.. Слова, слышанные мною, должны означать, что твоя храбрость имеет для тебя значение крыльев, а добрый дух, которого ты лишился, по моему мнению, был... О нет, это было бы уже слишком!
– Ты хочешь сказать, что этот сон означает, будто я потеряю правду, а вместе с нею и тебя? Советую тебе помнить, что то был только сон, моя бесценная! Все может покинуть меня, но правда всегда останется со мною, так же как и любовь моя к тебе сойдет со мной в могилу, и этого будет достаточно, чтобы поддержать меня в борьбе со злом!
Эдит долго смотрела на своего жениха с чувством благоговения, а потом крепко, крепко прижалась к его груди.
ГЛАВА 4
Мы уже знаем, что Хильда, расспрашивая оракулов о судьбе Гарольда, была постоянно удивлена двусмысленностью их ответа, но, из-за любви к Эдит и Гарольду, которые для нее составляли одно существо, она все темные предсказания истолковывала в хорошую сторону.
После разговора с Гарольдом она всю ночь бродила по лесу, продолжая собирать растения и листья, имеющие особенные таинственные свойства. Возвращаясь на рассвете домой, пророчица заметила в центре языческого холма какой-то неподвижный предмет, лежавший возле могилы, и подошла к нему. Это было человеческое существо, неподвижное, со страшно бледным лицом, его можно было принять за труп. Морщинистое лицо этого создания было отвратительным и выражало дьявольскую злобу. По странному запаху, который издавало тело, Хильда узнала одну из тех страшных ведьм, которые, по приметам людей, могли с помощью особенных мазей и втираний освободить на время душу от тела, причем душа отправлялась на шабаш к князю тьмы. Влекомая любопытством, Хильда села возле колдуньи, чтобы дождаться ее пробуждения. Прошло уже немало времени, когда лежавшая пред нею начала корчиться в судорогах, через несколько секунд она приподнялась, дико озираясь вокруг.
– Что побудило тебя странствовать в эту ночь, Викка? – спросила ее Хильда.
Викка посмотрела злобным взглядом на пророчицу и ответила протяжным голосом:
– Приветствую Хильду, Мортвирту! Зачем ты удаляешься от нас? Почему не хочешь побывать на наших прекрасных оргиях? Весело плясали мы сегодня с Фаулом и Зебулом! Но мы будем веселиться еще больше, когда приведут твою внучку к брачному ложу. Хороша Эдит, и я любовалась ею вчера, когда она спала на этом самом месте, я дула ей в лицо и бормотала стихи, чтобы смутить ее сновидения... Еще прекраснее покажется она, когда будет покоиться возле своего повелителя! Ха-ха-ха!
– Каким образом можешь ты узнать эту тайну, которая даже для меня скрыта туманной завесой?! – воскликнула Хильда, испуганная тем, что собеседнице известны все ее мечты и желания. – Разве ты можешь сказать наверное, когда и где внучка скандинавских королей уснет на груди своего супруга?
Колдунья испустила какой-то хриплый звук, похожий на злорадный смех и, вставая, проговорила:
– Ступай к своим мертвецам, Мортвирта, и спроси их! Ты ведь считаешь себя гораздо мудрее бедной колдуньи, с которой советуются одни сеорлы, когда чума нападает на их стада. У нас нет даже человеческого жилища, а укрываемся мы в лесах, в пещерах, в зловонных болотах, и ты, благородная, ученая, богатая Хильда, не стыдишься пользоваться знанием мерзкой дочери Фаула.
– Я хорошо знаю, что великие Норны не раскрывают пред тобою и подобными тебе будущее, – ответила Хильда надменно. – Знаю и то, что ты не умеешь заклинать духов, что не умеешь читать по звездам и никогда не видишь того, что вижу я... Удивляюсь только, что тебе за охота погружаться в подобную тину в то время, когда я возношусь высоко над всем миром!
– Ого, наше могущество гораздо больше твоего, хотя мы не знаем никаких заклинаний и не умеем читать по звездам... Помни, что укусы бешеной собаки смертельны – наше проклятия тоже умерщвляют человека! Да будь тебе известно, что презираемая тобою ведьма в сто раз проницательнее тебя! Ты сама говоришь, что есть тайны, сокрытые и от твоих взоров, они откроются тебе только тогда, когда все твои надежды будут уничтожены, гордость твоя будет унижена и ты сама превратишься в древнюю развалину, подобную той, которая находится пред тобой; тогда-то мы с тобой встретимся на краю безбрежного и бездонного озера!
Несмотря на свое высокомерие и презрение к уходившей колдунье, знаменитая пророчица долго смотрела ей вслед, до глубины души пораженная ее зловещими словами. Не успели однако еще обсохнуть капли росы на пышных цветах, когда Хильда снова совершенно успокоилась и, запершись в своей комнате, занялась приготовлением сеида и рун для вызывания мертвеца.
* * *
Гарольд расстался с Эдит, так и не сказав ей ничего о своем намерении, решив уведомить ее об отъезде только через Гурта. Следующий день почти весь был посвящен им приготовлениям к отъезду. Вечером он обещал Гурту дать ему на следующее утро ответ, кто из них поедет в Руан. Брат не переставал упрашивать его остаться, и это, совпадая со словами Эдит, так повлияло на впечатлительного Гарольда, что он наполовину уже решился отказаться от поездки.
Наступила тихая, безлунная, но звездная ночь; по небу бродили облака, как бы желавшие заслонить сияние звезд.
Мортвирта стояла на холме среди круга камней перед огнем, зажженным ею у подножья кургана. На земле стоял сосуд с водой, почерпнутой из римского фонтана; яркое пламя придавало поверхности воды красный или, вернее сказать, кровавый цвет. Вокруг воды и огня был проведен круг, составленный из кусочков коры, вырезанных в виде острия стрел, их было девять, и на каждом из них была вырезана руна. В правой руке Мортвирта держала посох; ноги ее были босы, а талия стянута поясом, на котором тоже были изображены руны; к нему была прикреплена сумочка из медвежьей шкуры, украшенная серебряными пластинками.
Когда Гарольд пришел, лицо Хильды имело дикое и мрачное выражение. Она будто не замечала графа, пристально смотрела на огонь. Потом, как будто пробужденная невидимыми силами, она задвигалась вокруг заколдованного круга и запела тихим, глухим голосом такую песнь:
У священного ручья
Сидят Норны,
И водой его ежедневно
Освежают ясень жизни.
Олени щиплют листочки*,
А змеи гложут корень;
Но зоркий орел
Стережет дерево.
Капли воды из ручья
Я на гроб твой пролью,
Руны вызовут,
Пламень жизни,
Славный сонм наших праотцов
Из могил возведут.
Всю правду пророчице
И вождю ты скажи.
Хильда брызгала на могилу водой и кидала кусочки коры в огонь. Из склепа начало вырываться яркое сияние, в середине которого постепенно выдвигалась тень громадных размеров. Как Гарольд, внимательно наблюдавший происходящее, ни напрягал зрение он не в состоянии был решить, видит ли пред собой настоящее привидение или только какой-то сгустившийся туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Ты хочешь сказать, что этот сон означает, будто я потеряю правду, а вместе с нею и тебя? Советую тебе помнить, что то был только сон, моя бесценная! Все может покинуть меня, но правда всегда останется со мною, так же как и любовь моя к тебе сойдет со мной в могилу, и этого будет достаточно, чтобы поддержать меня в борьбе со злом!
Эдит долго смотрела на своего жениха с чувством благоговения, а потом крепко, крепко прижалась к его груди.
ГЛАВА 4
Мы уже знаем, что Хильда, расспрашивая оракулов о судьбе Гарольда, была постоянно удивлена двусмысленностью их ответа, но, из-за любви к Эдит и Гарольду, которые для нее составляли одно существо, она все темные предсказания истолковывала в хорошую сторону.
После разговора с Гарольдом она всю ночь бродила по лесу, продолжая собирать растения и листья, имеющие особенные таинственные свойства. Возвращаясь на рассвете домой, пророчица заметила в центре языческого холма какой-то неподвижный предмет, лежавший возле могилы, и подошла к нему. Это было человеческое существо, неподвижное, со страшно бледным лицом, его можно было принять за труп. Морщинистое лицо этого создания было отвратительным и выражало дьявольскую злобу. По странному запаху, который издавало тело, Хильда узнала одну из тех страшных ведьм, которые, по приметам людей, могли с помощью особенных мазей и втираний освободить на время душу от тела, причем душа отправлялась на шабаш к князю тьмы. Влекомая любопытством, Хильда села возле колдуньи, чтобы дождаться ее пробуждения. Прошло уже немало времени, когда лежавшая пред нею начала корчиться в судорогах, через несколько секунд она приподнялась, дико озираясь вокруг.
– Что побудило тебя странствовать в эту ночь, Викка? – спросила ее Хильда.
Викка посмотрела злобным взглядом на пророчицу и ответила протяжным голосом:
– Приветствую Хильду, Мортвирту! Зачем ты удаляешься от нас? Почему не хочешь побывать на наших прекрасных оргиях? Весело плясали мы сегодня с Фаулом и Зебулом! Но мы будем веселиться еще больше, когда приведут твою внучку к брачному ложу. Хороша Эдит, и я любовалась ею вчера, когда она спала на этом самом месте, я дула ей в лицо и бормотала стихи, чтобы смутить ее сновидения... Еще прекраснее покажется она, когда будет покоиться возле своего повелителя! Ха-ха-ха!
– Каким образом можешь ты узнать эту тайну, которая даже для меня скрыта туманной завесой?! – воскликнула Хильда, испуганная тем, что собеседнице известны все ее мечты и желания. – Разве ты можешь сказать наверное, когда и где внучка скандинавских королей уснет на груди своего супруга?
Колдунья испустила какой-то хриплый звук, похожий на злорадный смех и, вставая, проговорила:
– Ступай к своим мертвецам, Мортвирта, и спроси их! Ты ведь считаешь себя гораздо мудрее бедной колдуньи, с которой советуются одни сеорлы, когда чума нападает на их стада. У нас нет даже человеческого жилища, а укрываемся мы в лесах, в пещерах, в зловонных болотах, и ты, благородная, ученая, богатая Хильда, не стыдишься пользоваться знанием мерзкой дочери Фаула.
– Я хорошо знаю, что великие Норны не раскрывают пред тобою и подобными тебе будущее, – ответила Хильда надменно. – Знаю и то, что ты не умеешь заклинать духов, что не умеешь читать по звездам и никогда не видишь того, что вижу я... Удивляюсь только, что тебе за охота погружаться в подобную тину в то время, когда я возношусь высоко над всем миром!
– Ого, наше могущество гораздо больше твоего, хотя мы не знаем никаких заклинаний и не умеем читать по звездам... Помни, что укусы бешеной собаки смертельны – наше проклятия тоже умерщвляют человека! Да будь тебе известно, что презираемая тобою ведьма в сто раз проницательнее тебя! Ты сама говоришь, что есть тайны, сокрытые и от твоих взоров, они откроются тебе только тогда, когда все твои надежды будут уничтожены, гордость твоя будет унижена и ты сама превратишься в древнюю развалину, подобную той, которая находится пред тобой; тогда-то мы с тобой встретимся на краю безбрежного и бездонного озера!
Несмотря на свое высокомерие и презрение к уходившей колдунье, знаменитая пророчица долго смотрела ей вслед, до глубины души пораженная ее зловещими словами. Не успели однако еще обсохнуть капли росы на пышных цветах, когда Хильда снова совершенно успокоилась и, запершись в своей комнате, занялась приготовлением сеида и рун для вызывания мертвеца.
* * *
Гарольд расстался с Эдит, так и не сказав ей ничего о своем намерении, решив уведомить ее об отъезде только через Гурта. Следующий день почти весь был посвящен им приготовлениям к отъезду. Вечером он обещал Гурту дать ему на следующее утро ответ, кто из них поедет в Руан. Брат не переставал упрашивать его остаться, и это, совпадая со словами Эдит, так повлияло на впечатлительного Гарольда, что он наполовину уже решился отказаться от поездки.
Наступила тихая, безлунная, но звездная ночь; по небу бродили облака, как бы желавшие заслонить сияние звезд.
Мортвирта стояла на холме среди круга камней перед огнем, зажженным ею у подножья кургана. На земле стоял сосуд с водой, почерпнутой из римского фонтана; яркое пламя придавало поверхности воды красный или, вернее сказать, кровавый цвет. Вокруг воды и огня был проведен круг, составленный из кусочков коры, вырезанных в виде острия стрел, их было девять, и на каждом из них была вырезана руна. В правой руке Мортвирта держала посох; ноги ее были босы, а талия стянута поясом, на котором тоже были изображены руны; к нему была прикреплена сумочка из медвежьей шкуры, украшенная серебряными пластинками.
Когда Гарольд пришел, лицо Хильды имело дикое и мрачное выражение. Она будто не замечала графа, пристально смотрела на огонь. Потом, как будто пробужденная невидимыми силами, она задвигалась вокруг заколдованного круга и запела тихим, глухим голосом такую песнь:
У священного ручья
Сидят Норны,
И водой его ежедневно
Освежают ясень жизни.
Олени щиплют листочки*,
А змеи гложут корень;
Но зоркий орел
Стережет дерево.
Капли воды из ручья
Я на гроб твой пролью,
Руны вызовут,
Пламень жизни,
Славный сонм наших праотцов
Из могил возведут.
Всю правду пророчице
И вождю ты скажи.
Хильда брызгала на могилу водой и кидала кусочки коры в огонь. Из склепа начало вырываться яркое сияние, в середине которого постепенно выдвигалась тень громадных размеров. Как Гарольд, внимательно наблюдавший происходящее, ни напрягал зрение он не в состоянии был решить, видит ли пред собой настоящее привидение или только какой-то сгустившийся туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111