряду. Надеюсь, что ты не захочешь искушать Господа еще раз, то есть предоставить случаю спасать тебя и меня… Это я говорю к тому, что если мы будем настолько безумны, что удалимся от этого берега, вблизи которого мы находимся теперь, и вздумаем блуждать по океану в расчете встретить судно, которого мы легко можем и не встретить, то нам, вероятно, придется блуждать так в открытом море не дни, а быть может, недели, не встретив ни судна, ни земли, и в конце концов умереть с голоду на нашей пироге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138