После нескольких минут бесполезной возни Лайам махнул на дурня рукой и стал излагать факты сам, а Хандуит подтверждал сказанное кивками. Писец, принесший с собой кресло и ящичек для письма, нетерпеливо скрипел пером, щурясь на тусклое пламя свечи. Этот скрип и монотонный бубнеж Лайама были единственными звуками, оглашавшими камеру в течение получаса, но в конце концов черновую запись признания удалось завершить.
Писец ушел, пообещав вернуться, когда все набело перепишет.
– Здесь мало света, – счел нужным пояснить он и забрал с собой ящичек, оставив кресло на месте. Хандуит после его ухода неожиданно зашевелился. Он отнял от лица шляпу и посмотрел на Эласко.
– Теперь я могу идти к своей жене, квестор? – вопрос прозвучал глухо и походил скорее на безжизненный шелест, чем на живую речь. Эласко вопросительно глянул на Лайама.
– Через какое-то время, – ответил тот. – Обещаю, вы к ней вернетесь. Но сначала я задам ей пару вопросов. Уокен, побудьте, пожалуйста здесь. Он взял у молодого квестора связку ключей и побрел по коридору к камере Хандуитов, молясь, чтобы ему не пришлось никогда больше участвовать в чем-либо подобном.
Ровиана Хандуит гневно уставилась на него, цепляясь бледными пальцами за прутья решетки.
– Что ты сделал с ним, негодяй? Где ты его оставил?
Именно такого приема Лайам и ожидал, а потому он лишь улыбнулся.
– Вы выглядите гораздо лучше, сударыня. Мы нашли книгу, которую вы бросили в водосборник, и ваш муж признался во всем. – Глаза Ровианы чуть не выпали из орбит, она пыталась что-то сказать, но ярость перехватила ей горло. – Я полагаю, вам тоже придется признаться. – Женщина закричала и с такой силой бросилась на железные прутья, что Лайам невольно отпрыгнул к стене. Моряки в соседней камере тут же подтянулись к решетке, любопытствуя, что происходит.
Дикий вопль сменился потоком грязных ругательств, и Лайаму сделалось легче. Когда Ровиана умолкла, чтобы со всхлипом вздохнуть, он спокойно продолжил:
– Мы знаем всю правду, госпожа Хандуит. Признание вашего мужа обличает и вас. Не стоит противиться неизбежности.
Она, уже сломленная, но еще не осознавшая этого, повисла на прутьях. Он видел – она лихорадочно соображает, как поступить. Смириться с тем, чего нельзя изменить, или вновь удариться в крик? Он ждал, спокойно глядя в ее ненавидящие глаза. Они долго, очень долго молчали.
– Элдин Хандуит был сущим демоном, – произнесла женщина наконец. – Куда страшнее, чем то существо, которое мы на него натравили. Будь он проклят – и вы вместе с ним.
Он знал, что ей ответить, но промолчал, потом сказал – после непродолжительной паузы:
– Вам принесут признание вашего мужа. Подпишите его.
Лайам оставил в подземелье Эласко, чтобы тот дал подписать признание Хандуитам, принял с усталым кивком его поздравления и выбрался на тюремный двор. Он надеялся хотя бы четверть часа побыть в одиночестве, чтобы прийти в равновесие, но там в окружении клерков и стражи стояли госпожа Саффиан и эдил. Председательница заметила квестора и знаком велела ему подождать.
Он ждал, бесцельно поглядывая по сторонам, и, лишь когда вдова к нему подошла, сообразил, что не видит нигде останков испорченной книги.
– Ее забрали, – сказала госпожа Саффиан, заметив, как заметался его взгляд. – Насколько я понимаю, Хандуиты признались?
– Да.
Глядя на него снизу вверх, она вопросительно нахмурила брови.
– И все равно вы словно не рады, квестор Ренфорд. С признанием что-то не так?
– Да нет, все в порядке. Репутация ареопага не пострадала. Наверное, я просто устал. Я никогда ничего такого прежде не делал.
– Хм. – Она оценивающе всмотрелась в него и кивнула, словно нашла подтверждение каким-то своим подозрениям, затем взяла его под левую руку, а в правую вложила довольно тяжелую сумку, сняв ее со своего плеча. – Идемте в суд, и поговорим по дороге. Уже одиннадцать, а заседание начинается в полдень.
Они покинули Водяные Врата и пошли прочь от реки по узким улочкам Уоринсфорда. Вдова держала его под руку, и Лайам только сейчас понял, насколько эта женщина маленькая, – она была ему едва по плечо.
– У вас иной склад ума, чем у нас, дорогой квестор. Вы не ведете расследование – вы идете но следу. Для нас с квестором Проуном тюрьмы являются чем-то вроде библиотек. Мы все свое время проводим там, отыскивая ответы на встающие перед нами вопросы. И заметьте, обычно их получаем. Но вы скорее охотник, чем кабинетный работник. Вы ищете добычу, ответы вам не нужны. Вот и сейчас – вы носились по городу, а квестор Проун не покидал Водяных Врат. И потому он спокоен, а вам как-то не по себе. Хороший охотник всегда ставит себя на место добычи. Иначе он никакой не охотник, разве не так?
Лайам задумчиво оглядел свои сапоги. Все они как сговорились. И эта вдова, и саузваркский эдил. Тот тоже считает его чем-то вроде человека-ищейки. Лайаму не нравилось такое сравнение. И на душе его мутно вовсе не от слюнявых переживаний. Хандуиты виновны, тут нечего переживать. Тем не менее участливые слова вдовы Саффиан как-то согрели его. Она желает ему добра, и было бы просто невежливым ей возражать. Лайам вздохнул и промычал в ответ что-то похожее на согласие.
– И все-таки постарайтесь понять, это – не звери. Не благородные олени или гордые львы. Это просто преступники – жулики или бандиты. – Она немного помолчала, затем продолжила, уже другим тоном. – Задолго до того, как я стала членом суда, у моего мужа был квестор, очень похожий на вас. Тоже по своему складу охотник. Он настигал преступников, а что с ними станется дальше – и знать не хотел. Сейчас он эдил, и очень доволен своим положением. Он наводит порядок, а наказывают – другие.
– Это Кессиас? – спросил Лайам, безуспешно пытаясь представить своего приятеля в роли охотника.
Вдова Саффиан покачала головой.
– Нет, его зовут Грациан. Вы встретитесь с ним в Дипенмуре. Что же до вашего драгоценного Кессиаса, то тот никогда не пасует перед необходимостью решить чью-то участь. В этом отношении он бьет Грациана, хотя Грациан в остальном не уступает ему. Только вот крови не терпит. Но муж его очень любил.
Они на какое-то время умолкли. Лайам был озадачен тем, что его ни с того ни с сего вдруг стали сравнивать с каким-то там Грацианом. Прежде чем он успел решить, хорошо это или плохо, вдова сжала ему локоть и показала на здание, перед которым толпился народ.
– Вот мы и пришли, – сказала она. Легкая морщинка пересекла ее лоб. – Это герцогский суд. Как видите, весь местный сброд уже тут и ожидает начала спектакля.
11
Сбродом толпу, собравшуюся возле здания городского суда, можно было назвать лишь с огромной натяжкой. Здесь мелькало больше элегантных плащей и парчовых камзолов, чем бесформенных блуз и бумазейных туник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Писец ушел, пообещав вернуться, когда все набело перепишет.
– Здесь мало света, – счел нужным пояснить он и забрал с собой ящичек, оставив кресло на месте. Хандуит после его ухода неожиданно зашевелился. Он отнял от лица шляпу и посмотрел на Эласко.
– Теперь я могу идти к своей жене, квестор? – вопрос прозвучал глухо и походил скорее на безжизненный шелест, чем на живую речь. Эласко вопросительно глянул на Лайама.
– Через какое-то время, – ответил тот. – Обещаю, вы к ней вернетесь. Но сначала я задам ей пару вопросов. Уокен, побудьте, пожалуйста здесь. Он взял у молодого квестора связку ключей и побрел по коридору к камере Хандуитов, молясь, чтобы ему не пришлось никогда больше участвовать в чем-либо подобном.
Ровиана Хандуит гневно уставилась на него, цепляясь бледными пальцами за прутья решетки.
– Что ты сделал с ним, негодяй? Где ты его оставил?
Именно такого приема Лайам и ожидал, а потому он лишь улыбнулся.
– Вы выглядите гораздо лучше, сударыня. Мы нашли книгу, которую вы бросили в водосборник, и ваш муж признался во всем. – Глаза Ровианы чуть не выпали из орбит, она пыталась что-то сказать, но ярость перехватила ей горло. – Я полагаю, вам тоже придется признаться. – Женщина закричала и с такой силой бросилась на железные прутья, что Лайам невольно отпрыгнул к стене. Моряки в соседней камере тут же подтянулись к решетке, любопытствуя, что происходит.
Дикий вопль сменился потоком грязных ругательств, и Лайаму сделалось легче. Когда Ровиана умолкла, чтобы со всхлипом вздохнуть, он спокойно продолжил:
– Мы знаем всю правду, госпожа Хандуит. Признание вашего мужа обличает и вас. Не стоит противиться неизбежности.
Она, уже сломленная, но еще не осознавшая этого, повисла на прутьях. Он видел – она лихорадочно соображает, как поступить. Смириться с тем, чего нельзя изменить, или вновь удариться в крик? Он ждал, спокойно глядя в ее ненавидящие глаза. Они долго, очень долго молчали.
– Элдин Хандуит был сущим демоном, – произнесла женщина наконец. – Куда страшнее, чем то существо, которое мы на него натравили. Будь он проклят – и вы вместе с ним.
Он знал, что ей ответить, но промолчал, потом сказал – после непродолжительной паузы:
– Вам принесут признание вашего мужа. Подпишите его.
Лайам оставил в подземелье Эласко, чтобы тот дал подписать признание Хандуитам, принял с усталым кивком его поздравления и выбрался на тюремный двор. Он надеялся хотя бы четверть часа побыть в одиночестве, чтобы прийти в равновесие, но там в окружении клерков и стражи стояли госпожа Саффиан и эдил. Председательница заметила квестора и знаком велела ему подождать.
Он ждал, бесцельно поглядывая по сторонам, и, лишь когда вдова к нему подошла, сообразил, что не видит нигде останков испорченной книги.
– Ее забрали, – сказала госпожа Саффиан, заметив, как заметался его взгляд. – Насколько я понимаю, Хандуиты признались?
– Да.
Глядя на него снизу вверх, она вопросительно нахмурила брови.
– И все равно вы словно не рады, квестор Ренфорд. С признанием что-то не так?
– Да нет, все в порядке. Репутация ареопага не пострадала. Наверное, я просто устал. Я никогда ничего такого прежде не делал.
– Хм. – Она оценивающе всмотрелась в него и кивнула, словно нашла подтверждение каким-то своим подозрениям, затем взяла его под левую руку, а в правую вложила довольно тяжелую сумку, сняв ее со своего плеча. – Идемте в суд, и поговорим по дороге. Уже одиннадцать, а заседание начинается в полдень.
Они покинули Водяные Врата и пошли прочь от реки по узким улочкам Уоринсфорда. Вдова держала его под руку, и Лайам только сейчас понял, насколько эта женщина маленькая, – она была ему едва по плечо.
– У вас иной склад ума, чем у нас, дорогой квестор. Вы не ведете расследование – вы идете но следу. Для нас с квестором Проуном тюрьмы являются чем-то вроде библиотек. Мы все свое время проводим там, отыскивая ответы на встающие перед нами вопросы. И заметьте, обычно их получаем. Но вы скорее охотник, чем кабинетный работник. Вы ищете добычу, ответы вам не нужны. Вот и сейчас – вы носились по городу, а квестор Проун не покидал Водяных Врат. И потому он спокоен, а вам как-то не по себе. Хороший охотник всегда ставит себя на место добычи. Иначе он никакой не охотник, разве не так?
Лайам задумчиво оглядел свои сапоги. Все они как сговорились. И эта вдова, и саузваркский эдил. Тот тоже считает его чем-то вроде человека-ищейки. Лайаму не нравилось такое сравнение. И на душе его мутно вовсе не от слюнявых переживаний. Хандуиты виновны, тут нечего переживать. Тем не менее участливые слова вдовы Саффиан как-то согрели его. Она желает ему добра, и было бы просто невежливым ей возражать. Лайам вздохнул и промычал в ответ что-то похожее на согласие.
– И все-таки постарайтесь понять, это – не звери. Не благородные олени или гордые львы. Это просто преступники – жулики или бандиты. – Она немного помолчала, затем продолжила, уже другим тоном. – Задолго до того, как я стала членом суда, у моего мужа был квестор, очень похожий на вас. Тоже по своему складу охотник. Он настигал преступников, а что с ними станется дальше – и знать не хотел. Сейчас он эдил, и очень доволен своим положением. Он наводит порядок, а наказывают – другие.
– Это Кессиас? – спросил Лайам, безуспешно пытаясь представить своего приятеля в роли охотника.
Вдова Саффиан покачала головой.
– Нет, его зовут Грациан. Вы встретитесь с ним в Дипенмуре. Что же до вашего драгоценного Кессиаса, то тот никогда не пасует перед необходимостью решить чью-то участь. В этом отношении он бьет Грациана, хотя Грациан в остальном не уступает ему. Только вот крови не терпит. Но муж его очень любил.
Они на какое-то время умолкли. Лайам был озадачен тем, что его ни с того ни с сего вдруг стали сравнивать с каким-то там Грацианом. Прежде чем он успел решить, хорошо это или плохо, вдова сжала ему локоть и показала на здание, перед которым толпился народ.
– Вот мы и пришли, – сказала она. Легкая морщинка пересекла ее лоб. – Это герцогский суд. Как видите, весь местный сброд уже тут и ожидает начала спектакля.
11
Сбродом толпу, собравшуюся возле здания городского суда, можно было назвать лишь с огромной натяжкой. Здесь мелькало больше элегантных плащей и парчовых камзолов, чем бесформенных блуз и бумазейных туник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83