«Граф Гарольд приказал не брать с собою коней»; наконец, он вышел из себя и крикнул громко:
– Или иди с нами пешком или оставайся здесь!
– Мой конь тоже благородного происхождения и потому лучше тебя годится мне в товарищи, – сказал де-Гравиль, – но я уступаю необходимости – заметь это, я уступаю только необходимости! Я не хочу, чтобы о Вильгельме Малье де-Гравиль думали, что он по доброй воле пошел пешком на битву.
Он проверил, свободно ли вынимается меч из ножен, крепче затянул панцирь и последовал за отрядом.
Один из валлийцев был их проводником. Он был подданным одного из королей-вассалов, подчиненных Англии, и ненавидел Гриффита гораздо больше, чем саксов. Дорога шла по берегу конвайской реки. Нигде не было видно ни одного человеческого существа; на горных хребтах ни одной козы; на лугах – ни коров, ни овец; вся эта мертвая пустыня производила тяжелое впечатление на людей. Дома, мимо которых они ходили, были давно уже брошены владельцами; все свидетельствовало, что тут прошел Гарольд-победитель. Наконец достигли древнего Коновиума. Там еще сохранились громадные развалины римских зданий: невероятно высокие и широкие стены, полуразрушенная башня, остатки обширных бань и довольно хорошо сохранившийся укрепленный замок. На крыше его развевалось знамя Гарольда. Река, протекавшая мимо, была покрыта барками, а берег заполнен воинами.
Малье де-Гравиль был измучен тяжестью своего панциря, но решил скорее умереть от изнеможения, чем сознаться, что Сексвульф был совершенно прав, советуя ему не надевать эту железную броню. Он, скрипя сердце, подбежал к одной группе, в которой заметил своего старого знакомого Годри.
– Вот так счастье! – воскликнул он, снимая свой громадный шлем и крепко пожимая руку тана. – Вот так счастье, мой добрый Годри! Ты помнишь Малье де-Гравиля? Вот он, несчастный, перед тобой в этом невзрачном костюме, пеший, в сопровождении несносных мужиков.
– Здравствуй! – произнес Годри, смутившийся немного при виде де-Гравиля. – Какими это судьбами ты попал сюда? Кого ты тут ищешь?
– Графа Гарольда, любезный Годри; надеюсь, что он здесь.
– Нет, впрочем, он недалеко отсюда, в крепости, что в устье реки Каэр-Джиффина. Если хочешь видеть его, то садись в лодку: ты можешь прибыть туда еще до сумерек.
– Не произойдет ли скоро битва? – спросил рыцарь. – Тот плут обманул меня, обещав риск, но нам не встретилась ни одна душа.
– Метла Гарольда метет так чисто, что после нее ничего не остается, – ответил Годри с улыбкой. – Ты еще, пожалуй, успеешь стать свидетелем смерти валлийского льва. Мы затравили его наконец; ему остается только сдаться или закончить жизнь голодной смертью... Погляди, – продолжал молодой тан, указывая на вершину Пенмаен-Мавра, – даже отсюда можно рассмотреть что-то серое и неясное в чистом небе.
– Неужели ты думаешь, что я так неопытен, что глаза мои не различают башен? Высоки и массивны они, хотя кажутся отсюда тоньше мачт и ниже столбов, стоящих по дороге.
– На этом утесе, в этих укреплениях находится Гриффит с небольшим отрядом валлийцев. Он не ускользнет от нас: корабли наши сторожат все берега, а войска занимают все проходы. Лазутчики не дремлют ни днем, ни ночью. По всем холмам расставлены наши часовые: если бы Гриффиту вздумалось спуститься, сигнальные огни вспыхнут на всех постах и окружат его огненным кольцом... Из страны в страну шли мы по следам его, пробираясь через леса, ущелья и болота, от Гирфорда до Карлеона, от Карлеона до Мильфорда, от Мильфорда до Снеудона, и сумели загнать его в эту твердыню, сооруженную, как говорят, повелителями ада. Битвы и стычки причинили немало ему там вреда. Ты, вероятно видел его следы, где стоит камень, возвещающий о победе графа Гарольда.
– Этот Гриффит настоящий король, – произнес с восторгом де-Гравиль, – но, признаюсь, что касается меня, то я отношусь с состраданием к побежденному герою и чту победителя... Хотя я еще не совсем успел ознакомиться с этой дикой страной, но из виденного могу судить о том, что только вождь, обладающий неутомимою твердостью и хорошо знакомый с военным искусством, мог покорить страну, в которой каждый утес равносилен неприступной крепости.
– В этом, кажется, убедился твой земляк граф Рольф, – проговорил молодой тан с улыбкою, – валлийцы разбили его наголову, и, потому, что ему непременно хотелось быть верхом там, где никакой конь не в силах взобраться, он одел людей в тяжелые доспехи, чтобы драться с людьми увертливыми, как ласточки, которые то шмыгают по земле, то возносятся в облака. Гарольд поступил разумнее: он обратил наших саксонцев, в валлийцев, научил их ползать, прыгать и карабкаться, как их противники... Это была в полном смысле птичья война, и вот остался один орел в своем последнем гнезде.
– Походы, кажется, развили в тебе дар красноречия, Годри, – проговорил рыцарь с покровительственным одобрением. – Однако мне кажется, что немного легкой конницы...
– Взобралось бы на этот утес? – перебил тан с усмешкой, указывая на вершину Пенмаен-Мавра.
Рыцарь взглянул и замолчал, подумав: «А ведь этот Сексвульф вовсе не такой дурак, как я предполагал!»
VII. КОРОЛЬ ВАЛЛИЙСКИЙ
ГЛАВА 1
Заходящее солнце окрашивало золотистым светом широкую Конвайскую бухту. Тогда тут еще не было великолепного дворца Эдуарда Плантагенета, являющегося ныне величайшей гордостью всех валлийцев. Там находилась грубо выстроенная крепость, окруженная развалинами какого-то древнего города; напротив этих развалин на громадной горе Гогарт величественно возвышались руины столицы одного из римских императоров, несколько веков назад разрушенная молнией. Все эти остатки прежнего римского величия придавали этой местности торжественный характер, в особенности, если принять во внимание, что в этих развалинах укрывался храбрый король, потомок одного из древнейших северных родов, ожидавший здесь приближения своего последнего часа. Не эти мысли бродили в голове наблюдательного де-Гравиля, осматривавшего картину, расстилавшуюся перед ним. «Тут гораздо больше римских развалин, чем у саксонцев, – думал он. – А если нынешнее поколение не в состоянии поддержать хоть немного прошлую славу, то его в будущем ожидает только позор, только угнетение».
Вокруг крепости был прорыт ров и насыпан высокий вал; ров сообщался с двумя реками: гриффинской и конвайской. Лодка, в которой ехал де-Гравиль, причалила у вала. Рыцарь ловко взобрался на него и через несколько минут был проведен к Гарольду. Граф сидел за простым столом, внимательно изучая карту пенмаен-маврских гор. На столе горела жировая лампа, и было довольно светло.
– Да здравствует граф Гарольд! – произнес де-Гравиль по-английски, входя в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Или иди с нами пешком или оставайся здесь!
– Мой конь тоже благородного происхождения и потому лучше тебя годится мне в товарищи, – сказал де-Гравиль, – но я уступаю необходимости – заметь это, я уступаю только необходимости! Я не хочу, чтобы о Вильгельме Малье де-Гравиль думали, что он по доброй воле пошел пешком на битву.
Он проверил, свободно ли вынимается меч из ножен, крепче затянул панцирь и последовал за отрядом.
Один из валлийцев был их проводником. Он был подданным одного из королей-вассалов, подчиненных Англии, и ненавидел Гриффита гораздо больше, чем саксов. Дорога шла по берегу конвайской реки. Нигде не было видно ни одного человеческого существа; на горных хребтах ни одной козы; на лугах – ни коров, ни овец; вся эта мертвая пустыня производила тяжелое впечатление на людей. Дома, мимо которых они ходили, были давно уже брошены владельцами; все свидетельствовало, что тут прошел Гарольд-победитель. Наконец достигли древнего Коновиума. Там еще сохранились громадные развалины римских зданий: невероятно высокие и широкие стены, полуразрушенная башня, остатки обширных бань и довольно хорошо сохранившийся укрепленный замок. На крыше его развевалось знамя Гарольда. Река, протекавшая мимо, была покрыта барками, а берег заполнен воинами.
Малье де-Гравиль был измучен тяжестью своего панциря, но решил скорее умереть от изнеможения, чем сознаться, что Сексвульф был совершенно прав, советуя ему не надевать эту железную броню. Он, скрипя сердце, подбежал к одной группе, в которой заметил своего старого знакомого Годри.
– Вот так счастье! – воскликнул он, снимая свой громадный шлем и крепко пожимая руку тана. – Вот так счастье, мой добрый Годри! Ты помнишь Малье де-Гравиля? Вот он, несчастный, перед тобой в этом невзрачном костюме, пеший, в сопровождении несносных мужиков.
– Здравствуй! – произнес Годри, смутившийся немного при виде де-Гравиля. – Какими это судьбами ты попал сюда? Кого ты тут ищешь?
– Графа Гарольда, любезный Годри; надеюсь, что он здесь.
– Нет, впрочем, он недалеко отсюда, в крепости, что в устье реки Каэр-Джиффина. Если хочешь видеть его, то садись в лодку: ты можешь прибыть туда еще до сумерек.
– Не произойдет ли скоро битва? – спросил рыцарь. – Тот плут обманул меня, обещав риск, но нам не встретилась ни одна душа.
– Метла Гарольда метет так чисто, что после нее ничего не остается, – ответил Годри с улыбкой. – Ты еще, пожалуй, успеешь стать свидетелем смерти валлийского льва. Мы затравили его наконец; ему остается только сдаться или закончить жизнь голодной смертью... Погляди, – продолжал молодой тан, указывая на вершину Пенмаен-Мавра, – даже отсюда можно рассмотреть что-то серое и неясное в чистом небе.
– Неужели ты думаешь, что я так неопытен, что глаза мои не различают башен? Высоки и массивны они, хотя кажутся отсюда тоньше мачт и ниже столбов, стоящих по дороге.
– На этом утесе, в этих укреплениях находится Гриффит с небольшим отрядом валлийцев. Он не ускользнет от нас: корабли наши сторожат все берега, а войска занимают все проходы. Лазутчики не дремлют ни днем, ни ночью. По всем холмам расставлены наши часовые: если бы Гриффиту вздумалось спуститься, сигнальные огни вспыхнут на всех постах и окружат его огненным кольцом... Из страны в страну шли мы по следам его, пробираясь через леса, ущелья и болота, от Гирфорда до Карлеона, от Карлеона до Мильфорда, от Мильфорда до Снеудона, и сумели загнать его в эту твердыню, сооруженную, как говорят, повелителями ада. Битвы и стычки причинили немало ему там вреда. Ты, вероятно видел его следы, где стоит камень, возвещающий о победе графа Гарольда.
– Этот Гриффит настоящий король, – произнес с восторгом де-Гравиль, – но, признаюсь, что касается меня, то я отношусь с состраданием к побежденному герою и чту победителя... Хотя я еще не совсем успел ознакомиться с этой дикой страной, но из виденного могу судить о том, что только вождь, обладающий неутомимою твердостью и хорошо знакомый с военным искусством, мог покорить страну, в которой каждый утес равносилен неприступной крепости.
– В этом, кажется, убедился твой земляк граф Рольф, – проговорил молодой тан с улыбкою, – валлийцы разбили его наголову, и, потому, что ему непременно хотелось быть верхом там, где никакой конь не в силах взобраться, он одел людей в тяжелые доспехи, чтобы драться с людьми увертливыми, как ласточки, которые то шмыгают по земле, то возносятся в облака. Гарольд поступил разумнее: он обратил наших саксонцев, в валлийцев, научил их ползать, прыгать и карабкаться, как их противники... Это была в полном смысле птичья война, и вот остался один орел в своем последнем гнезде.
– Походы, кажется, развили в тебе дар красноречия, Годри, – проговорил рыцарь с покровительственным одобрением. – Однако мне кажется, что немного легкой конницы...
– Взобралось бы на этот утес? – перебил тан с усмешкой, указывая на вершину Пенмаен-Мавра.
Рыцарь взглянул и замолчал, подумав: «А ведь этот Сексвульф вовсе не такой дурак, как я предполагал!»
VII. КОРОЛЬ ВАЛЛИЙСКИЙ
ГЛАВА 1
Заходящее солнце окрашивало золотистым светом широкую Конвайскую бухту. Тогда тут еще не было великолепного дворца Эдуарда Плантагенета, являющегося ныне величайшей гордостью всех валлийцев. Там находилась грубо выстроенная крепость, окруженная развалинами какого-то древнего города; напротив этих развалин на громадной горе Гогарт величественно возвышались руины столицы одного из римских императоров, несколько веков назад разрушенная молнией. Все эти остатки прежнего римского величия придавали этой местности торжественный характер, в особенности, если принять во внимание, что в этих развалинах укрывался храбрый король, потомок одного из древнейших северных родов, ожидавший здесь приближения своего последнего часа. Не эти мысли бродили в голове наблюдательного де-Гравиля, осматривавшего картину, расстилавшуюся перед ним. «Тут гораздо больше римских развалин, чем у саксонцев, – думал он. – А если нынешнее поколение не в состоянии поддержать хоть немного прошлую славу, то его в будущем ожидает только позор, только угнетение».
Вокруг крепости был прорыт ров и насыпан высокий вал; ров сообщался с двумя реками: гриффинской и конвайской. Лодка, в которой ехал де-Гравиль, причалила у вала. Рыцарь ловко взобрался на него и через несколько минут был проведен к Гарольду. Граф сидел за простым столом, внимательно изучая карту пенмаен-маврских гор. На столе горела жировая лампа, и было довольно светло.
– Да здравствует граф Гарольд! – произнес де-Гравиль по-английски, входя в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111